Лидия. Головная боль академии (СИ) - Лавру Натали
А посиделки подождут. Подругам не впервой наблюдать моё бегство.
Гениям прощают всё.
***
На следующий день я получила новую порцию записок и личных приглашений на свидание. Даже читать не стала, выбросила в урну.
Зачем читать о том, какая я классная, когда я и так знаю, что им всем хочется получить эликсир бодрости и веселья на халяву. Красотой моей сыт не будешь, а вот зелья – это уже весомый аргумент!
Быть кумиром молодёжи, признаться вам, утомительно. Когда вежливо отказываешь, а в ответ к тебе настырно лезут, чтобы добиться строптивую девицу, хочется жахнуть чем-нибудь увесистым по башке.
Похоже, Кэт права: я и без титула звезда. Вот только как их всех отшить? Я не Ромери, меня на всех не хватит.
Хотя... пожалуй, кое-кто из толпы поклонников мне пригодится. Скоро, очень скоро, даже скорее, чем рассчитывала, я проведу испытания своего нового зелья. Точнее, пластинки. И неплохо бы держать подопытного и ничего не подозревающего кролика перед глазами.
***
Хорошо, что мы с Ромери учимся на разных курсах и факультетах. Он боевик-третьекурсник, а я зельевар-первокурсница.
От лицезрения побитого жизнью бывшего в горле у меня встаёт горький ком, будто я выпила прокисшего вина.
И если видеть Ромери в столовой я привыкла, то его молчаливое преследование – это уже перебор. Он реально начал ходить за мной, как маньяк.
– Лия, поговорим? – наконец, настиг меня мрачный Ромери, коронным жестом взлохматив свою густую каштановую шевелюру.
Эх, когда-то я была наивная и глупая и представляла, какими красивыми у нас будут дети.
Конечно, у меня-то дети когда-нибудь будут, причём самые красивые и талантливые. А вот у Ромери – сильно сомневаюсь.
Теперь его обаяние видится мне тухлым, косым и несуразным. Всё потому, что раньше его украшала я. А теперь – нет. Он потерял лучшую половину своего блистательного образа.
– Вряд ли я услышу от тебя что-то новое, – отмахнулась я, а сама левитировала из кармана маленькую концентрированную пластинку зелья и прилепила Ромери под рубашку. Затем ещё одну... Он ничего не заметил.
– Если бы я женился на тебе, родители лишили бы меня содержания. Я бы стал нищим! На что бы мы жили? На твои нелегальные заработки? Так они до первой облавы! – отчаянно защищался он, хотя я и не нападала. – Ты не думала, что тебя посадят за продажу запрещённых зелий?
Ну-ну, конечно же, в его изменах виновата моя нелегальная работа. Отборный дебилизм!
– Это уже неважно, – отмахнулась от него. – Я бы и так за тебя замуж не пошла. Так что вместо того, чтобы бегать за мной, поищи себе родовитую невесту.
– Лия, я думать ни о чём не могу. Спать не могу! Ну, давай забудем? Да, я не сдержался, но только потому, что безумно хочу тебя! Как ты не понимаешь?
– Не понимаю, – сделала вид, что задумалась. – Трахать другую бабу, когда хочешь меня. Нет, однозначно не понимаю.
– Ты сама отказала мне! – и лицо такое обиженное состроил, будто я сама толкнула его в объятия сисястой шлюшки и насильно заставила снять штаны.
Ну, всё. Так можно бесконечно мусолить этот замкнутый бублик.
– И правильно сделала! Так что страдай! Мне всё равно.
– Лия!
Хвать! – но там, где секунду назад была моя рука, остался лишь воздух.
Звонок на занятия спас меня от повторного посягательства.
Ясно одно: с Ромери надо что-то делать. Ему это одновременно понравится и не понравится, но отказаться он уже не сможет.
***
Лидия
В конце последней пары меня срочно вызвали по громкой связи в кабинет профессора де Грасс.
Обычно она требовала меня к себе резким безапеляционным тоном, что остальные адепты бросали на меня сочувственные взгляды. Всё же это не тот случай, когда у преподавателя интрижка с адепткой. Ибо профессор Талиса де Грасс – почтенная дама в возрасте, всеми уважаемая и лично знакомая с императорской семьёй. Никто, даже сам ректор Юнери де Кастеляврест, не смел возражать ей.
