Виктория Князева - Золотое царство
Забава кивнула и тут же зашлась в новом приступе плача.
— Помер, родимый! Да как помер! И сестра, и тетка — все перемерли! У, проклятущий!
— Кто проклятущий? — совсем испугался Андрей. — Про кого речь ведешь?
— Про него! — с ненавистью проговорила мельничиха, показывая на дверь, — Про него, идолища поганого!
— Про Вершилу? — так и ахнул Андрей, — И не стыдно тебе на мужа такое наговаривать? Правду говорят: у бабы волос долог, а ум короток.
— Про него, про него, зверя косматого! Всю деревню мою повыжег, повывел, повытоптал, живьем съел и в сыру землю закопал! И вас не пожалеет! Бегите, родимые, покуда целы!
— Погоди, — почесал за ухом стрелок, — я что-то не понял. Так сжег он твою деревню или затоптал? А коли людей съел, на кой их было в землю закапывать?
— Ой, не спрашивай, — махнула рукой мельничиха, — бегите от него, бегите!
— Эдак не годится, — рассудительно заявил кот, облизываясь, — куда же мы пойдем на ночь глядя?
— Верно, — согласился с ним Андрей, — идти нам некуда. А откуда уж смерть принимать — от мужика твоего али от всадника черного — не все ли равно? Мы остаемся.
— Да, — подтвердил Баян и деловито пошел обшаривать остальные углы.
Забава надулась и, ничего не говоря, залезла с ногами на печь да так и просидела там до самого вечера. Пришел Вершило, скинул сапоги и зычным голосом крикнул:
— Эй, жена! Сбирай на стол!
— Не буду, — отозвалась Забава и отвернулась к стенке.
Мельник только руками развел, ругнулся и начал сам рушить хлеб. Поставил на стол кувшин с молоком, достал из печи горшок с кашей; долго удивлялся, отчего на полу валяется пустая крынка.
— Жена! Ты, что ли, сметану всю съела?
— Вот еще, — хмуро фыркнула мельничиха с печи, — нужна мне твоя сметана!
— А кто ж тогда? — удивился Вершило и задумчиво посмотрел на стрелка.
Тот показал на кота.
— Он? — Мельник даже поежился. — Да тут же едва ли не полпуда было!
— Было, — согласно кивнул стрелок, — только это такой кот, что ему сколько ни дай — все мало.
— Во как, — уважительно проговорил мельник, — а на вид — кот как кот. Только толстый до крайности.
За столом сидели только Вершило со стрелком, Забава так и не слезла с печи, а кот так объелся сметаной, что не мог сдвинуться с места и только грустно смотрел жадными глазами.
— Вот что, — начал мельник, — Забава уже, поди, порассказала про меня всякого-разного?
— Ну в общем-то да, — осторожно сказал стрелок, нащупывая рукой рукоять длинного кинжала, намереваясь в случае чего пустить его в дело. Хотя числился Андрей царским стрелком, искусным лучником, но, кроме того, превосходно владел и мечом, знал толк в метательном оружии и был хорошим кулачным бойцом. Вот только робкий не в меру.
— Эх, Забава, Забавушка, — покачал головой Вершило, — и всем бы ты хороша, да вот только… Ты послушай, Андрейка, что я тебе скажу. Взял я ее из родительского дома совсем девчонкой, ей бы в куклы играть, а не под венец идти. Но такая уж оказалась зазнобушка, до того полюбилась мне девка, что мочи моей не было никакой. Упросил я батюшку заслать к ней сватов, сыграл свадебку и зажил припеваючи с молодой женой-раскрасавицей. Да вот только недолго длилось наше с ней счастье. Живем мы, сам видишь, на отшибе, до ближайшей деревни полдня пути, а до твоего Золотого царства и вовсе топать дня два или того больше. Первое время еще к нам тесть с тетенькой захаживали, гостинцев приносили, бывало, что и ночевали. Потом глянь — месяц на исходе, а от них ни слуху ни духу. Решил я тогда сам к ним в гости отправиться, вдруг что случилось? Думал и Забаву с собой взять, да, как на грех, заболела жена, слегла да и только. Вот я с утра и отправился в деревню повидать родню, да заодно и бабку-знахарку привести, была у нас одна такая, вот уж чудесница, только что мертвых не поднимала. Шел я лесом, шел я полем, вижу — дым вдали виднеется, зарево алеет на полнеба. И что ты, мил-человек, думаешь? Всю деревню с окрестными селами, до последней захудалой избушки, — все ровно пожег кто, начисто в пепел обратил. Было это с месяц, что ли, назад. Так вот.
Мельник замолчал. Слышно было, как плачет на печи Забава.
— Вот с тех пор, — продолжил Вершило, — и мучаюсь как проклятый. Жена моя, вишь, совсем разума лишилась, почитает меня едва ли не чудищем лесным, разбойником морским, а что с ней делать — ума не приложу.
