Буду ведьмой (СИ) - Романовская Лия
Ой ей… мамочки мои…
Я с криками вылетела из ванной, забыв набросить полотенце на голое тело. Барсик тут же смущенно отвернулся и закашлял, а бабуля взмахнула пальцами и на мне тут же материализовался пушистый банный халат до пят.
— Ух ты, — только и смогла молвить я.
— Скоро и сама так сможешь, — фыркнула бабушка и заодно наколдовала мне мягкие тапочки.
— Там мочалка шевелится и фырчит, — уже не очень уверенно я указала на ванную.
— Ну да, — просто кивнула Гиля.
— В смысле ну да? В моем мире просто мочалки обычно дохлые и вообще синтетические, — бубнила я, а бабуля, не обращая особого внимания на мои лопотания, снова поставила чайник и насыпала зеленый порошок в кружки.
****
По кухне снова разнесся тот самый запах, что разбудил меня в первый, впрочем как и во второй раз тоже.
— Это что? — полюбопытствовала я, кивая на странный порошок.
— Это бодрящий сан, напиток зари. Обычно здесь пьют его по утрам, чтобы напитаться энергией на весь день.
— Похож на наш кофе, по запаху и характеристикам, — кивнула я.
— Есть еще вечерний мун, напиток заката. Успокаивает перед сном. Если выпить его у с утра, весь день будешь словно мертвяк ходить.
Сан, заварившись, оказался ярко-желтым. На вкус он конечно сильно отличался от знакомого мне кофе, но что-то общее угадывалось. Больше всего он был похож на очень хорошо сдобренный молоком апельсиновый кофе с нотками хвои.
Хм… интересный вкус, скорее мне понравился, чем нет.
Вот как интересно у них определения придуманы. Если мертвый, значит мертвяк, а ни какой-то там зомби. Если летает, значит летун, не то что там эльф какой-нибудь. Хотя эльф красивее звучит. Зато в Парадизе логичнее. Так, кто там еще? О… клыки вместо нормальных зубов? Будешь клыкозубом.
Кста-ати…
— Бабушка, а где твои клыки?
— Батюшки святы, нету! Нету клыков, родимых! — запричитала бабуля, а я почувствовала подвох. Уж больно ненатурально качала головой старушка.
Та, поняв, что я не очень-то верю в ее спектакль, улыбнулась во весь рот и засмеялась:
— Морок же, ну…
Фух… ну хоть не клыкозуб у меня в родственниках, и то хорошо.
Пока пили сан, вприкуску похрустывая слоеными пирожками с капустой, я рассматривала мой новый дом. Надеюсь, что мой. Вроде бабуля меня приняла и выгонять не собирается. Большая светлая кухня с деревянными шкафчиками и шкафами. Это даже не кухня, кухнища. Посреди дубовый стол, за которым мы собственно и сидим, четыре резных стула. Большое окно с цветными занавесками. На окне горшки с яркими цветами, за окном тоже цветы, еле-еле достающие макушками до нашего взора.
Кухня точь-в-точь земная, с выдвижными ящиками и прочими удобствами. Не удивлюсь если тут и посудомойка есть. И точно, бабуля будто мысли мои читает. Она стукнула в ладоши и крайний ящик стола выдвинулся сам собой, внутри него сияли чистотой свежевымытые тарелки и чашки.
— Ммм… а что с одеждой делать? — спросила наконец я, когда бабуля сказала, что пора собираться на прогулку.
Она всплеснула руками (Гиля всегда почти взмахивает, всплескивает, хлопает руками) и стукнула себя по лбу (и бьет себя по лбу тоже постоянно):
— Точно! Айда за мной, — поманила она меня пальцем в комнату.
Но не в ту, где я проснулась и где остался мой потный заячий костюм, а в другую. Здесь все было совсем иначе: шелковые голубые шторы закрывали окно во всю стену от пола до потолка; светлые, почти белые стены с чудными пейзажами на них. Большая деревянная кровать, застеленная синим стеганым пледом.
У кровати комод, на котором стояла одна-единственная фотография. На ней молодая и красивая светловолосая девушка, чем-то отдаленно напоминающая меня, только гораздо интереснее. Я взяла рамку в руки и почувствовала, как по телу разливается неведомое до сих пор тепло. Так, Яся, только не плачь. Посмотри какая она улыбающаяся, не надо плакать.
