Жорж - иномирец 4 - Сергей Анатольевич Панченко
Я поймал себя на мысли, что думаю о сыне все реже. Возможно, причиной тому было доминирующее над всем остальным желание покинуть ловушку. А может быть, я был уверен, что с ним, в отличие от нас, не происходит ничего плохого. Ребенок учится, привыкает к коллективу. Нам, как космополитичным родителям, не должно быть особенно принципиально, где он получает образование. Мы считали всех людей равными.
— До следующего обрыва три часа хода, но с учетом того, что мы не знаем, сколько времени уйдет на форсирование рек, надо добавить еще час. По моим подсчетам, — змей посмотрел в небо, — до наступления темноты должны успеть.
— Я думал, что мир тут настолько самодельный, что смена суток вообще ни к чему. Мы же не на шаре, а на какой-то лестнице, противоречащей законам природы. К чему эти попытки изображать привычное? — Поинтересовался я.
— Не знаю. — Честно признался змей. — Чтобы у животных и растений не сбивались биологические часы, наверное.
— Тогда у меня еще один вопрос, а что под лестницей? Как она выглядит с обратной стороны, если там воздух и висит ли она в космосе?
— А зачем тебе это? — Поинтересовался змей.
— Интересно, как создатели аномалии добились устойчивости системы, используя нестандартные конфигурации объектов.
— Да, это не просто, но на то она и аномалия. Здесь нет влияния космоса за пределами оболочки и потому векторы всех сил можно посчитать.
— Ребята, вам не о чем поговорить? — Встряла в наши рассуждения Ляля. — Да бог с ней, с лестницей, лучше отдохните и насладитесь ароматов трав. Наберитесь сил для следующего рывка. — Она легла на спину, закинув руки за голову.
Солнечный свет заиграл в ее глазах желтыми искрами. Шерстка успела высохнуть и снова распушилась дымчатым бархатом. Выглядела она при этом сногсшибательно. Мне стало жалко, что я не художник, который мог запечатлеть чудесный момент. Я прилег рядом с ней и шумно втянул носом воздух, напоенный ароматом разнотравья. До сего момента я был слишком отвлечен от созерцания.
— Тот, кто строил этот мир не чурался заострять внимание не мелочах. — Блаженно произнес я.
— Помолчи, пожалуйста. Я наслаждаюсь тишиной и солнцем. — Ляля положила пушистую руку мне на лицо, прикрыв рот.
Я так и остался лежать, чувствуя, как остро нуждаюсь в состоянии полного отключения от всего. Сознание мягкими массирующими движениями покинуло черепную коробку. Сон сморил меня, подменив сновидениями реальный мир почти без склеек. Впервые с тех пор, как пропал Дарик, я спал без тревоги, без кошмаров и проснулся оттого, что на лицо упала тень.
Я открыл глаза и чуть не закричал. Над нами кружил орел размером с военно-транспортный самолет. Он парил на восходящих потоках, выписывая круги, центром которых, по странному стечению обстоятельств, являлись мы.
— Ляля проснись. — Шепнул я жене на ушко.
Она резко открыла глаза. Собралась по обыкновению впустить в этот мир кого-нибудь, но я придавил ей руки.
— Погоди, не спеши, он медлит. Вдруг ему нужен сигнал в виде проникновения сквозь границу мира, чтобы начать нападение? У орлов прекрасное зрение, поэтому он точно видит нас.
От нашего активного шепота проснулся Антош, разомлевший на солнце.
— Не двигайтесь, птица могла решить, что мы мертвые, а она падалью не питается. — Посоветовал он.
— Падаль. — Усмехнулся я. — Её мне еще не приходилось играть.
— Ничего, когда-нибудь мы все очень убедительно сыграем эту роль. — Оказывается, Тайна тоже проснулась.
— Давайте не сейчас. — Взмолилась Ляля. — Пусть это будет вовремя, по старости.
— Просто замрите. — Напомнил Антош. — Не искушайте случай.
Орел покружился над нами еще пару минут и улетел. За спасение жизни стоило благодарить Антоша, что я и сделал.
— Спасибо, друг за орнитологические познания. Я бы ни за что не подумал про падаль.
— В моем родном мире полно хищных птиц. Они, конечно, гораздо мельче этой особи, но в детстве надо было уметь их различать, чтобы знать, перед кем шевелиться, а перед кем изображать шланг.
— Шланг! — Усмехнулась Тайна. — Веселое у тебя было детство.
— Не жалуюсь. Пара шрамов на мне осталась после встречи с птицами. У меня к ним было такое же отношение, как у вас к змеям. Передергивало от страха и отвращения.
— Меня не передергивает. — Произнесла Тайна. — С недавних пор.
— Спасибо. — Антош посмотрел в сторону солнца. — Надо отправляться в путь. Скоро стемнеет.
Того времени, что мы потратили на отдых, хватило бодро отправиться дальше, в сторону клубящегося на горизонте тумана.
Глава 15
Первая река преградила нам путь через полтора часа ходьбы. Я уже молился, чтобы поскорее дойти до нее. Густая трава, нижний ярус которой представлял собой сплошной ковер плетущихся растений, не способствовала приятной ходьбе, а уж случись бежать, то и вовсе бы ничего не вышло. Словом, я прилично утомился и с радостью бросился к берегу утолить жажду.
— Постой. — Остановил меня змей. — Мы же тебе сказали, что полуморфы водятся в реках.
— Я помню, но они ведь не нападают на тех, кто в себе. — Я имел ввиду, что до сего момента эти существа нападали только в астрале.
— Это не так. Они не видят тебя в физическом теле, но если ты дотронешься, то почувствуют. Думаешь, так просто переплыть эту реку. Тут все продумано.
— Знаешь, меньше пить от этого не захотелось. — Я всмотрелся в прозрачную воду, чтобы заметить силуэты суккубов. — Тут никого нет.
— Я посмотрю. — Тайна подошла к воде, уперлась коленями в мокрый песок у самой кромки реки и зачерпнула полную пригоршню воды.
Змей онемел от такой наглости. Мы уставились на рабовладелицу. Он попила из ладоней воды, зачерпнула снова, без всякой опаски.
— Вода чистая и вкусная. — Она вытерла лицо и отряхнула колени. — И никаких суккубов.
— Они здесь есть, просто тебе повезло. — Змей подполз ко мне и внимательно осмотрел поверхность воды.
На ней и в ней царило полное спокойствие.
— Ладно, пей, но осторожно. — Разрешил он мне. — Если что, прыгай назад.
— Конечно, именно так я и поступлю.
Я не стал набирать воду в ладони. Всегда считал, что так пьют только актеры в плохом кино. Какой смысл пить еще и грязь с рук. Нагнулся над зеркалом воды, сделал губы воронкой и принялся тянуть ее в себя, как молодой бычок на водопое. И тут мне показалось, что я слышу мелодию, прекраснейшую из всех. Такую многогранную, обволакивающую бархатистой лаской, успокаивающую и зовущую. Я заслушался ею. Чувствовал, как вдыхаю музыку легкими, впитывая и растворяя ее в крови и отправляя ко всем органам.
Хлесткий подзатыльник привел меня
