Вячеслав Шторм - Женить нельзя помиловать
— Вот, значит, как у них тут трактуется «пошептаться»! — подавилась смехом Элейн и упала на роскошное ложе, занимавшее две трети комнаты, в которую нас привел слуга. — Не забыть бы на будущее, а то может конфуз случиться! А вот стульев не наблюдается, так что присоединяйся, муженек, места хватит. Даже для тебя.
— Так вот почему князь так удивился! — осенило меня. — Сначала ты… то есть вы…
— Слушай, давно собиралась сказать, кончай «выкать», — фыркнула магесса, — Брал бы с жены пример.
— Неудобно как-то… — замялся я.
— Неудобно тем, о чем Дема подумал, на потолке заниматься! — отрезала Элейн. — Одеяло падает… Так о чем ты начал говорить?
— О том, что он явно посчитал нас извращенцами, — вздохнул я. — Точнее, меня. А ва… тебя… как бы это помягче…
— Да говори уж прямо, — сладко потянулась магесса, — шлюхой. Слушай, а оно тебя что, так волнует? Лишь бы Глори не узнала, что я тут вытворяю в ее облике. Хотя будет забавно, если князь заявится неглиже…
Лично я в подобном развитии событий ничего забавного не видел, о чем честно сообшил.
— Ладно, расслабься! — махнула рукой магесса. — Как говаривал один известный герой на родине моей кузины Фины, «проблемы будем обрубать по мере их отрастания». Расскажи лучше, что ты успел выяснить за время пира?
— Не очень много, — честно покаялся я и изложил услышанное от Нудилы касательно претендентов на руку Амельфы.
— Данные любопытные, хотя для нашего дела совершенно бесполезные, — подвела итог Элейн.
— Я почему-то тоже так подумал. Надеюсь, тебе повезло больше?
— Разумеется. Значит так. Во-первых, в настоящий момент княжна заперта у себя в светлице, где проводит сидячую голодовку. Во-вторых, дальше тянуть Вольдемир не может — сегодня к вечеру он должен определиться с кандидатурой зятя. Пока он склоняется к племяннику Мелиоратия, тем более что, с точки зрения Амельфы, из всей троицы Фока больше других похож на витязя.
— Слушай, а что, если нам воспользоваться опытом Стефании и напоить княжну каким-нибудь приворотным зельем? — озарило меня.
— Я об этом уже думала. Не пойдет.
— Но почему?
— По Правилу Чехонте.
— Опять Чехонте? Дался он тебе, в конце концов!
— Поверь, так надо. Если вовремя не прятать хвосты, однажды тебя за них обязательно схватят. — Похоже, сегодня магесса была настроена изъясняться исключительно афоризмами.
— А это какой герой сказал? — съехидничал я.
— Мышиный Король. Только это не герой, а монстр. Герой во время этого монолога как раз схватил его за хвосты.
— А ско…
— Хватит. Тебе не кажется, что мы слишком увлеклись? Тем более что за дверью изнывает Дема.
Ох, час от часу не легче! Мы тут, значит, распинаемся на тему, как бы его дочь охомутать, а он слушает!
— Ничего он не слышит, кроме ахов и вздохов, — усмехнулась магесса, как обычно прочитав мои мысли. — Шучу. Вообще ничего не слышит. И не услышит, пока я не захочу. Скажи-ка мне лучше: ты раскрыл Робину Бэду тайну Ущелья Хрюкающей Погибели?
— Пришлось. Я решил, что пусть лучше он узнает все от меня, чем от Друзя.
— Разумно. А это означает, что в скором времени местным жителям придется столкнуться с разведчиками КГБ. Тем лучше. — Элейн пристально посмотрела мне в глаза. — Скажи, а желание немного подстраховаться было единственной причиной твоей откровенности?
Вот всегда она так! Все знает!
— Нет. Я поставил ему условие: чем бы ни закончилось дело с яйцом, «Глори и Ко» с Комитетом в расчете. Навсегда.
— И он согласился?
— Мы дарим ему целый мир, — пожал я плечами. — К тому же за собой я оставил право сам предложить КГБ наши услуги, если у нас возникнет такое желание. И на наших условиях.
Брови Элейн поползли вверх:
— Браво! Будь ты торговцем, я бы сказала, что ты заключил лучшую сделку в своей жизни. Глори уже в курсе?
— Нет. И я очень прошу тебя не говорить ни ей, ни остальным.
— Любишь сюрпризы? — усмехнулась магесса.
— Нет. Не люблю выглядеть дураком!
Я ожидал какой угодно реакции, но только не такой. Элейн весело рассмеялась.
— Ох, Сэд! Ты прелесть! Чем больше я тебя узнаю, тем больше понимаю, что у дочери Френги мог быть только такой муж!
— Весьма благодарен! — буркнул я. — Хотя и не вижу ничего смешного.
— Это как посмотреть. Я по-прежнему считаю, что ты отменно натянул КГБ… нос.