Я успокаивала себя как могла, но слезы все равно катились по щекам, оплакивая мое так и не состоявшееся знакомство с мамой.
Мама…
— Прости, милая. Хочешь, пойдем в другую комнату? Я думала… я не думала… здесь… мама до замужества жила.
— Нет! Я тут хочу. Можно? Можно я тут жить буду? — я умоляюще смотрела на свою бабушку, зная, что она не сможет отказать мне в такой малости.
— Конечно. Конечно, — просто ответила она и я поняла, что она и сама этого хотела.
Хотела заменить мною свою погибшую дочь. Я поставила рамку обратно на комод и проведя рукой по мягкому пледу присела на кровать. Прикоснулась в к подушке и внезапно, повинуясь порыву, прижала ее к лицу.
Запах… я никогда не знала, что такое запах матери, но сейчас, вдыхая такой нежный, такой свежий аромат, мне казалось, что я чувствовала его всю жизнь. Не знаю сколько я так сидела, но вот в комнату вошел Барсик и запрыгнул ко мне на колени. Так мы и сидели с моим фамильяром молча. И ничто не смело нарушить такую нужную и щемящую тишину.
Не знаю сколько прошло времени, прежде чем Гиля зашла в комнату и указала мне на платяной шкаф, стоявший в углу комнаты. Я подошла к нему и осторожно открыла дверки. Множество платьев, курточек, шарфов, наполненных ее ароматом.
— Там должно быть что-то поновее. Все же Илия всю жизнь носила один размер и часто гостила у меня.
Я выбрала простое платье темно-изумрудного цвета с круглым вырезом и длинными рукавами. И тут только вспомнила, что не худо бы мне еще и белье, о чем не преминула сообщить бабушке. Хотя и сомневалась, что у них таковое вообще носят.
— Хм… ты нас совсем за дремучих держишь?! Как же без белья-то?! Только придется тебе пока что так походить, авось никто под юбку не заглянет, — засмеялась бабушка, а я покраснела.
— На рынок пойдем, купим. Пришлось мне и впрямь идти в одном платье, и надо сказать, хоть оно и было почти до пят, чувствовала я себя все же не очень уютно.
Вот как, как люди ходят без трусов, а? Кругом же пыль, микробы, так и прыгающие прямо туда. Честно говоря я и спать-то нагишом никогда не могла, не то что расхаживать по улицам.
Большой и добротный снаружи дом бабушки стоял прямо посреди площади, окруженный со всех сторон, словно огороженный, высокими туями. Слева высилась городская ратуша, о чем свидетельствовала крупная золотая табличка на входе; справа двухэтажное задние больницы с мигающим синим цветом крестом на фасаде. Я тут же поинтересовалась, зачем здесь нужны больницы, если магически можно поднять даже зомби с того света.
— Ну знаешь ли… у нас во первых не все магию признают, есть адепты естественного отбора, — захихикала старушка, — вот для них в основном и предназначено здание. Лечат там их там без помощи магии, при помощи всяких настоек и отваров, которые кстати я и поставляю.
— Да ты что? — я удивленно скосила глаза на бабушку.
— Ха… да мои лекарства считаются лучшими во всей Табате. И еще… иногда бывают такие случаи, когда магическое воздействие невозможно, или не действует вовсе… Тогда от безысходности обращаются к человеческим врачам, лишенным умения колдовать, но зато имеющим золотые руки.
— Баб Гиль, а ты меня научишь, — я замялась, не зная как лучше подобрать слова, — ну…колдовать?
— А ты совсем-совсем ничего не умеешь? — с сомнением посмотрела на меня Гиля.
В ответ я лишь покачала головой, на что она громко вздохнула.
По мостовой то и дело проезжали странного вида кареты, по виду очень напоминавшие тыквы. Но не это удивило меня больше всего. Видят боги, я даже рот открыла от увиденного. Вместо колес у карет были мыши. Да-да… куча маленьких сереньких мышат везли повозки с людьми по их делам. Божечки, и как они не раздавились?
Этот вопрос я и задала бабуле, на что та только плечами пожала:
— Привыкай. Здесь везде обычное бытовое волшебство. — Но зачем? Не проще ли приделать колеса? — Колеса? — бабуля кажется и не знает, что это такое.
Я, как смогла обрисовала ей это простейшее устройство, на что та только головой покачала и пробурчала:
