Владимир Лещенко - Чародей фараона
– Отчего же вдруг моей скромной персоне оказана такая честь?
– Я почем знаю! – буркнул Упуат. – Попробуй разберись в этих тонкостях политики руководства.
Нам, простым исполнителям, не положено шибко мудрствовать и заниматься самодеятельностью.
Он презрительно сплюнул. Так, по крайней мере, показалось Даниилу.
– Послушай, – дрогнувшим голосом обратился парень к волчку. – Как ты думаешь, есть ли у меня шанс когда‑нибудь вернуться назад?.. Домой?
Ушастый поразмыслил немного и признался: – Понятия не имею. Надо бы у Тота поинтересоваться. Он у нас специалист по предсказаниям. Но ему сейчас не до этого. Жрецы его собственного святилища держат Носатого чуть ли не в плену, заставляя надиктовывать „святые откровения“. И попасть туда тяжеловато. Сам же Тот об этом и позаботился. Понаделал, длинноносый, таких хитроумных ловушек, что любой из нас ногу сломит. Ох и лютовал наш Главный по этому поводу, ох и лютовал!
– А кто у вас Главный?
– Много будешь знать, скоро состаришься! Ишь, какой прыткий! Все секреты ему сразу открой!
– Что же мне делать? – Обживайся пока. А там посмотрим…
Глава третья
ЧУДЕСА, ДА И ТОЛЬКО
Утренний, самый крепкий и самый сладкий сон Даньки был бесцеремоннейшим образом прерван появлением в его доме постороннего лица. Данное лицо оказалось существом весьма крикливым и голосистым. Заслышав издаваемые им звуки, Даниил Сергеевич спросонку потянулся было к тумбочке, дабы усмирить разбушевавшийся китайский будильник, но вдруг вспомнил, что и тумбочка, и часы остались в той, другой его жизни. Но на особенные раздумья по этому поводу времени не было, так как горластый некто от звуков перешел к действиям. По груди парня замолотили маленькие кулачки, и это окончательно пробудило его от грез.
Решив в этот раз обойтись без каратешных приемов и членовредительства, юноша просто легонько накрыл кулачки‑колотушки своими руками и открыл глаза.
– Анька! Ты‑то здесь какими судьбами?! Вот здорово!
– Немедленно отпусти, гиппопотам несчастный! – возмутилась девушка, тщетно пытаясь освободить руки из стальных тисков.
Только теперь Даниил понял, что ошибся. Склонившаяся над ним девчонка как две капли воды походила на его московскую любовь, и все же это была не Нюшка. Во‑первых, ее волосы – темные, воронова крыла, а не русые с рыжинкой. Во‑вторых, эта была чуточку полнее и, стоит признать, несколько сексуальнее. Даньке удалось без малейшего труда провести сравнение благодаря излишне легкому туалету брюнетки, одетой в тонкое, полупрозрачное платье с разрезом почти до пояса. А в остальном: круглое лицо с ямочками на щеках, большие карие глаза, изящный носик, алые пухлые губы, два ряда ровных жемчужных зубов – ну, просто вылитая Анюта. Но какая сердитая…
– Что ты натворил?! – бушевала девушка. – В своем ли ты уме? Ни за что ни про что напал на отца, отколотил его, избил слуг!
„А, – догадался студент. – Так это она о ночной драке. Получается, что толстяк и правда мой знакомый. А это, выходит, его дочка. Хм, да у этого Джеди есть приятные знакомства. И вкусы у нас тоже одинаковые“.
– Какие только демоны тебя надоумили? – осуждающе причитала брюнетка. – Снова, конечно, пива перепил?
– С правильным пивом отдохнешь красиво! – попробовал отшутиться Данька.
– Ага, красиво! – передразнила она его. – Так красиво, что отец поклялся отобрать у тебя дом за долги! А для начала прекращает платить за твою учебу! И так, дескать, до конца исполнил долг перед своим покойным другом, твоим отцом. На ноги тебя поставил, к месту определил. И ты его так за все отблагодарил!
Высвободив‑таки руки, она прикрыла ладошками глаза и горько зарыдала. Парень почувствовал себя не в своей тарелке. Он, как всякий настоящий мужчина, терпеть не мог женских слез.
Приобняв девчонку за плечи, попытался ее успокоить. Та, уткнувшись ему в грудь, разревелась еще пуще, причитая:
– Что теперь буде‑ет? Где ты стане‑ешь жить? Че‑ем пита‑аться? Кто за тобой будет присматрива‑ать?
„Ох, – вздохнул Горовой, – все они одинаковы. Думают, на каждой из них свет клином сошелся“.
Из‑под кровати осторожно выбрался Упуат и, просеменив к кровати, принялся ласково лизать руку брюнетки. Девушка удивленно посмотрела на волчка. Глаза ее моментально высохли.
– Это еще кто? Джеди, ты что, завел себе собаку? Самому же есть нечего!
Ушастый одарил ее взглядом, в котором читалось легкое презрение.
