Ю. Жукова - Сами мы не местные
— Слушайте, — говорю, — а предыдущие, э-э, посетители пробовали ваши оковы резать?
— Пробовали, — охотно и печально отвечает Ирлик. — Пилой, топором, алмазом, даже из разных пушек по ним стреляли. Меня обожгло, а толку никакого. А что, у тебя в этом чемоданчике что-то острое есть?
— У меня есть лазерная пила, — говорю. — Она вообще-то для костей, но и металл должна брать. Может, я попробую попилить?
— Валяй, — радушно соглашается Мангуст. — Не распилишь, так хоть время скоротаешь.
Я откидываю верхние створки чемоданчика и извлекаю инструмент. Он свежезаряжен и откалиброван, я ведь собиралась на операцию. Хорошо, что там не смертельный случай был, так-то выживет, хоть и с кривой рукой.
Подхожу к богу с некоторой опаской. Всё-таки жрёт человечину... Но он только с любопытством рассматривает предмет в моих руках и содержимое чемодана. Вблизи от него веет теплом и мёдом. Включаю пилу, осторожно примеряюсь к цепи между ногой бога и креслом — может, цепочка легче разрежется, чем толстый браслет, да и меньше риска повредить клиента. Но фиг вам. Лазер тонет в тяжёлом звене, не оставив ни царапинки. На всякий случай пробую по очереди все четыре браслета — с тем же результатом.
Бог расстроенно поджимает губы.
— Вот ведь каждый раз заранее знаю, что ничего не выйдет, а так обидно!
Я тоже гримасничаю. Больше ничего хотя бы теоретически способного разрезать кандалы у меня нет.
— А из чего они? — спрашиваю для шума.
— Без понятия, — пожимает плечами Ирлик. — Но на них лежат заклятия дюжины богов. Тут и тряпочные не поддадутся.
Я нависаю над ним в глубокой задумчивости, остановив стеклянный взгляд на ближайшем запястье. Изящное такое тонкое запястье, но ладонь большая, никак не пролезет в плотный браслет, даже если вывихнуть большой палец. Только если...
— А на вас самом заклятья есть?
— На мне? — удивляется бог и фыркает горячим воздухом, как обогреватель. — Нет, конечно. Я ещё не настолько силу растерял, чтобы меня заколдовать было можно.
— Так, — говорю, — хорошо. А прикованы вы только за руки и за ноги?
— Только? А этого мало? — усмехается он.
— Ну, я за всеми украшениями не вижу: шея и тело свободны, да?
— Да, но... — он замолкает и мельком заглядывает мне в глаза. — У тебя есть какая-то идея?
— Мгм, — киваю. — Скажите ещё вот что. Внутреннее устройство у вас сильно отличается от человеческого?
— Смотря когда, — протягивает он. — Сейчас не очень, а вот когда злюсь или радуюсь сильно, то близко ничего похожего нет...
— А вы можете сделать так, чтобы ваше тело стало совсем-совсем человеческое?
— Могу, но зачем? Я тогда сразу есть захочу... — он косится на меня. — А то и ещё чего-нибудь.
— Потерпите, — противно улыбаюсь я. — Затем, что человеку я могу отрезать руки-ноги и пришить обратно.
Я выдерживаю драматическую паузу. Ирлик-Мангуст от удивления уставляется на меня, и наши взгляды встречаются. Странное ощущение, как будто смотришь на огонь вблизи — припекает. Я поспешно несколько раз моргаю и слегка отворачиваюсь.
— Ой, — говорит он, — извини. Опять забыл в глаза не смотреть. Очень больно?
— Да нет, — говорю, — так, горячевато.
— А, ну значит, земляне устойчивее, — улыбается он. Лапочка. Зубы все золотые.
— Так как? — спрашиваю. — Рискнёте?
— А ты такое делала раньше? — с подозрением спрашивает бог.
— Ага, — киваю охотно. — Много раз. И там были не гладенькие аккуратные разрезы от пилы, а, скажем, зверь оторвал или какой-нибудь станок, или взрывом. И этих людей с оторванными конечностями мне доставляли через три-шесть часов уже полумёртвыми. У нас тут, конечно, условия так себе, — я отпинываю в сторону чей-то позвонок, — но так и вы наверняка более устойчивы к инфекциям, чем люди.
— То есть ты вот так вот просто отрежешь мне руку, вынешь и приставишь обратно?
— Ну, не так просто, конечно. Это будет довольно долго, мне ведь придётся каждый сосудик сшить. Но в итоге всё будет, как раньше, неотличимо.
— Делай! — выпаливает он с таким азартом, что мне тут же хочется вкатить ему успокоительного, чтобы не дёргался. — Делай, девка! Это настолько безумно, что должно получиться!
