Фредерик Браун - Марсиане, убирайтесь домой!
— Минуточку, дорогая, — сказал Билл. — Что-то странное происходит…
Он приблизился к окну, открыл его до самого верха, высунул голову и посмотрел вниз. Дороти присоединилась к нему.
Сначала они ничего не заметили, кроме пустой улицы со стоящими машинами. Потом из подъезда дома напротив выбежали мужчина и ребенок. Ребенок? Даже с такого расстояния и в слабом свете выглядел он довольно странно.
Мужчина остановился и сильно пнул ребенка, если это, конечно, был ребенок. Молодым показалось, что нога мужчины прошла сквозь малыша.
Мужчина опрокинулся — отличный плюх на ягодицы, который был бы смешон в другое время, — затем встал и побежал дальше, а ребенок следом за ним. Один из них что-то говорил, но нельзя было ни разобрать слов, ни определить, кто из двоих говорит, вот только голос совсем не походил на детский.
Вскоре они исчезли за углом. С другой стороны, из глубины ночи доносились звуки стрельбы.
Однако больше ничего не было видно.
Супруги переглянулись.
— Билл, что… — начала Дороти. — Может, это начало революции или… или что-то похуже?
— Черт возьми, нет. Только не у нас. Хотя… — взгляд его остановился на радиоавтомате. Подойдя к нему, он вынул из кармана горсть монет, нашел среди них четвертак, сунул в отверстие и повернул ручку. Девушка присоединилась к мужу и так они стояли, обнявшись, перед приемником, дожидаясь, пока прогреются лампы. Когда из динамика послышался шум, Билл принялся крутить ручку настройки и скоро раздался голос, громкий и возбужденный.
«…Марсиане, наверняка марсиане, — говорил он. — Пожалуйста, не впадайте в панику. Бояться их нечего, однако не пробуйте на них нападать — это ничего не даст. Кроме того, они безвредны. Они не угрожают вашему здоровью и жизни по той же причине, по которой вы не можете быть опасны для них. Повторяю, они безвредны.
Повторяю еще раз: вы не сможете им повредить. Ваша рука пройдет сквозь них, как сквозь дым. Пули, ножи и прочее бесполезны по той же причине. Насколько нам известно, никто из них не пытался ранить человека, поэтому соблюдайте спокойствие и не впадайте в панику».
Вмешался другой голос, в пух и прах разбивая все только что сказанное, но диктор заговорил громче, чтобы его заглушить:
«Да, вот один сидит на моем столе, прямо передо мной, и что-то говорит, но я держу микрофон так близко к губам, что…»
— Билл, это все вранье, радиопостановка. Вроде той, о которой мне рассказывали родители… она была лет двадцать назад. Поймай другую станцию.
— Хорошо, дорогая, — ответил Билл. — Это наверняка какая-то шутка. — И он повернул ручку.
Теперь стал слышен другой голос:
«…спокойно, соотечественники! Многие уже поубивали других людей или покалечили, пытаясь убить марсиан, а они, надо сказать, вообще не убивают. Так что не делайте ничего такого и соблюдайте спокойствие. Да, они по всему миру, а не только у нас, в Денвере. Часть нашего персонала прослушивает другие станции, принимая столько, сколько может, и пока нет ни одной, которая не упомянула бы о них, хотя бы и с другого конца мира.
Но они не причинят вам вреда. Повторяю: марсиане не причинят вам никакого вреда. Так что нечего волноваться. Минуточку! Один из них уселся мне на плечо — старается что-то мне втолковать, правда я не знаю, что, потому что говорю сам. Попробую предложить ему микрофон и попросить рассеять ваши сомнения. Он не был… гммм… вежлив с нами, однако верю, что когда узнает, что обращается к миллионам слушателей, то будет, гммм… Коллега, не мог бы ты развеять сомнения нашей огромной аудитории?»
Заговорил другой голос, более высокий, чем у диктора:
«Спасибо, Джонни. Тебе я уже говорил, чтобы ты поцеловал меня в задницу, а теперь рад сказать всем этим твоим миллионам, чтобы…»
Радиостанция умолкла намертво.
Рука Билла свалилась с плеча Дороти, а ее рука — с его плеча. Широко раскрытыми глазами уставились они друг на друга. Потом Дороти робко произнесла:
— Дорогой, попробуй еще с одной станцией. Не может же…
Билл Грюдер потянулся к радио, но так и не дотянулся.
Кто-то за их спинами произнес:
— Привет, Джонни. Привет, киска.
Они обернулись и увидели сами знаете кого. Закинув ногу на ногу, он сидел в проеме окна, из которого несколько минут назад они выглядывали на улицу.