— Это ты по поводу того, что яйцо феникса получит не Робин, а Мунин Дубадам? Неужели ты думаешь, что Комитет, узнав, как мы его надули, оставит нас в покое? Мне что-то не хочется всю жизнь провести в бегах, тем более с женой и ребенком. Сам того не осознавая, я практически слово в слово повторил сказанное Римбольдом в самом начале этой истории.
— И что ты думал делать?
— Если честно, попросить у вас с Френгисом политического убежища. Дотянуться до Дубрав, как мне кажется, даже у Робина руки коротки. Пересидим лет пять-семь, а там видно будет.
— Не самый плохой план, — одобрила Элейн. — Разумеется, мы всегда будем рады видеть вас у себя в гостях, особенно Френги. Я уже вижу, как он сидит с внучкой на коленях, светясь счастьем, а борода у него густо вымазана кашей.
— А может, с внуком? — против воли улыбнулся я.
— Внучкой, внучкой. Уж в этом ты можешь мне верить и начать заранее придумывать имя. А что касается политического убежища… знаешь, давай сначала закончим тут, а потом, если у тебя еще будет желание, вернемся к этому разговору.
Я пожал плечами.
— Отлично. Что ж, пора впускать князя. Только я тебя прошу: не вмешивайся! Входи, Дема!
— Ох, голова кругом идет! — через полчаса пожаловался Вольдемир, рассматривая карту мира. Нашего мира.
— Сочувствую, но времени на обмороки от изумления у нас нет. — Элейн, на время принявшая свой собственный облик, говорила весьма жестко.
— Значит, говорите, проход в земли те в моих владениях? — вздохнул князь. — И ни у кого из соседей такого нет?
— Нет. Ни автократор, ни конунг, ни хан не получат доступа к нашим товарам без твоего согласия, — кивнула магесса. — Ты подумай, Дема, какие перед тобой горизонты открываются! Да тебя же в веках будут поминать как князя, что в новый мир окно прорубил! Ни одним династическим браком такого не получить!
— Так-то оно так. — Вольдемир задумчиво поскреб в затылке. — Но скажи, Елена Прекрасная, — Элейн против воли улыбнулась, — с женихами заморскими мне что теперь делать? На свадебный пир позвать, а потом всех троих ни с чем оставить — страшней обиды не придумаешь. Ну, коли объединятся они да зажмут нас с трех сторон?
— Женихов оставь мне. Провернем все в лучшем виде, комар носа не подточит. Ты только подыграй немного.
— Так ведь не люб Илья девке! — задействовал князь последний аргумент. — Я ж с самого начала предлагал, а она — ни в какую. Заладила: «Не витязь, не витязь!»
— Спокойно, Дема. Если ты согласие дашь, витязь будет.
Немного помолчав, Вольдемир тихо спросил:
— С внуками хоть дозволите видеться?
— Обещаю, — так же тихо ответила магесса.
Еще немного помолчали. Наконец князь резко встал и хлопнул шапкой об пол:
— Добро! Коли уговорите дочь, я тоже противиться не стану!
«Раз вечернею порой в спальню к ней пришли толпой», — вспомнилась мне фраза из слышанной в детстве сказки. Пожалуй, из всей компании решительно настроена на успех была одна Элейн. Последнее, впрочем, обнадеживало. Вот если бы наоборот — мы были бы спокойны, а магесса мандражировала, — ситуация представлялась бы мне несравненно паршивее.
Вольдемир вытащил из-за пояса ключ, своим размером и весом больше напоминающий рыцарский шестопер, поплевал на ладони и, крякнув, вогнал в скважину висящего на двери замка. Замок, кстати, габаритами также наводил на мысли о том, что дверь ведет не в светлицу княжны, а по меньшей мере в застенок, где содержатся особо опасные преступники. Если честно, избранница сэра Шона меня совершенно не впечатлила. И так-то от природы бледная и не сильно дородная, после трехдневной голодовки она, со своим заострившимся носом и лихорадочно горящими глазами, и вовсе напоминала неупокоенный призрак. Голосок у княжны тоже был под стать облику — высокий и визгливый, как вопль проклятой души, качающейся на рассохшейся калитке:
— Доколе вы, папенька, надо мной измываться будете?!
— Ягодка моя… — робко начал Вольдемир, нервно облизывая губы. — Мы тут, вот…
— Доколе мне, горемычной, еще страдать?! — продолжала, не слушая его, Амельфа, начиная подвывать в тональности Вещего баяна.
Князь обернулся к нам. «Вы же обещали!» — безмолвно молили его глаза.
— Вот что я тебе скажу, детка, — вперед выступила Элейн, на ходу вновь принимая свой истинный облик, будто сбрасывая с себя легкую накидку. Амельфа открыла рот, да так и застыла, не в силах издать ни звука.
— Я так и знал! — пробормотал в спину Элейн Бон, машинально подхватывая Римбольда, явно вознамерившегося в своих лучших традициях грохнуться в обморок. Послав парню воздушный поцелуй и показав кулак Ки Дотту, осипшим голосом потребовавшему у меня объяснений, магесса вновь повернулась к княжне.
