Ведьмы Плоского мира - Пратчетт Терри Дэвид Джон
Маграт прилежно отсчитала три полные, с горкой, ложки. «Что ты, не за что», — ответила она про себя, так и не дождавшись никакой реакции со стороны матушки.
Но тут она внезапно ощутила, что корона пристально наблюдает за ней.
— Как живая смотрит, верно? — сказала матушка. — Помнишь, что я говорила? Они приманивают людей!
— Какой ужас…
— На то они и короны. Не сами же они себя такими создали.
— Она наверняка заколдована!
— А я говорю, на то они и короны… — повторила матушка.
— Так и подначивает, чтобы я ее надела.
— Вот тут ты права.
— Но я выстою, я буду сильной… — пролепетала Маграт.
— От всего сердца надеюсь, — кивнула матушка. Вдруг ее лицо в неправдоподобно короткие сроки утратило всякое подобие жизненности. — А чем там Гита занимается?
— Моет младенца, — рассеянно ответила Маграт. — Но есть ли способ надежно спрятать эту штуку? А что, если мы все-таки возьмем да зароем ее в глубокой яме?
— Тогда ее рано или поздно откопает барсук, — начиная утомляться, объяснила матушка. — А может, приберут к рукам золотодобытчики. Или дерево оплетет ее корнями, а потом его ураган выкорчует. И уж тут обязательно кто-нибудь явится да нацепит ее.
— Только они, в отличие от нас, будут бессильны перед искушением, — веско добавила Маграт.
— Это понятно, — согласилась матушка, внимательно разглядывая свои ногти. — Хотя корону надеть — дело немудреное. Главное — снять ее потом.
Маграт взяла корону в руки и повертела ее перед глазами.
— Мне кажется, она как-то даже не похожа на настоящую корону, — заявила она.
— Наверное, ты немало их на своем веку перевидала, — буркнула матушка.
— Между прочим, действительно немало, — дерзко откликнулась Маграт. — На настоящих коронах гораздо больше драгоценных камней, а серединка у них прикрыта лоскутком материи. А эта — какая-то маленькая, незаметная…
— Маграт Чесногк!
— Когда я училась у тетушки Вемпер…
— Пустьземляейбудетпухом.
— …Пустьземляейбудетпухом, она часто брала меня с собой в разные города, где играли труппы бродячих актеров, — мы побывали и в Захребетье, и в Ланкре. Тетушка Вемпер была без ума от театра. И у них в реквизите корон было столько, что они их даром могли раздавать, хотя… — Тут Маграт чуть замялась. — Мастерили их из жести, бумаги и лоскутков, а вместо драгоценностей были разноцветные стекляшки. Но они были больше похожи на настоящие короны, чем вот эта. Ты не находишь это немного странным?
— Ненастоящее, которое хочет стать настоящим, часто становится более настоящим, чем само настоящее. Общеизвестный факт. Только мне все это противно. Гляди-ка, теперь у нас еще и трупы играют. Напялили на себя короны и бродят по свету…
— Ты никогда не была в театре? — прошептала Маграт.
Матушка Ветровоск, никогда не признававшаяся в собственном невежестве, ответила не колеблясь:
— Ну да, скажешь тоже! Видела я эти модные штучки!
— Тетушка Вемпер любила повторять, что театр — это зеркало жизни, — сказала Маграт. — А еще она говорила, что театр возвращает ей молодость.
— Так оно и бывает, — освоившись с новым поворотом темы, поспешила заверить ее матушка. — Надо только играть на нем умеючи. Они ведь люди-то сами неплохие, актеры эти, что на театре играют?
— Думаю, что хорошие.
— И по всей стране странствуют, говоришь? — задумчиво пробормотала матушка, бросая взгляд в сторону кухни.
— Они бывают всюду, где им рады. Я слышала, сейчас одна труппа находится в Ланкре. Правда, сама я на спектакли не ходила, поскольку, как понимаешь… — Маграт потупила взор. — Благовоспитанной девушке не к лицу в одиночку посещать такого рода увеселения…
Матушка кивнула. Она всегда ратовала за благочестивый образ жизни. Правда, себя она считала исключением.
Матушка отбарабанила по столу дробь.
