Дмитрий Мансуров - Настоящие охотники за галлюцинациями
Владислав упорно молчал, переключая каналы и не понимая, почему при современном телеизобилии увеличивается не количество увлекательных программ, а объем рекламы. Черт не унимался:
– Ты, что, голос потерял от неожиданности? – вопрошал он, надеясь вывести Владислава из себя и заставить его сказать хоть что-то в ответ, пусть даже обычное ругательство. Его план был прост: слово за слово, и беседа начнется, желает того Владислав или нет. И пусть поначалу будет стоять мат на мате, но минут через десять запас матерных слов подойдет к концу, и Владиславу не останется ничего иного, как перейти на нормальную речь. – Или ты стесняешься? Так ты не бойся – я не кусаюсь до поры до времени.
Владислав выплюнул изо рта обломок спички, поднял ее и задумался, вспоминая, когда успел сунуть спичку в рот. Как подсказала память, спичка должна была зажечь газ под кастрюлькой, но почему-то оказалась между зубов. А кастрюлька, судя по всему, осталась стоять на холодной плите, обдуваемая снизу потоком пропан-бутановой смеси. Взрывоопасной смеси, между прочим.
Перед глазами появилось изображение разрушенного дома, злобных соседей и буянящего Федора, потерявшего при взрыве все свое самогонное состояние.
– Чтоб тебе пусто было, – воскликнул Владислав и почти уже вскочил, как черт сделал широкий жест рукой и щелкнул пальцами.
– Не увиливай от беседы, – сказал он после того, как выскочившая из-под его пальцев крошечная шаровая молния улетела на кухню. Громкий хлопок оттуда показал, что газ зажегся, и что борщ все-таки подогреется, если, конечно, кастрюлю не сбросило с плиты взрывной волной. – Сначала давай поговорим, еда никуда не убежит.
– Угу, – согласился Владислав. – Бульон выкипит и прольется дождем на оставшуюся в кастрюле и основательно подгоревшую гущу. То есть, погасит сам себя. Ты будешь есть эту гадость?
– Нет, – помедлив, ответил черт.
– Я тоже, – сказал Владислав. – Поэтому ухожу на кухню прямо сейчас, а ты можешь подождать, если тебя интересуют развернутые и подробные ответы, а не короткие и емкие матерные фразы.
Черт укоризненно покачал головой, но удерживать Владислава не стал. Только намекнул:
– Да будет тебе известно, изголодавшее человечище, что я – крайне упорная личность. Пока не поговоришь со мной, буду вечно путаться под ногами и мешать подносить ко рту вилку-ложку-поварешку. Не будь таким злобным, тебе как будто пару слов для меня из себя выдавить жалко.
– Значит, ты все-таки намерен выслушать мой словарный запас матерных слов и выражений, – сделал вывод Владислав. –
Владислав вздохнул: лучше поговорить, иначе на самом деле не отстанет.
– Ну, хорошо, – осторожно сказал он. – Только быстро, а то борщ подгорит, и тогда его не я съем, а ты.
– Ради беседы с трезвенником я готов съесть все, что угодно! – воскликнул возликовавший черт. – Только соусом полить, и – порядок. Ты не поверишь, как я рад, что ты на самом деле меня видишь!
Он эмоционально взмахнул руками и потерял равновесие. Замахав руками, словно пытаясь взлететь к потолку, черт упал на пол и ударился пятачком о новый палас. Владислав услышал короткий возглас на неизвестном языке и немедленно запомнил фразу. Не специально, оно само собой получилось: прежде чертячьи ругательства, выданные эксклюзивно первоисточником, а не пересказанные разного рода заклинателями духов и разного рода контактерами, Владиславу слышать не доводилось.
– А ты в этом сомневался, когда разговаривал со мной в квартире Федора? – изумился Владислав.
– Я думал, что ты – моя галлюцинация, – признался черт, почему-то не отрывая взгляд от пола под диваном. Владислава пробило на нервный смех.
– Дожили: галлюцинации считают людей видениями! – прокомментировал он слова черта. – И поэтому ты пришел сюда, чтобы расставить все точки над «и»?
– Именно.
– Отлично, – сказал Владислав. – И раз уж мы разобрались с этим сложным вопросом, и мы с тобой убедились, что не кажемся друг другу, предлагаю тебе вернуться в квартиру Федора. Это он – твой подопечный, поэтому не отлынивай от своих основных обязанностей и продолжай ему мерещиться, пока он окончательно не сопьется или не решит завязать. А мне ни к чему счастье лицезреть твою скорбную физиономию, я не попадаю под вашу юрисдикцию… Хотя нет, погоди минуту. Перед уходом сделай доброе дело: объясни, почему я тебя вижу?
