Роман Смеклоф - Тридцать один
Мы больше не разговаривали. Я стоял на коленях, изредка меняя позу и смотрел в книжный шкаф. Знакомый запах. Я узнал его. Приторно до тошноты сладкий. Так пахнет смерть.
Наверху хлопнула дверь и под тяжестью шагов заскрипели ступени. Оливье спустился в хранилище и подошел ко мне.
— Доброе утро! — весело сказал он. — Как отдохнул?
Я не ответил.
— Крысеныш, ты что обиделся? — удивленно проговорил хранитель вкуса. — Перестань, ты же хотел быть великим поваром, виртуозом, художником.
Я посмотрел на него покрасневшими глазами. Я устал, вымотался, отчаялся и мне нечего ему ответить.
— Прекратите издеваться! — заступился за меня голем.
— Я серьезно, ведь ты хотел и ты им станешь! Точнее это буду я, но все-то подумают, что это ты! Твоя мечта осуществится. — Оливье хохотнул.
— Почему? — уныло спросил я.
— Именно потому, что ты мой ученик. Успешность ритуала зависела от тебя. Если бы ты не хотел быть моим учеником, не жаждал стать искусным служителем вкуса, ничего бы не получилось! Я давно подумывал сменить тело. — хранитель вкуса потряс рукой. — Это, порядком износилось. Не мог найти подходящего ученика, представляешь! Это очень сложно. Они хуже орков. То умирают из-за собственной беспечности и тупости. То портят мои блюда и я сам от них избавляюсь. Я уже отчаялся, честное слово.
— По-вашему, он сам виноват? Потому что захотел стать вашим учеником? — возмущенно вскрикнул Евлампий. — Это вы все задумали! Вы его погубили!
— Вечно ты драматизируешь! — проворчал Оливье, встав рядом со мной. — Долой разговоры. Времени у нас не много. Сейчас, мы поднимемся наверх, прихватим с собой архивариуса и пойдем на гонки.
— Зачем? — спросил голем.
— Не перебивай. — отрезал хранитель вкуса. — Ты хочешь пожить подольше? — спросил он у меня, и я кивнул. — Тогда, веди себя хорошо. Мы будем смотреть гонки и веселиться! А если будешь дурить, я тебя прикончу. Сотру в порошок этого бестолкового голема, а заодно и архивариуса! Понял?
Я еще раз кивнул.
— Меня так просто не сотрешь! — выкрикнул Евлампий. — Я…
— У меня есть драконья желчь. — перебил его Оливье и голем замолчал. — То-то же. — сказал дядя. — Тебе каменюка, лучше помалкивать. Идемте!
— Я не могу.
— Ах, да.
Наклонившись, он дотронулся до гриба и прошептал:
— Отпусти его, пожалуйста.
Ничего не произошло.
— Я тебя награжу. — добавил Оливье.
Я напряженно смотрел на гриб, но ничего не менялось.
— Одного моего желания мало. — грустно проговорил хранитель вкуса.
Достав из-за пояса нож, он порезал палец и капнул кровью на объединяющий камень. Гриб вспыхнул зеленым пламенем, но мои руки не отпустил.
— Мало. — задумчиво сказал Оливье. — Давай твоей добавим!
— Прекратите эту мерзость! — не выдержал Евлампий.
Хранитель вкуса вздохнул.
— К сожалению, другого выхода нет.
Не дожидаясь моего согласия, он полоснул меня ножом по руке. Я вздрогнул и равнодушно посмотрел на рану.
Капля крови стекла на поверхность гриба. Он засверкал и начал размягчаться. Превратился в желеобразную массу и я, не без сопротивления, вытянул руки.
— Идем! — сказал Оливье.
Я последний раз взглянул на гриб, ставший абсолютно безжизненным, и побрел между шкафов.
— Это последняя часть ритуала. — обречено пробормотал Евлампий.
Я и сам догадался. Только мне уже все равно, не осталось даже злости. Только усталое равнодушие.
— Символ свободы! — отчаянно крикнул голем.
— Он вам больше не нужен. — не останавливаясь, ответил хранитель вкуса.
Глава 14
Гонки на выживание
Мы вышли из хранилища и поднялись по ступеням. Их оказалось не больше десяти. А вчера были сотни. В прошлом, все по-другому. Деревья выше. Люди добрее. Варенье вкуснее. Ты молодой и у тебя два миллиарда секунд, чтобы насладиться жизнью. Сколько осталось мне, знал только Оливье.
Как только мы зашли в дядины покои, дверь за нашими спинами со скрежетом захлопнулась.
Голем не удержался, и соскользнул с моего плеча, повиснув на цепи.
— А как же ошейник? — закричал он, забираясь обратно. — Вы добровольно соглашаетесь на муки трансформации?
— Я обо всем позаботился. — милостиво ответил Оливье. — Когда крысеныш покинет свое тело, оно перестанет быть бездарной оболочкой его многочисленных страстей. А ошейник через несколько дней снимут.