Никто не произнес ни слова, и так прошла целая минута. Ничего не происходило, только ладонь Билла нашла ладонь Дороти и стиснула ее.
Марсианин широко улыбнулся им.
— Языки проглотили, да?
Билл откашлялся.
— Это не иллюзия? Ты действительно мар… марсианин?
— О, Аргес, ну и тупой же ты, Джонни. Мало тебе того, что говорили по радио?
— Ах ты, чертов…
Когда он выпустил руку жены и направился к окну, Дороти схватила его за рукав.
— Билл, успокойся. Помнишь, что говорили по радио?
Билл Грюдер сдержался, но метнул на марсианина испепеляющий взгляд.
— Ну, ладно, — сказал он. — Чего ты хочешь от нас?
— Ничего, Джонни. С какой стати мне от вас чего-то хотеть?
— Ну так убирайся к дьяволу! Нам компания ни к чему.
— Может, вы молодожены?
— Мы поженились сегодня после полудня, — гордо сообщила Дороти.
— Вот здорово, — обрадовался марсианин. — Тогда я и вправду кое-чего хочу. Слыхал я о ваших мерзких любовных обычаях, а теперь смогу и увидеть.
Билл Грюдер освободился из рук жены и энергично прошел в другой конец комнаты. Там он протянул руки к марсианину, сидевшему на подоконнике… и повалился вперед, едва не вылетев при этом в открытое окно.
— Спокойно, спокойно, — сказал марсианин. — Цыпа-цыпа.
Билл вернулся к Дороти и обнял ее, гневно посматривая в сторону окна.
— Черт возьми, — сказал он, — там его нет.
— Это тебе так кажется, дубина, — откликнулся марсианин.
— Все так, как говорили по радио, Билл. Но помни, он тоже не может причинить нам вреда.
— Он уже причиняет. Самим своим существованием.
— Вы знаете, чего я жду, — заметил марсианин. — Если хотите, чтобы я ушел поскорее, не стесняйтесь. Сначала снимите одежды, ладно? Ну, раздевайтесь же.
Билл снова шагнул вперед.
— Ты, маленький зеленый…
Дороти остановила его.
— Билл, дай я попробую по-другому.
Выйдя из-за спины мужа, она умоляюще посмотрела на марсианина.
— Ты ничего не понимаешь. Мы… мы занимаемся любовью, только когда остаемся наедине. Мы не можем и не будем этого делать, пока ты не уйдешь. Прошу тебя, уходи.
— Чепуха, киска. Я останусь.
И остался.
Три с половиной часа сидели они на краешке кровати, пытаясь не обращать внимания на марсианина. И разумеется, не говоря друг другу, что хотят его пересидеть, ибо знали уже, что это еще больше утвердило бы марсианина в его намерениях.
Время от времени они разговаривали или пытались разговаривать, но то была не очень-то умная беседа. Порой Билл подходил к радио, включал его и крутил настройку, надеясь, что кто-то нашел способ разделаться с марсианами или давал конструктивные советы вместо призывов соблюдать спокойствие и не поддаваться панике. Билл в панику не ударился, но и спокойным его назвать было нельзя.
К сожалению, одна станция походила на другую — все производили впечатление сумасшедших домов, охваченных анархией… за исключением тех, что молчали. И никто не придумал, как вести себя с марсианами. Иногда читали заявление президента Соединенных Штатов, председателя Комиссии по Атомной Энергии или какой-нибудь не менее важной персоны. Все эти заявления советовали людям соблюдать спокойствие и не волноваться, напоминая, что марсиане безвредны, и что с ними следует подружиться, если это возможно. Однако ни одна станция не сообщила ни об одном землянине, подружившимся с марсианином.
Наконец, Билл в очередной раз плюнул на радио и вернулся на свое место на краю кровати; он совсем забыл, что игнорирует марсианина и пронзил его яростным взглядом.
Марсианин как будто вообще не обращал внимания на Грюдеров. Достав из кармана инструмент, похожий на небольшую свирель, он наигрывал на нем различные мелодии… если конечно, это были мелодии. Звучали они невыносимо и не вписывались ни в какую земную музыкальную форму. Как будто десяти котам разом откручивали хвосты.
Порой он откладывал свирель и, ничего не говоря, поднимал на них взгляд, что раздражало больше любых слов.
В час ночи терпение Билла Грюдера лопнуло.
— К черту! — сказал он. — В темноте он ничего не увидит. Если я опущу шторы и погашу лампу…
— Дорогой, — обеспокоенно спросила Дороти, — откуда нам знать, что он не видит в темноте? Кошки и совы, например, видят.
Билл заколебался, но только на секунду.
— Вздор! Даже если он видит в темноте, то ничего не увидит сквозь одеяло. Мы можем даже раздеться в постели.