— Отлично, — говорю. — Вы в человека-то превратитесь.
Он ненадолго сосредотачивается и слегка изменяется. Становится чуть-чуть поменьше, поуже в плечах. На лице и теле исчезают узоры, зато появляются веснушки. Преображённый бог хлопает на меня оранжевыми ресницами. Теперь он немного смахивает на Ирих. Температура тела у него вполне человеческая.
— Ох, как же хочется жрать! — морщится он. — Ну ладно, авось немного осталось терпеть... Начинай с левой руки, хорошо?
И я принимаюсь планировать операцию.
Самым трудным оказывается найти место для микроскопа, под которым я буду сваривать нервы и сосуды. Подлокотник кресла покатый и извилистый, с него всё соскользнёт. Приходится насобирать костей почище, промыть их спиртом (которого у меня, к счастью, очень много) и сварганить из них и бинтов некое подобие столика. Затем я несколько раз просчитываю в уме все возможные сложности, подготавливаюсь по полной, обезболиваю и берусь за пилу.
В скрюченном положении ужасно болит спина, особенно если учесть, что я всю неделю пашу в том же самом положении без передыху. Ещё очень неудобно без ассистента, но что делать. Вот уж и правда, хочешь жить — умей вертеться. Ох хочу... Пациент забавно смотрится в маске, а первые минут десять хохотал над моим видом в стерильном костюме, маске, очках и шапочке, ничего делать не давал. Еле успокоился.
Левую руку я заканчиваю через три часа. Жрать хочется ужасно. У меня правда есть питательные растворы, можно будет потом вколоть и ему, и себе, но потом. Их не так много, а конечностей четыре. Крови бы хватило, хотя лазерная пила не даёт большого кровотечения, но всё равно есть потери.
Ирлик осторожно шевелит указательным пальцем.
— Она не очень слушается, — говорит капризно.
— Да вы подождите хоть несколько часов, дайте прирасти! Вот сниму фиксатор, тогда будете шевелить, а пока не вздумайте, а то пальцы тоже закатаю. Он сверкает на меня покоричневевшими глазами, но мучить руку перестаёт.
Ещё через четыре часа я справляюсь с правой рукой. Под конец совсем уже еле шевелилась, надо делать перерыв. Достаю капельницы с питательным раствором, ставлю одну Ирлику, другую себе. Разгребаю кости с пола, ложусь по стойке смирно.
— Отдыхаем, — говорю. И отрубаюсь на десять часов.
Когда просыпаюсь, пациент встречает меня радостной улыбкой. Он уже без проблем пользуется обеими руками. С левой даже гипс отковырял. Ни намёка на разрез там не осталось.
— У меня свободные руки! — ликует он, ёрзая на месте. — А с ногами дольше будет или быстрее? Я даже есть уже не хочу, только бы выбраться!
— Есть вы не хотите, потому что всю ночь питались, — говорю, снимая пустую капельницу. — А с ногами будет быстрее, если вы мне поможете.
— Легко! — бешено кивает он.
Ну вот, теперь у меня есть ассистент. Бестолковый и опасный, но есть. Всего через пять часов обе ноги свободны.
Я достаю влажную салфетку и тщательно, с упоением стираю пот с лица. Только сейчас чувствую, как тут душно, в этой комнатушке. Удивительно, как до сих пор не задохнулась. Властелин Битвы тут же начинает проверять конечности на прочность: щупает руками, пытается наступить.
— Да не трогайте! — молю. — Ведь хуже сделаете! Ну подождите ещё хоть пару часов!
— Ты себе не представляешь, как я хочу встать с этого трона! — с душой говорит он.
— Представляю. Разрешаю лечь на пол.
Удивительно, но он послушно ложится. Видно ноги всё-таки дороги. Я тоже ложусь, распрямляю спину и некоторое время дремлю, пока меня не будит нетерпеливый бог.
— Три часа прошло. Левая уже совсем хорошая. Можно мне обратно привычную форму принять хотя бы? Я не буду на правую наступать...
— Ладно, — разрешаю. — Принимайте. Только дайте я сначала фиксатор сниму, а то сдавит.
И вот Ирлик-Мангуст снова выглядит так, как когда я впервые его увидела. но на достигнутом он не останавливается, увеличивается в росте ещё больше, заполняя почти всю залу, и теперь так пышет жаром, что мне становится нехорошо. Я поспешно убираю свои причиндалы обратно в чемодан.
— По-моему, стоит попробовать отсюда выбраться прежде чем я тут зажарюсь, — говорю.
Он плотоядно облизывается и хватает меня за руку. Я невольно отшатываюсь.
— Да не трусь! — укоряет он меня. — Не сожру. Просто когда вылезем, надо будет подкрепиться... Давай сюда свой ящик и держись крепче.