– Ничего, – бодренько молвил Данька. – Прорвемся как‑нибудь!
Пес одобрительно ему подгавкнул.
– Вижу, боги совсем лишили тебя ума! – обиделась девчонка и, подхватившись с места, гордо и независимо прошествовала к двери.
– Эй! – попробовал остановить ее парень. – Ты куда?! Постой! Аньк…
– Да пусть уходит, – пролаял Упуат, едва брюнетка вышла. – Никуда не денется! Видно же, что втрескалась в тебя по уши!
Молодой человек покачал головой.
– Я даже не знаю, как ее зовут.
– Вот уж проблема так проблема! – съехидничал волчок. – У него дом отбирают, со службы выгнать собираются, а он ломает голову над тем, как же зовут его подружку! Да, видно, не зря Главный отдал приказ присмотреть за тобой! Как вы там только у себя живете?
– И все‑таки, – Данька продолжал мечтательно смотреть на дверь, за которой скрылось прекрасное видение.
– Да расслабься, – осклабился нетеру. – Анх ее зовут, А‑анх!
– Анх? – переспросил Данька. – Это значит „жизнь“.
– Правильно, – похвалил четвероногий. – А сейчас собирайся. Я тебя провожу к месту, где ты служишь. Каи заждался. И принца не стоит зря гневить.
– Но как же дом? – нерешительно огляделся по сторонам Данька, уже успевший привыкнуть к своему новому жилищу.
Упуат досадливо тряхнул головой:
– Не твои заботы! Все и без тебя прекрасно уладят…
При солнечном свете Меннефер – Мемфис выглядел значительно приветливее, чем ночью.
Идя бок о бок с древним, древнее, чем эта земля, существом, молодой человек расслабился и с любопытством глазел по сторонам. А что. Ему было твердо обещано, что, находясь под защитой четвероногого нетеру, он пока может ничего не опасаться. Отчего бы не воспользоваться ситуацией и не побыть в качестве интуриста. В смысле, иновременого туриста. Жарковато, конечно. Спасибо, Упуат надоумил не надевать рубаху, а идти в одном переднике. Но вот то, что пес не рекомендовал ему обуться, Даньку не радовало. Никогда еще он так долго не ходил босиком. Причем по довольно неудобной дороге.
– Терпи! – порыкивал на спутника Путеводитель. – У нас не принято, чтобы неджесы в будние дни разгуливали в сандалиях. Слишком дорогое удовольствие. Даже вельможи, да что там, сам фараон, жизнь, здоровье, сила, не позволяет себе такой роскоши.
– Хреновые у вас тут порядки, – проворчал Дани‑
– Можно подумать, у вас получше, – отбрил волчок. – Как вспомню, чем ты меня „угостить“ хотел, сразу чесаться начинаю. Как вы можете употреблять в пищу такую гадость?!
– Хороша гадость! Пятнадцать геоларов за кило!
– А пиво?! – продолжал ужасаться Упуат. – Я было лизнул пробку, чтобы… м‑м‑м… продегустировать. Так чуть не стошнило!
– Не, тут ты не ври. „Бочкарев“ – правильное пиво. Сто пятьдесят лет на рынке – это тебе не шуточки!
– Погоди! – грозился Ушастый. – Вот я тебя угощу пивом, сваренным нашим Хнумом. То ли запоешь! В рот больше не возьмешь своего „Бочкарева“…
Постепенно кварталы бедняков закончились. Улицы стали пошире, а дома пороскошнее. Иные из них раз в пятьдесят превышали размерами домишко Джеди.
Повеяло прохладой.
Понятно, они приближались к великой реке, давшей начало египетской цивилизации, Нилу – Итеру. Фараон и знать предпочитали селиться вдоль ее берегов.
Свернув с центральной дороги налево, на мощенную розовым камнем улицу, спутники вскоре оказались у великолепного дворца, поражавшего четкой продуманностью архитектурного плана. Здесь напрочь отсутствовали излишества, типичные для жилищ вельмож, так и пытавшихся выставить напоказ свое богатство. В то же время по всему было видно, что здесь обитает птица высокого полета.
Особенно хорош был сад, разделенный на квадраты и прямоугольники прямыми, пересекающимися под прямым углом тенистыми аллеями из деревьев и виноградных шпалер с цветниками. Данька отметил, что хозяин дворца собрал у себя почти все деревья, росшие в долине Нила: финиковые, фиговые и кокосовые пальмы, сикомор, акацию, иву, гранат, тамариск, персик. Среди деревьев стояло несколько изящных беседок. Вероятно, для дневных трапез.
Когда они проходили мимо большого, облицованного камнем прямоугольного пруда, водную гладь которого покрывали лилии, Упуат вдруг забеспокоился и принялся вертеть головой. Его длинные узкие глаза хищно сощурились, а черная шерсть на загривке стала дыбом.
– В чем дело? Кошку увидел? – попытался пошутить Данька, но волчок так на него окрысился, что молодой человек предпочел заткнуться.
