Жена напоказ (СИ) - Счастная Елена
В целом он был похож на бойцовскую собаку: коренастый, крепкий. На перекатах упругих мышц поблескивает короткая чёрная шерсть. Вытянутая морда и заострённые чуткие уши — как есть пёс. Вот только челюсть крупновата, словно принадлежит какому-то другому существу, а вся массивная голова покрыта тупыми бугорками-рожками, что наливались красным тем сильнее, чем больше злился устрашающий страж. Длинный гибкий хвост его оканчивался пучком острых и, может быть, даже ядовитых шипов. Ударит так — и всё, скончаешься на месте от какого-нибудь удушья.
Зверь продолжал медленно наступать на меня, а я сидела, уперевшись одной рукой в постель и боялась даже икнуть случайно. «Пёс» клацнул зубами — я плюхнулась задом в недра упругой перины. И, кажется, дёрнула одеяло слишком сильно. Затаилась, ещё надеясь, что пронесёт. Но герцог лениво пошевелился, перевернулся на спину и открыл глаза.
Я мигом вернулась на своё место и поддёрнула ткань до подбородка, опасливо косясь на замершего в угрожающей позе зверя.
Ренельд с нажимом потёр глаза пальцами.
— Паршивое утро, не находите? — выдал он что-то совсем неожиданное. Хотя в целом я была с ним согласна. — Лабьет, оставь её!
Пёс расслабился и жарко задышал, с явным обожанием уставившись на хозяина. А тот приложил ладонь ко лбу, провёл ей вниз по лицу и повернулся ко мне.
— Не понимаю, как это случилось, — буркнула я, отползая от него чуть дальше. Но с другой стороны меня караулил его питомец — а это ничуть не лучше. — Может, вы мне объясните?! Немедленно!
— Знаете, амрэ очень любим некоторыми женщинами. И очень коварен, — удивительно спокойно рассудил гецог, разглядывая меня с чуть вялым спросонья любопытством. — Другое дело, что я выпил всего один бокал. Ведь я не молодая желчная вдовушка, которая пытается залить сладеньким питьём свою злость. Однако, если взглянуть с другой стороны…
— Вы уничтожили мою репутацию! — окончательно вскипела я.
Лабьет тихо рыкнул, но я махнула на него рукой, отчего тот, кажется, даже растерялся.
Да как Ренельд вообще смеет иронизировать в такой вопиющей ситуации! Ещё и намекает на то, что я злоупотребляю хмельным — что заведомо неправда! Я качнулась было вперёд в благородном порыве наградить этого нахала хорошей пощёчиной. Но де Ламьер, совершенно гадко ухмыляясь, вдруг дёрнул одеяло на себя, и мне пришлось вцепиться в него обеими руками, чтобы не упустить.
— Если бы я помнил, как уничтожал вашу так называемую репутацию, мадам д’Амран, было бы гораздо интереснее. Но, к сожалению, я не помню. А чего я не помню, то не обязательно случилось.
— Вы считаете, что вот этого не достаточно? — я попеременно указала взмахом руки на него и на себя. — Что это ни о чём не говорит?
— Совершенно ни о чём, — вздохнул Ренельд. — Вам бы обвинителем на королевских судах быть. В этом у вас явный талант. Чем меньше доказательств, тем больше шума.
— Дайте, я оденусь! — я дёрнула одеяло к себе, намереваясь в него завернуться.
До моей одежды ведь ещё нужно добраться — к тому же, мимо этого ужасающего животного. И это я не де Ламьера сейчас имею в виду! Он-то меня не покусает. По крайней мере, хотелось в это верить…
— Постойте, — герцог не позволил мне забрать покрывало. — Вы тут вообще-то не одна!
Конечно, не одна! Вокруг меня почти целая стая нахальных кобелей!
— Прикройтесь чем-нибудь другим.
— Я не буду смотреть.
— Я вам не верю!
Его светлость усмехнулся, только подтвердив мои сомнения в том, что он и правда не станет смотреть, как я голая иду до треклятого заваленного одеждой кресла. Я схватила подушку и, одновременно ещё раз рванув одеяло на себя, бросила её герцогу. Тот подставил руки и выпустил покрывало. Я мгновенно скатилась с постели, проворно наматывая на себя расшитый каким-то завитками лён.
Пёс герцога тут же кинулся ко мне и, схватившись зубами за край покрывала, куда-то меня потащил. Наверное, в свою пещеру — чтобы сожрать.
