Терри Пратчетт - Монстрячий взвод
Трактирщик бросил в кружку половинку серебряной монетки и достал медный пенни из ящичка с мелочью. Тролль кивнул. С некоторой церемонностью, точно официант, опускающий зонтик в Коктейль Двусмысленности, бармен отпустил медяк.
На поверхности показались пузырьки. Игорь с интересом следил за происходящим. Карборунд поднял кружку двумя больше, похожими на лопаты, пальцами и залпом выпил содержимое. С минуту он стоял, не двигаясь, потом аккуратно поставил кружку на стойку.
— Вам бы лучше отойти назад, — пробормотал бармен.
— А что будет-то? — поинтересовалась Полли.
— У всех по-разному, — ответил тот. — Кажется, этот… а, нет…
С каким-то определенным стилем Карборунд упал навзничь. Он не подгибал коленей и не пытался хоть как-то смягчить падение. Просто секунду назад он стоял, держа руку перед собой, а потом уже лежал, держа руку вверх. Он даже громыхнул, ударившись об пол.
— Слишком крепко для него. Всегда так с молодежью. Хочется им, видите ли, поиграть в большого тролля. Приходят сюда, заказывают коктейль, хотя даже и не знают, как надо пить.
— А он очнется? — спросил Маледикт.
— К рассвету, наверное. Мозг просто останавливается.
— Значит, не слишком-то подействует на него, — отозвался, вставая, капрал Страппи. — Ну, вы, жалкое сборище! Вы спите в сарае, всем ясно? Практически водонепроницаем, вряд ли есть крысы. Сбор на рассвете. Теперь вы в армии! Полли лежала на затхлой соломе, уставясь в темноту. Никто даже и не думал раздеваться. По крыше стучал дождь, а ветер, несмотря на все попытки Игоря заткнуть щели под дверью, все равно задувал вовнутрь. После непродолжительного разговора Полли узнала, что будет служить вместе с Тонком Хальт, Шафти Маникль, Уоззи Гум и Лофти Тьют. Ни Маледикту, ни Игорю так и не подобрали подходящих прозвищ. Она же, со всеобщего согласия, превратилась в Оззи.
К ее удивлению, мальчишка, прозванный Уоззи, осторожно достал из своего рюкзака маленькую картину герцогини и, явно нервничая, повесил ее на старый гвоздь. Пока он молился, никто не проронил ни слова.
Говорят, что герцогиня умерла…
Полли стирала одежду, когда услышала, как об этом говорили мужчины. И горе той женщине, что не умеет подслушивать и шуметь одновременно.
Мертва, говорили они, но эти чиновники в КнязьМармэдьюкПетрАльбертХансДжозефБернхардВильгельмсберге ни за что не признают этого. Все потому, что из-за всех этих женитьб на кузенах и бабушках герцогский трон перейдет князю Генриху! В Злобению! Только представь себе! Вот почему мы ее не видим, верно? И уже давно нет нового портрета. Заставляет задуматься, а? Да, они говорят, будто она скорбит по молодому герцогу, но ведь это было больше семидесяти лет назад! Говорят, что ее тайно похоронили и…
Здесь ее отец остановил говорившего. Не слишком хочется, чтобы люди помнили, что ты присутствовал при подобном разговоре.
Мертвая, или живая, но герцогиня всегда смотрела за тобой.
Новобранцы пытались заснуть.
Время от времени кто-то посапывал. Полли тоже пару раз притворно всхрапнула, и в ответ ей раздался такой храп, что с задрожавшей крыши посыпалась пыль. Потом все притихли. Раз или два она слышала, как кто-то выходил на улицу, по идее, в уборную, но возможно, учитывая мужское нетерпение в таких вопросах, далеко от дома они не уходили. А еще раз, проваливаясь в тревожный сон, ей показалось, будто кто-то всхлипывал.
Стараясь не слишком шуршать, Полли достала свернутое, засаленное, много раз перечитанное письмо брата. Последнее. В мерцании одинокой свечки она вновь развернула его и стала читать. Цензоры вскрыли его и изрядно переправили. Вот что было в письме:
Дорогие все,
Мы в ¦¦¦¦¦, это ¦¦¦ с ¦¦ большой штуковиной с набалдашником. В ¦¦¦¦¦ мы ¦¦¦¦¦, потому как ¦¦¦ больше нет. Я в порядке. Еда ¦¦¦¦. ¦¦¦ мы будем ¦¦ в ¦¦¦, но мой друг ¦¦ говорит, что волноваться не о чем, и все закончится к ¦¦¦¦ и нам всем дадут медали.
Выше нос! Пол.
Почерк был очень аккуратным, с округлыми буквами, как у человека, который задумывается над каждым знаком. Она медленно сложила письмо. Пол хотел получить медали, потому что они сверкали. Это было почти год назад, когда любой вербовщик уходил почти с целым батальоном, а люди провожали их с флагами и музыкой. Теперь же порой возвращались маленькие отряды. У наиболее удачливых не было только руки или ноги. Флагов не было.
