Наталья Резанова - У принцессы век недолог
По всем показаниям Гверн должен быть здесь. Но я никак не могу обнаружить его следов. Где же он?
Нет, нужно взять себя в руки и не раскисать. Что в этом случае люди делают? Пьют обычно. Но воды я уже выпила, а иные напитки в этой местности мне заказаны. Еще что? Песни поют. С моим-то голосом и слухом? Что ж, я не на жизнь пеньем зарабатывать собираюсь. Да и вертится в памяти всего одна песня.
Это было, друзья, в Шерамуре.Там служил мушкетер молодой.Целый день он стоял в карауле,По ночам на дуэли ходил...
Проорав первый куплет, я ожидала, что начнется общая паника и сбежится стража со всего замка. Ничуть не бывало.
Должно быть, при прогулках докторовых питомцев здесь слыхали вопли и пострашнее. Раз так, будем продолжать. Я перешла к последующим куплетам, стараясь не слишком вслушиваться в звук собственного голоса, но, когда примолкла, мне показалось, будто моему, с позволения сказать, пению, отвечает голос другой.
Мушкетер был красив сам собою,И миледи сгубил мушкетер...
Дракона мать, этот голос был мне знаком! И это был вовсе не тот голос, который я надеялась здесь услышать. Но вот чей же он...
Я вскинула голову, ибо пение исходило сверху. Но за глас свыше это никак не могло сойти. Голос был глухой, усталый, пожалуй даже старческий. Когда я слышала его в прошлый раз, он звучал совсем по-другому: твердо, разумно, уверенно. И, разумеется, он не пел...
Луна вынырнула из-за облака, и в ее мертвенном свете я увидела лицо человека, приникшего к решетке в окне башни.
Отец Батискаф!
Прежние подозрения вновь зашевелились в моей душе. Баба-Яга обвиняла его в пособничестве колдунам в Сильватрансе. И вот – он здесь, хотя утверждал, что направлялся в Токай-Гуляш.
Но – решетки? Он в заточении?
Что ж, в этом замке с соратниками поступали хуже, чем с врагами. Достаточно вспомнить бывшего викария. А ведь именно отец Батискаф втравил нас в эту историю. Он целенаправленно искал меня в Поволчье, хотя мог бы найти агентов и поближе к Шерамуру.
Зачем же он сейчас постарался привлечь мое внимание? Неужели он до сих пор полагает, что я работаю на него?
Я должна все узнать.
Но прежде чем я успела извлечь моток веревки, чтобы с помощью арбалетной стрелы сократить себе путь до окна, во дворе появился дозор. Какой демон принес их именно в это миг? Нет бы им пройти, пока я мусор выносила.
Они приблизились, печатая шаг, и рявкнули:
– Пароль!
– Сангина, – с отвращением ответила я. – У меня разрешение ходить по замку.
– Да знаем мы, фрау, – отозвались два уже знакомых мне стражника – Рыжий и Белый. – Доктор говорил.
– Ну так вы знаете, зачем я здесь. А вы почему не на стенах?
– Обеспечиваем безопасность гостей.
– Каких гостей? Ворота не открывались.
Они переглянулись, хмыкнули.
– Не все те гости, что через ворота входят, – сказал Белый.
– Не все те ворота, что из камня и железа, – добавил Рыжий.
– Понятно, – пробормотала я. Ситуация усложнялась. – И что, гости шибко требуют охраны?
– А это как посмотреть.
– Но посмотреть-то можно?
Они заржали. Не просто заржали, а со значением. Не так, как придворные боярина Бобоану.
– Отчего ж нет! Может, и останешься довольна... а ежели нет – мы тебя предупредили.
Я снова взглянула вверх. Отца Батискафа у решетки уже не было. Я все-таки попыталась бочком продвинуться к входу в предполагаемое узилище.
– Э, нет, сударыня! Не туда! – и они снова гнусно загыкали. – В главную, в главную башню гости у нас жалуют!
В принципе, если б я пожелала непременно прорваться к отцу Батискафу, охранников можно было бы и перебить. Но это сильно осложнило бы мое дальнейшее пребывание в замке Злой Судьбы. Потому, хорошенько запомнив окно, я наметила посещение узника на будущую ночь – и желательно без свидетелей. Ну а сейчас посмотрим, что там, в главной башне. И кто там. Несмотря на гогот и подначки.
– Шутить изволите? Ну-ну.