Но сегодняшний вызов заставил вздрогнуть самых толстокожих и не эмпатичных.
– Адептка Лия Ферб! На кафедру зельеварения немедленно! – очень и очень зло отчеканил голос профессора.
Можно подумать, меня собираются исключить за незаконную деятельность.
Уверена, если бы это слышал Ромери, он подумал бы, что вот и сбылось его пророчество: дебоширку Лию Ферб исключат и бросят коченеть от холода в темницу с крысами.
Я хаотически скидала писчие принадлежности в сумку и, на бегу попрощавшись с преподавателем истории, скрылась за дверью.
Профессор Талиса де Грасс встретила меня вежливой улыбкой на тонких губах.
– Садись, дорогая, попробуй чай, который мне привезли с горных склонов Индоренги, – сказала она, наливая горячий, исходящий паром, тёмно-коричневый напиток во вторую чашечку.
– Добрый день, профессор, – я привычно плюхнулась в низенькое, похожее на унитаз, но поразительно удобное старое кресло, и взяла чай. Пах он прелыми листьями и молоком. Приятно. – Отличный, но явно выдержанный и с добавками, – похвалила я напиток и перешла к делу: – Мне показалось, или у вас что-то срочное?
И без того узкое, сухощавое лицо женщины приобрело крайне озабоченное выражение.
– Верно, девочка моя. Вопрос жизни и смерти. Если ты справишься, это будет чудо из чудес!
– Выкладывайте... – я заинтригованно подалась вперёд.
Невыполнимые задачки для меня вкуснее самого изысканного чая! Уж кто-кто, а профессор это знает.
– У одного моего хорошего знакомого заражение тьмой. Раньше я лично варила ему нейтрализующее зелье, но теперь... – она растерянно покачала головой. – Оно почти перестало работать. А увеличенная дозировка убивает его.
– Оу...
А наша вечно строгая капрал в платье умеет удивить!
Обычно заражённые тьмой долго не живут и заканчивают свои дни в изоляторах хосписов. После смерти их тела сжигаются, а прах закапывается в специальную яму либо рассеивается над жерлом вулкана. Родные, если таковые есть, не получают ни крупицы останков покойника.
И вот, где-то на свободе разгуливает заражённый.
Если тьма его поглотит, будет у нас по улицам разгуливать неконтролируемая и ненасытная машина для убийств, заражающая хаосом всё вокруг.
– Правильно ли я поняла, что ваш знакомый скрывается от закона? – я должна была об этом спросить. Ибо умышленно подвергать людей опасности не стану ни за какие деньги.
– О, нет-нет! – тонкая желтоватая кожа на высоком лбу профессора сложилась в гармошку, а строгая гулька на голове желеобразно мотнулась из стороны в сторону. – Он не опасен и в каком-то смысле уникален, так как родился с тьмой. Но тёмную силу необходимо сдерживать. Если не найти новое действенное зелье, мой знакомый лишится императорского дозволения жить и работать.
– Так дядя Ард в курсе?
– Ох, сколько сил мне стоила эта протекция! – устало потёрла переносицу профессор. – Да, разумеется, он в курсе, хоть и лично не знаком с моим клиентом, – она достала из ящика стола исписанный каллиграфическим мелким почерком лист. – Этот рецепт мы использовали тридцать с лишним лет подряд, постепенно увеличивая концентрацию и дозировку. И вот, наступил момент, когда зелье больше калечит, чем лечит.
Так-так-так... Раз профессор де Грасс лично просила протекции для заражённого бедолаги, значит, тот ей не чужой. Интересно, кто? Детей у неё, насколько я знаю, нет, внуков тоже.
Рецепт зелья, сложный и многоэтапный, мне был знаком. Сварить-то его я сварю без проблем, но мне-то нужно переделать.
Это будет непросто... И уж-жасно интересно! Люблю, когда мне бросают вызов.
– Мне понадобятся все ингредиенты с запасом. Если вдруг что-то взорвётся, вы спишете это на несчастный случай.
– Ну, разумеется, – махнула рукой профессор. – Значит, ты возьмёшься?
– Какая цена?
– Десять золотых за разработку, а дальше по злотню за каждую порцию, – ответила мадам де Грасс. – То есть около двухсот монет за бутыль.
– Устроит, – вздохнула я.