Она развернула другой листок. Памфлет. Назывался он «От Матерей Борогравии!» Матери Борогравии определенно хотели отправить своих сыновей на войну со Злобенским Агрессором и использовали огромное множество восклицательных знаков, чтобы подчеркнуть это. Но, что самое странное, матерей Мюнцза не слишком-то привлекала идея отправлять своих сыновей на войну. Даже наоборот, они старались вернуть их обратно. Но, как бы то ни было, казалось, что в каждом доме было по несколько копий этого памфлета. Ведь он был патриотичным. То есть, в нем говорилось об убийстве иноземцев.
Полли научилась читать и писать, ведь таверна была большой, и в подобном деле все нужно учесть и записать. Мама научила ее читать, что не противоречило воле Нуггана, а отец показал, как писать слова. Согласно отцу Жюп,[3] женщина, умеющая писать, была Отвержена Нугганом; все, что она напишет, будет признано ложью.
Но Полли все равно пришлось бы, потому что Пол так и не освоил эту науку. По крайней мере, настолько, чтобы вести дела такой таверны, как «Герцогиня». Он читал, медленно водя пальцем по строчке, а буквы писал не быстрее черепахи, с большой осторожностью и тяжело дыша, будто ювелир, создающий дорогое украшение. Он был большим, добрым и медленным, он поднимал бочки с пивом, точно игрушки, но вот с бумагами он так и не смог разобраться. Отец очень осторожно и очень часто намекал Полли, что когда сын займет его место, она должна будет быть всегда рядом с ним. Предоставленный же сам себе, когда никто не указывал ему, что делать дальше, ее брат просто стоял и смотрел на птиц.
По просьбе Пола она прочла ему весь памфлет, включая и ту часть, где говорится про героев и то, что нет большего счастья, чем умереть за свою страну. Теперь она сожалела об этом. Пол всегда делал то, что ему говорили. К несчастью, он также и верил в это.
Полли убрала бумаги и снова задремала, пока природа не взяла свое. Ну, по крайней мере, сейчас хотя бы можно было видеть, куда ступаешь. Она взяла свой рюкзак и мягко выскользнула под дождь.
Вообще, теперь он капал с поскрипывающих на ветру деревьев. Луну скрывали облака, но света было достаточно, чтобы разглядеть здания таверны. Некая серость мира означала, что то, что принято здесь называть рассветом, уже близко. Она быстро нашла мужскую уборную, от которой и впрямь разило.
Она много времени потратила на это. Старомодные брюки, со множеством пуговиц, как раз подходили. И, конечно же, ранними утрами она пыталась освоить этот метод. В общем и целом, с большой осторожностью и внимательностью к каждой мелочи, она узнала, что женщина все же может писать стоя. По крайней мере, у нее получалось в трактирной уборной, которая была создана с учетом, что постояльцы попадать все равно не будут.
Отсыревшее зданьице сотрясалось под ветром. В темноте она вдруг вспомнила о тетушке Хэтти, которая стала немного странноватой после своего шестидесятого дня рождения и постоянно обвиняла проходящих мимо молодых людей в том, что они пытаются заглянуть ей под юбку. А после стакана вина она становилась еще более странной и всегда задавала один вопрос: «Что мужчина делает стоя, женщина — сидя, а собака — на трех лапах?» И когда все были слишком смущены очевидным ответом, она торжествующе хохотала: «Здоровается!». Тетушка Хэтти была Отвержением сама по себе.
Полли взволновано застегнула брюки. Ей казалось, будто она перешла некий мост, и к этому ощущению прибавлялось еще и то, что она не намочила ноги.
— Псст! — прошипел кто-то.
Хорошо, что хотя бы успела закончить. Паника моментально свела все мышцы ее тела. Где они прятались? Это ведь просто старый прогнивший сарайчик! Да, тут конечно была пара кабинок, но запах, что доносился оттуда, прекрасно давал понять, что лес будет гораздо лучшей перспективой. Даже в такую ночь. Даже с волками.
— Д-да? — спросила она дрожащим голосом, но потом, прочистив горло, повторила более грубовато. — Да?
— Тебе понадобится вот это, — шепнул голос. В зловонном сумраке она увидела, как что-то поднимается над кабинкой. Она подошла ближе и осторожно прикоснулась к чему-то мягкому. Было похоже на вязаную шерсть. Она медленно изучила это.
— Пара носок? — наконец произнесла она.
— Да. Надень их, — прохрипел таинственный голос.
— Спасибо, но у меня есть несколько пар… — начала было Полли.
— Нет, — слабо вздохнул кто-то. — Не на ноги. Запихни их в штаны.
— Что вы имеете в виду?