Черт встал и демонстративно отряхнулся, хотя на паласе не было ни пылинки.
– Можно подумать, в квартире Федора прямо-таки стерильная чистота, – проворчал Владислав.
Черт сверзил глаза в кучу, молча дотронулся до пятачка и убедился, что с тем все в порядке, и из него не идет кровь. Облегченно вздохнул и перевел взгляд на человека.
– Извини, но я не могу ответить на твой вопрос, – сказал он.
– Это военный секрет, или ты решил поторговаться? – предположил Владислав. – Учти, моя душа не покупается и не продается. Максимум, что я могу тебе предложить – душу Федора, он ее с удовольствием обменяет на самогонный аппарат, способный производить спирт прямо из воздуха.
Черт хихикнул.
– Извини, но купля-продажа душ – это не мое, – сказал он, вспоминая одного черта, который занимался подобными делишками. Бизнес последнего давно уже не приносил прежних, средневековых дивидендов. Люди с тех пор обленились фантазировать и массово загадывали желания, выполнение которых не приносило черту никакого удовольствия от процесса: «хочу много денег, власти и славы!». После того, как сотый человек решил продать свою душу в обмен на деньги, черт окончательно потерял интерес к покупке душ, и теперь пребывал в пессимистичном настроении, не зная, чем заняться. – И твоя душа мне не нужна. Я занимаюсь другими делами.
– Доводишь алкоголиков до сумасшествия?
– И это тоже, – согласился черт. – А на твой вопрос я не могу ответить, потому что и сам не пойму, в честь чего ты стал меня видеть? – признался он. – Раньше от меня шарахались владельцы синюшных физиономий, а нормальные люди смотрели сквозь, словно я на самом деле не существую.
– А вдруг они правы? – предположил Владислав. – И тебя на самом деле нет?
– Тогда почему ты меня видишь? – возразил черт.
– Потому что ты – крайне назойливый алкогольный мираж, – пояснил Владислав. – Практически, массовая галлюцинация. Не представляю даже, сколько надо было Федору выпить, чтобы даже трезвые соседи видели всякую чертовщину? А вообще, черт с ним. Не нужен мне ответ на этот вопрос. Просто исчезни и не трави душу.
– Ну, уж нет! – запротестовал черт. – Теперь, пока не найду ответ – не отойду от тебя ни на шаг.
Владислав чертыхнулся: спросил на свою голову.
– А если я не выдержу и пну тебя ботинком? – спросил он, желая поскорее избавиться от назойливой галлюцинации.
– Тогда я тебя укушу, – ответил черт, не намереваясь уходить в самом начале расследования. – И несмотря на то, что я в твоем понимании – галлюцинация, укус окажется весьма больнючим. Как говорил великий фантаст Роберт Шекли, ты не веришь в галлюцинации, но в них верит твое подсознание.
Владислав сменил гнев на уговоры: не хватало еще стать жертвой нападения несуществующих чертей, цитирующих и наверняка читающих знаменитых фантастов.
– Ты знаешь, – сказал он, – а ведь на свете есть вопросы, ответ на которые отыскать прямо таки невозможно. Смирись.
Черт отрицательно покачал головой.
– Никогда! – объявил он, – И у меня есть к тебе предложение: давай вместе отыщем ответ на этот вопрос. Одна голова хорошо, а две – лучше.
– Искать ответ вместе с чужой галлюцинацией? – изумился Владислав. – Как на меня люди будут смотреть?
– А что тебя беспокоит?
– Ты. Я неуютно себя чувствую в присутствии несуществующих организмов.
– То есть, я тебя нервирую? – поинтересовался черт.
– Есть маленько, – признался Владислав. – Твое присутствие наводит меня на мысль о съехавшей в неизвестность крыше. Не хочу ощущать себя сумасшедшим.
Черт скрестил руки на груди.
– Тебе важнее докопаться до истины и больше не чувствовать себя рехнувшимся или годами доказывать мне невозможность моего же существования в желтом доме? – резонно заметил он. – Суди сам: если докопаемся до сути – в дальнейшем ты сумеешь избежать встреч с какими бы то ни было видениями и привидениями. Особенно с зелеными, рогатыми и нахальными вроде меня.
Владислав призадумался: в принципе, черт прав. Но как-то не по себе становится от мысли, что заниматься поисками ответа придется под командованием или при поддержке алкогольного миража. С другой стороны, альтернативы нет, а докопаться до истины тоже хочется.
– Ну, хорошо, – сказал он. – Будем считать, что ты меня убедил, и мы начинаем искать ответ на этот сложный вопрос. Но у меня есть одно условие: как только мы находим ответ, ты исчезаешь из моей жизни и возвращаешься пудрить мозги Федору. Договорились?