— Так кто же деревню-то сжег? — тихо спросил Андрей, — Али не ведаешь?
— Не ведаю, — горестно покивал мельник, — да и, признаться, знать не хочу. Ведь не слеп же я, вижу, что сила там была могучая, ни с чем не сравнимая, не мне же с нею тягаться! А жить в пустой ненависти — к чему мне это?
— Ни к чему, — согласился стрелок.
— Убивец! — закричала с печи зареванная Забава.
Мельник подошел к ней, укрыл одеялом и еще долго стоял рядом с женой, что-то тихонько приговаривая.
Андрей улегся на лавке и накрылся все той же попоной, Баян уютно устроился под столом, уже предвкушая, что он слопает на завтрак. Только Вершило еще долго не спал, ходил по горнице широкими шагами, дергал себя за бороду и время от времени гладил по голове уснувшую жену.
Наутро стрелок пробудился первым и вышел на улицу. Солнце еще не встало, зато давно уже проснулись первые птицы и вовсю распевали свои незатейливые песенки. По небу растянулись розовые полосы, луна, уже почти неразличимая, была похожа на кружевной блин.
— Иэх! — потянулся Андрей, сжимая и разжимая кулаки. — Хорошо-то как!
Послышался стук копыт. Вдоль реки промчался красный вестник, и его ноги, и ноги коня были мокрые от росы. И не успела еще подняться примятая копытами коня трава, как встало солнце, ясное и еще неяркое. Солнцу стрелок особенно обрадовался, он воздел руки к небу и что-то громко прокричал.
На крыльцо вышел заспанный кот, посмотрел на Андрея и, зевнув, вернулся обратно в дом. Следом за ним вошел и стрелок. Мельник с женой уже проснулись. Видимо, с утра Забаве было лучше, потому что она весело смеялась и собиралась топить печь. Андрей пожелал хозяевам доброго утра и уселся на лавку. Ему не давал покоя вчерашний разговор, ведь ничего подобного не было слышно уже около десяти лет, с тех самых пор, когда руками чужеземца была остановлена страшная война. Стрелок даже предположить не мог, кто бы осмелился напасть на мирную деревню, затерянную в лесах между Золотым и Серебряным царствами. Давно уже перевелись все многоглавые змеи, не было слышно о происках злых чародеев, а коварный и жестокий царь Сумеречного чертога был повержен. Один только беспокойный князь Дружина время от времени совершал набеги на близлежащие города, но его воины никогда не убивали всех без разбору, не жгли избы, мудро полагая, что мужику все равно, кому платить подать, — а раз так, незачем его и обижать. Нет, что ни говори, князь Дружина был довольно безобиден, да и его бы давно порешили государи соседних царств, если бы он начал сильно им докучать. Но так как набеги Дружины носили, скорее, спортивный характер, нежели причиняли прямой ущерб, его не спешили ловить. Но кто же тогда мог совершить такое злодейство? И, главное, зачем? Этого стрелок никак не мог понять.
— Завтракать садитесь, гости дорогие, — певучим голосом проговорила Забава, ласково улыбаясь, — не обессудьте только, если что не так. Мы люди простые.
— Спасибо, хозяюшка, — поблагодарил ее Андрей и принялся уминать густую кашу, щедро политую коровьим маслом. Баян сосредоточенно жевал кусок хлеба, посыпанного солью, и все никак не мог решить, последовать ли ему примеру стрелка и начать с каши или же сначала вылакать кувшин молока, пока его не выпили сами хозяева. Решив эту задачу в пользу каши, он едва ли не целиком забрался в большой горшок и, урча, начал есть. Ложек он не признавал.
— Ну и кот, — опять удивился Вершило, — сколько же в него влезает?
— Много, — уверил его Андрей. — Ты бы, хозяин, оттащил его от каши, пока не поздно, а то он все один съест и еще попросит.
— Да пусть котик кушает! — заявила Забава. — У меня еще похлебка вчерашняя осталась.
Услышав про похлебку, Баян застонал, не зная, как ему разорваться между кушаньями. Не отрываясь от каши, он притянул к себе кувшин с молоком и обхватил его задними лапами, предъявив тем самым исключительные на него права.
— Так за какой надобностью ты в наших краях оказался? — спросил мельник, с трудом отрываясь от созерцания питающегося кота.
— Да так, — задумчиво проговорил стрелок, — по своей нужде царь послал.
— Знаю, знаю, — серьезно покивал Вершило, — сам четыре года на службе у владыки Дал мата простоял. Капризы царские — та еще радость!
— Верно, — согласился Андрей и неожиданно решил все рассказать мельнику. — Занадобилось вдруг царю поглядеть на эту вот животину.
— Это на кота? — изумился Вершило. — А какой же в нем прок? Неужто в Золотом царстве свои коты перевелись?
