Терри Пратчетт - Правда
– У вас спереди и так все в п'лном порядке, – наконец, высказался он.
– Я имела в виду, не буду ли я выглядеть в нем женщиной легкого поведения!
– А, это, – пробормотал Рокки. – Нет. Т'чно, нет.
– Правда?
– К'нечно. Вести вас будет нелегко, с таким-то п'долом.
Сахарисса сдалась.
– Думаю, миссис Хотбед сможет его слегка расшить, – задумчиво сказала она.
Мысль еще покопаться в гардеробе была очень заманчивой, но она ощущала себя преступницей, вторгшейся сюда незаконно, а, кроме того, что-то ей подсказывало: женщина, у которой сотни платьев, скорее заметит отсутствие одного из них, чем та, у которой их всего дюжина. В любом случае, темнота и пустота действовали ей на нервы. Они были как будто полны призраками.
– Пойдем обратно, – решила Сахарисса.
Когда они были уже на полпути через холл, кто-то запел. Слова были бессвязными, и пел явно пьяный, но это точно было пение, и раздавалось оно откуда-то снизу.
Рокки пожал плечами, когда Сахарисса взглянула на него.
– М'жет, эт' моль устроила нафталиновое веселье? – предположил он.
– Это наверняка смотритель, правда? Наверное, нам лучше, ну знаешь, сообщить, что мы были здесь?
Сахарисса переживала. Это казалось ей очень невежливым: просто взять что-то и сбежать.
Она направилась к зеленой двери у лестницы и распахнула ее. Пение зазвучало громче, но сразу прекратилось, когда она сказала в темноту:
– Извините?
Через несколько секунд раздался голос:
– Ау! Как вы там? Лично я – отлично!
– Это всего лишь… я. Вильям сказал, мне можно? – она облекла утверждение в форму вопроса, как человек, который извиняется перед вором, что застал его во время работы.
– Мистер Нафталиновый Нос? Упс! – сказал голос из тени внизу.
– Э… с вами все в порядке?
– Не могу… это… хахаха…. Все эти цепи… хахаха…
– Вам… плохо?
– Нет, я в порядке, в полном порядке, просто для меня это несколько слишком.
– Что несколько слишком? – спросила Сахарисса, прикрывшись, как щитом, хорошим воспитанием.
– …ну как это… в чем хранят ввыпику… бочки?
– Вы пьяны?
– Верно! Именно! Пьян как… ну как это… сапоги делает… ахахаха…
Раздался звон стекла.
Слабый свет фонаря высветил винный погреб, и человека, сидящего на скамье, от его колен к кольцу в полу тянулась цепь.
– Вы… узник? – спросила Сахарисса.
– Ахаха.
– Вы давно здесь? – она начла спускаться вниз.
– Годы…
– Годы?
– У меня тут много разных годов… – узник взял бутылку и уставился на нее. – Вот… Год Улучшенного Верблюда… это был очхороший год… А вот… Год Переведенной Крысы… еще один очхороший год… очхорошие годы, много. Хотя, я съел бы печеньку….
Знания Сахариссы о хорошем вине были весьма ограничены, она знала только, что Chateau Maison пользуется популярностью. Однако она была уверена, что людей нельзя приковывать цепью, чтобы заставить пить вино, даже если речь идет об этой эфебской гадости, от которой стакан прилипает к столу.
Она подошла чуть ближе к узнику, и свет упал на его лицо. Несмотря на застывшую улыбку сильно пьяного, лицо было очень знакомым. Она видела его каждый день, на монетах.
– Э… Рокки, – позвала она. – Э… не мог бы ты подойти сюда, на минутку?
Дверь распахнулась, и тролль стремительно спустился по ступеням. К сожалению, это произошло потому, что он катился кувырком.
Вверху лестницы, потирая кулак, появился мистер Тюльпан.
– Это мистер Чихайло! – вскричал Чарли, салютуя бутылкой. – Вся банда в сборе! Хей-хо!
Рокки, слегка пошатываясь, поднялся на ноги. Мистер Тюльпан зашагал вниз по лестнице, на ходу выдрав доску из дверного косяка. Тролль поднял кулаки и встал в классическую боксерскую стойку, но мистер Тюльпан не стал утруждать себя такими пустяками и с размаху огрел его древней, почти уже окаменевшей доской. Рокки рухнул, как срубленное дерево.
Только после этого огромный человек с крутящимися глазами обратил внимание на Сахариссу.
– Кто ты, к …ному черту, такая?
– Не смейте ругаться на меня! – возмутилась она. – Как вы смеете так выражаться в присутствии леди!
Эта отповедь, похоже, привела его в некоторое замешательство.
– Я не ругаюсь, б…!