— Кто это вообще такой?! — взвизгнула я, чувствуя, как меня неумолимо распаковывают вновь.
— Лабьет, назад! — снова рявкнул его светлость. — Да что с тобой?
Питомец недовольно фыркнул, но прекратил меня раздевать. И только наконец почувствовав себя в полной безопасности, я с лёгким торжеством глянула на Ренельда, который теперь хмурился, прижимая подушку себе ниже пояса. В его зеленущих глазах сверкала острая, как изумрудная грань, угроза.
— И часто вы сбегаете от мужчин, оставляя их в чём мать родила?
— Вам повезло, вы первый, — я закинула сорочку на плечо и подхватила тяжёлое платье вместе с корсетом под мышку.
Так, здесь есть ширма, за которой можно было бы одеться? Та обнаружилась в дальнем углу спальни, но, судя по всему, предназначалась она не для герцога.
— Для женщины, побывавшей замужем, вы удивительно стыдливы, — заметил он, наблюдая за мной.
— Вы для мужчины, столь уверенного в своей неотразимости — тоже.
Лабьет согласно чихнул и посеменил следом за мной: ну прямо Дениза на вчерашнем балу. Только с хвостом и клыками, как у дракона.
Ренельд коротко хохотнул и встал. А я, неловко одной рукой пытаясь расставить ширму, невольно вновь обратила на него взгляд. Устоять было сложно. Признаться, я нечасто видела рядом с собой мужчин, что вызывали бы желание их разглядывать. Но, на мою голову, его светлость оказался как раз из таких. Все эти мышцы в нужных местах, широкая спина, узкая по сравнению с ней талия и… проклятье!
На миг мне показалось, что сейчас он пожелает убедить меня в том, что и правда везде сложен идеально. Но герцог не стал. Всё так же прикрываясь подушкой — правда, только спереди — он дошёл до стола, на котором, кроме нескольких книг и моей сумочки, каким-то неведомым образом очутились его брюки.
Гнев Первородных! Надеюсь, это не я их туда зашвырнула.
Ещё не хватало глазеть, как он будет одеваться! Потому я, отогнав Лабьета, торопливо скрылась за ширмой и принялась натягивать сорочку. Без служанки справиться с одеванием будет довольно сложно, но придётся попытаться. В Бездну корсет, доеду до дома без него! Однако когда дело дошло до шнуровки, что стягивала лиф на спине, стало понятно, что мои руки недостаточно гибкие для таких вывертов. Я пыхтела так и эдак, проклиная это утро, этот наряд и тех, кому вообще однажды пришло в голову делать женские платья сложными, как древние доспехи. Надеть самой невозможно, а упадёшь — и не встанешь без посторонней помощи.
— Я помогу, — неожиданно прозвучало за спиной.
— Вообще-то нужно спрашивать, прежде чем входить! — я подхватила сползающий с груди лиф и со всем негодованием обернулась к герцогу, который стоял позади уже полностью одетый.
Словно ничего не произошло. И будь у него сейчас в руках чашечка кофе, я бы не удивилась. Хотя, наверное, просто выплеснула её ему в лицо.
— По тому, как долго вы возились, я предположил, что лишнего уже не увижу, — он неспешно приблизился, а устрашающий пёс любовно потёрся боком о его колено.
Его светлость взял меня за плечи и развернул спиной к себе.
Его пальцы ощутимо пробежались вдоль шеи, убирая растрёпанные волосы — и вдоль позвоночника скользнул приятно колючий поток мурашек. Любопытно, как часто де Ламьеру вообще приходится шнуровать платья женщинам, что проводят ночи в его спальне?
Потому что Ренельд справлялся уж больно ловко и быстро с такой непосильной для большинства мужчин задачей. Он затянул лиф ровно так, как нужно — не слишком туго, и не свободно. Моя служанка, пожалуй, не справилась бы лучше.
— Здесь есть какой-нибудь тайный выход? — поинтересовалась я, как бы между делом.
— Уже уходите? — де Ламьер нехорошо ухмыльнулся. — Что, даже жениться на вас не потребуете?
Да его голосом можно было колоть лёд! А тот ещё поёжился бы и сказал, что ему холодно.
— Нет, ваша ценность, как мужа, для меня крайне сомнительна, — я премило улыбнулась. — Пожалуй, я обойдусь всего лишь тайным выходом из этой комнаты.
— С чего вы взяли, что он здесь есть? — Ренельд приподнял брови и сложил руки на груди.