— Так и решим, — сказала она. — Давай попробуем. Пойди к Гите, скажи, чтобы пеленала малыша. Давненько я не видала хорошей игры на театре…
Упоение сценой было для Маграт привычным состоянием. Сцена представляла собой дощатый настил на трех пивных бочонках. Все прочие приметы театра сводились к нескольким холстам размалеванной мешковины и полудюжине лавчонок, расставленных на площади городка. И все же перед зрителями возникали картины, которые обозначали сначала «Замок», потом — «Другую часть того же Замка», каковая перевоплощалась в «Ту же часть Замка несколькими часами позже», а затем — в «Поле брани». Наконец настал черед и «Дороги, ведущей из города». Вечер в целом мог бы удаться на славу, если бы не матушка Ветровоск.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})После нескольких попыток определить, какой именно из трех инструментов, представленных в оркестровой яме, именуется театром, ведьма вынуждена была переключить внимание на сцену, и вот тут-то Маграт начала понемногу проникаться смутным осознанием того, что матушка еще не совсем уяснила краеугольные аспекты драматического искусства.
По ходу пьесы матушка не раз, заходясь от ярости, порывалась вскочить с лавки.
— Так ведь он же его прикончил! — шипела она. — Убил, нагло убил! Почему все сидят и глазеют?! Говорю тебе, убил! Нас даже не постеснялся!
Маграт судорожно вцепилась в руку своей подруги, но та упрямо пыталась высвободиться из захвата.
— Да не волнуйся ты так, — прошептала Маграт, — с ним все в порядке, он жив.
— Хочешь сказать, я вру?! — не унималась матушка. — Я же собственными глазами видела!
— Пойми же, матушка, — взмолилась Маграт. — На самом деле он не умер, это понарошку, ну?!
Матушка малость утихомирилась, но время от времени продолжала издавать глухое, негодующее урчание. У нее создалось впечатление, что из нее хотят сделать посмешище.
Тем временем на сцене появился мужчина, одетый в одну рубаху, и принялся произносить долгий и страстный монолог. Пару минут матушка внимала ему с напряженным вниманием, но потом ткнула свою младшую товарку под ребра.
— А ну-ка переведи, что он там наговорил! — потребовала она.
— Он сказал, что страшно мучится из-за смерти того, второго… — начала было втолковывать Маграт, но, осекшись, поспешила сменить тему. — Ты обратила внимание, сколько здесь разных корон?
Однако матушка не желала уходить от обсуждения:
— А чего ж он тогда его убивал?
— Как тебе сказать, это очень тонкий нюанс… — беспомощно пропищала Маграт.
— Стыд и позор! — отрезала матушка. — А тот, мертвый, так и валяется!
Маграт обратила исполненный мольбы и отчаяния взор на нянюшку Ягг. Та, неторопливо пережевывая очередное яблоко, вперила в сцену пытливый взор, за которым читался ненаигранный естественно-научный интерес.
— Я лично смекаю, — она сделала ударение на последнем слове и повторила, — я лично смекаю, что тут все сплошная липа. Да ты глянь, этот-то, второй, все еще дышит.
Прочие зрители, невольно решившие, что реплики, сопровождающие ход спектакля, являются особенностью данной постановки, все как один переключили внимание на дышащего мертвеца. Лицо трупа залила густая краска румянца.
— А теперь на обувь его посмотри, — продолжала разбор нянюшка, — ты видала, чтобы настоящий король в такой обуви на люди вышел?
Труп сделал попытку переместить злополучную обувку за картонный кустик.
Матушка, в душе которой, по-видимому, пустили первые всходы семена небольшой победы, одержанной ею вместе со старой приятельницей над лицемерами и лжецами, извлекла из котомки яблоко и принялась с обновленным интересом следить за развитием событий на сцене. Взбудораженная психика Маграт начала успокаиваться, и сама она уже готова была сосредоточиться на пьесе, как вдруг ее усердные попытки отгородиться от тлетворной желчи неверия рассыпались в прах, когда слева от нее раздался вопрос:
— А это еще что за явление?
Маграт перевела дыхание.
— Дело вот в чем. Этот человек полагает, будто этот парень — принц, хотя на самом деле он — дочка второго короля, но переодетая мужчиной, — выпалила она на одном дыхании.