– Э, погодите, я видела вас раньше, вы… Я же знала, что вы не настоящая девушка! – с триумфом объявила Сахарисса.
Раздался щелчок взведенного арбалета. Некоторые тихие звуки разносятся, тем не менее, очень далеко и обладают значительным останавливающим действием.
– Некоторые мысли слишком ужасны, – сказал худощавый человек, смотревший на нее с верхних ступеней лестницы сквозь прицел своего карманного арбалета. – Что вы здесь делаете, леди?
– А вы были братом Гвоздем! Это вы не имеете права находиться здесь! Ключ у меня!
Некоторые участки ее мозга, ответственные за ужас и страх смерти, в этот момент начали подавать тревожные сигналы, но, будучи частью Сахариссы, они делали это очень по-женски, поэтому она их просто проигнорировала.
– Ключ? – переспросил брат Гвоздь, спускаясь по лестнице. Он продолжал держать Сахариссу под прицелом арбалета. Даже в своем нынешнем состоянии ума, он не потерял способности хорошо целиться. – Кто дал вам ключ?
– Не подходите ко мне! Не смейте подходить ко мне! Если вы подойдете ко мне, я… я напишу об этом!
– Да-а-а? Ну что ж, от слов вреда не бывает, это я знаю точно, – сказал мистер Гвоздь. – Я слышал в свой адрес массу всяких…
Он остановился, лицо исказилось гримасой, и на секунду показалось, что он сейчас рухнет на колени. Но он справился с собой и снова сфокусировался на молодой женщине.
– Вы пойдете с нами, – сказал он. – И не надо грозить мне, что вы закричите, потому что кроме нас тут никого нет, и за свою жизнь я… слышал… много… криков…
Снова показалось, что он сейчас упадет, и снова он сумел взять себя в руки. Сахарисса с ужасом смотрела на то, как он размахивает в воздухе арбалетом. Ее чувство самосохранения, наконец, заставило себя услышать.
– Что насчет остальных? – спросил мистер Тюльпан. – Грохнем их прямо щас?
– Да черт с ними, свяжи их, и пусть остаются здесь.
– Но мы всегда…
– Оставь их!
– Ты уверен, что с тобой все в норме?
– Нет! Не уверен! Просто оставь их, понял? У нас нет времени!
– У нас куча вр….
– У меня его нет! – мистер Гвоздь подошел к Сахариссе. – Кто дал тебе ключ?
– Я не собираюсь…
– Ты хочешь, чтобы мистер Тюльпан сказал «прощайте!» нашим пьяным друзьям? – он чувствовал себя весьма неуверенно в сфере морали, но подозревал, что в этом случае все будет о'кей. В конце концов, тогда их тени будут преследовать мистера Тюльпана, а не его…
– Этот дом принадлежит лорду де Словье, а ключ мне дал его сын! – с триумфом объявила Сахарисса. – Вот! Это его вы встретили в редакции! Теперь вы понимаете, во что ввязались, а?
Мистер Гвоздь уставился на нее.
Потом сказал:
– Именно это я и намерен выяснить. Не вздумай бежать. Не вздумай кричать. Иди рядом с нами, как ни в чем не бывало, и все будет… – он замолчал. – Я собирался сказать, «все будет в порядке», но это прозвучало бы глупо, верно…?
Идти с командой по улицам быстро не получалось. Мир для них был как театр, галерея искусств, мьюзик-холл, ресторан и плевательница в одном флаконе, и в любом случае, никто из них не собирался идти прямо туда, куда нужно.
Сопровождавший их пудель Триксибелл стрался держаться по возможности в центре группы. Глубокую Кость вообще не было видно. Вильям вызвался нести Гаффса, поскольку ощущал, что собака отчасти принадлежит ему. Как минимум, этот пес обошелся ему в сотню долларов. У него, правда, этой сотни не было, но, конечно же, когда выйдет завтрашний номер, она у него будет. Кто бы ни охотился за псом, вряд ли они рискнут предпринять что-то прямо сейчас, на улице, среди бела дня, хотя день вокруг стремительно темнел. Облака укрыли небо, как стеганым одеялом, и спускавшийся с небес туман встретился с туманом, поднимавшемся от реки, провсюду залегли тени.
Вильям пытался придумать заголовок. Пока у него не очень получалось. Так много надо было сказать в нем, а Вильяму было трудно запихнуть все сложности мира в шесть слов максимум. У Сахариссы такое получалось лучше, потому что она относилась к словам, будто к глыбам из букв, которые можно слепить вместе, неважно, какой ценой. Ее лучший заголовок был придуман к статье о какой-то скучной сваре внутри Гильдий, шириной в одну колонку, и он звучал так:
РАССЛЕДОВАНИЕ
ШОКИРУЮЩЕГО
СКАНДАЛА
В ГИЛЬДИЯХ