У меня защемило сердце. Так просто! То, от чего я страдал всю жизнь, для него сущий пустяк.
— Подумай еще раз. — прошептал голем.
Я замотал головой. Что тут думать? Выбор не богат, либо убью я, либо меня, но я не могу.
— Если передумаешь, намекни, у меня созрел план. — тихо добавил Евлампий.
— Ты уверен, что это поможет? — спросил я.
— Нет, — сконфуженно проговорил голем, — но я не знаю, что еще можно сделать.
Мы вышли на палубу. Утро выдалось очень мрачным. Небо затянули низкие мокрые облака, сыплющие вниз зябкой моросью.
Передернув плечами, я поплотнее запахнул рубаху.
Архивариус ждал нас у трапа, подпрыгивая от нетерпения.
— Мы будем смотреть утренние гонки? — с надеждой спросил он. — Ах, извините. Доброй погоды и приятного дня.
— И тебе, того же. — согласился хранитель вкуса.
— Прошу прощения, я очень волнуюсь. Хочется быстрее увидеть гонки.
— Мы идем на утренние. — с удовольствием ответил Оливье. — Не терпится?
— О, да! Я и мечтать не мог, что своими глазами увижу легендарное соревнование! Это великолепно!
— Конечно. — согласился хранитель вкуса. — Люсьен вон тоже всю ночь не спал! Волновался! — усмехнулся он.
Я снова кивнул, не поднимая глаз. Боялся не сдержаться. Хотелось броситься на него, вцепиться и разорвать на части. Если бы я мог! У него сабля и волшебное слово, способное убить. А у меня тощее тело в ошейнике и бестолковый голем. Я вздохнул.
— Да, я тоже ужасно беспокоюсь. — проговорил архивариус.
— Тогда пора. — заметил хранитель вкуса. — Лучше придем пораньше, пока толкучки нет.
Мы, по очереди, сошли с корабля. Сначала Оливье, за ним я. Потом, притопывающий от возбуждения, архивариус.
— Столкни его в воду. — засопел Евлампий. — Начинается отлив, он не выберется.
— Совсем сдурел. — прошипел я. — Пока он утонет, тысячу раз успеет сказать волшебное слово.
Голем пожал плечами и задумавшись проговорил:
— Да, пожалуй, не самая удачная идея.
Не знаю на кого я больше злился. На дядю, оказавшегося злобным духом, собирающимся захватить мое тело или на всезнающего голема с его бестолковыми советами.
— Ты слишком сильно переживаешь. — сказал мне в спину архивариус. — Я, конечно тоже нервничаю, но ты прямо трясешься. Ты фанат виктатлона?
— Что такое виктатлон? — вырвалось у меня.
Мровкуб удивленно на меня посмотрел.
— Он не выспался. — встрял Евлампий.
— Ничего страшного. — убежденно проговорил архивариус. — Не знание чего-то, это не невежество! Невежество, это нежелание знать!
— Вы полностью правы. — быстро согласился голем.
Обычно, он не прочь поспорить. Значит, тоже волнуется и явно не из-за гонок. Мне приятно, что он так переживает, но мне его сочувствие не поможет.
Пристань кишела матросами и сновавшими туда-сюда грузчиками. Пробравшись между стеной из ящиков и сваленными горкой мешками, мы последовали за Оливье. Он уверенно проталкивался к подъемному механизму, отвозящему грузы и пассажиров к воротам большой арены.
Кроме шхуны, корабли на причале не задерживались. Плоские баржи подходили, быстро разгружались и отчаливали. На их место, тут же приставали новые. Грузчики едва успевали закидывать тюки на транспортир, тянущийся вдоль причала к подъемнику.
— Я обязан вас просветить. — воодушевленно начал архивариус. — Если не разбираешься в правилах, соревнования становятся пресными и не запоминающимися. Виктатлон появился сравнительно недавно, всего 199 лет назад. Да, следующий год юбилейный! Правила одновременно сложны и просты. Две команды…
— Билеты недорого!
К нам подлетел растрепанный человек в кожаной безрукавке на голое тело.
— Возьмите два билета господа! В полцены отдам! У меня проблемы с погрузкой…
Оливье отмахнулся от него.
— У нас уже есть!
— Поглотителям в пасть этих грузчиков! — в отчаянии выругался человек в безрукавке и побежал дальше.
Он продолжал кричать, подскакивая к матросам, но билеты у него никто не брал.
Мы подошли к подъемнику. Деревянные стойки уходили вверх и крепились к, выпирающему из шара арены, широкому пандусу. Два мрачных тролля крутили истертое колесо, толкающее шестеренчатый механизм.
Когда платформа подъемника коснулась причала, мы зашли на нее.
— Возьмите два билета господа! — насмешливо сказал хранитель вкуса, протягивая нам с архивариусом две тонкие монетки из невзрачного металла.