У входа в башню тоже была стража, но пароль открыл мне двери беспрепятственно. Причем на сей раз никто не смеялся. Наоборот, мне показалось, что рожи у стражников были нервные.
Таким образом, я снова оказалась на том же месте, где была утром. Однако ночью, должно признаться, донжон в Потке производил более сильное впечатление. Днем лестница, освещенная факелами, представала капризом претенциозного провинциала, ночью же блики пламени на мраморе были вполне уместны. И портреты предков графа на стенах казались не старомодными поделками забытых ремесленников, а преисполнялись какой-то странной жизни. Глаза на портретах следили за мной, пока я поднималась по лестнице, губы кривились усмешками либо неодобрительно вытягивались в струнку. А один совершенно явственно моргнул. Ишак-Мамэ! Я не пила вина и дурью тоже не баловалась. Игра теней? Или – что гораздо вероятней – в глазах портрета проверчены дырки, через которые за мной следят клевреты – кого? Это необходимо выяснить.
– Либе фрау, – сурово произнес портрет, – почему вы так подозрительно на меня уставились? Неужели вы из тех, кто уничтожает произведения искусства из религиозных соображений?
На сей раз моргнула я. Они здесь что, дурь добавляют непосредственно в колодезную воду? Или голубь бешеный попался?
– Я к вам обращаюсь! – продолжал портрет. Изображал он пожилого мужчину в черной одежде с золотой цепью на груди и в берете, украшенном беличьими хвостами.
– Нет, сударь, – осторожно ответила я. – По правде сказать, искусство меня мало интересует.
– Но вы не похожи на других женщин, посещающих этот замок.
Сговорились они тут, что ли? Ну, не похожа и непохожа...
– Значит, они посещают его с другими целями.
Он презрительно фыркнул.
– Других целей у женщин не бывает.
Вот тоже еще, знаток женской породы выискался. Небось видел женщин только на картинках... то есть с картины.
– Позвольте узнать, с кем имею честь?
– Я – Тифус фон Грипп, прозванный Глютеусом, – гордо ответствовал он.
– Вы – один из предков графа Дрэкулы?
– Ваше невежество просто поразительно! – следующую фразу я могла бы ему просуфлировать. – Впрочем, чего ждать от женщины? Рожденный в знатнейшем имперском роду, я стал величайшим алхимиков своего времени. Я открыл тайну вечной жизни! Мне удалось переселить свой дух в этот портрет, благодаря чему я буду жить в веках – нужно только не забывать подновлять краски...
– Можно подумать, ты один такой! – перебил его другой портрет – упитанный господин в парчовой накидке. – Да ты просто повторил опыт адъюнкт-профессора Гуголя!
– Зато я открыл закон обратного превращения материи! Граф узнал его от меня. А ты, де Воляй, только и умеешь, что болтать о некромантии с этим черномазым.
– Тоже мне, открытие! Круговорот еды в природе! А старина Мамбуру, хоть рожей не бледнее сапога, трупаков умеет поднимать лучше всякого профессора!
– Ну вот, опять они за свое, – промолвила, не обращая внимания на брань портретов, дама с набеленным лицом, маслянисто-блестящими черными волосами и в бархатном платье с предельно допустимым декольте. – Пойдемте, милочка, отсюда, они-то как раз так сделать не могут. – С этими словами она выскользнула из рамы и плавно опустилась на ступеньки.
– Вы тоже деятельница науки или великая чародейка? – спросила я по возможности вежливо. Никогда не приходилось мне беседовать с ожившими портретами, и каких ждать от них гадостей, я не представляла.
– Я-то? – Она усмехнулась карминовыми губами. – Я единственная, кто имеет полное право висеть на стенах этого замка. Ибо прапрадед нынешнего владельца замка был рожден мною от воеводы Дрэкулы. Имя мне – домна Фистула, и я не утруждала себя бесплодными поисками вечной жизни, как эти ученые дураки. Достаточно заключить договор с кем надо, и он заключит тебя в картину. Собственно говоря, поместить душу в картину может любой мазила, если он достаточно искусен в своем ремесле. Но лишь при наличии договора можно выходить из полотна и передвигаться...
– А это, случаем, не магические врата, домна Фистула?
– Что вы, милочка, порядочный призрак такой пакостью не пользуется.
– Мне показалось, что нынешние обитатели замка призраков не очень-то ценят.
– Вот-вот... – она надулась. – Это все гадкий докторишка... и другие. Им нужны, чтоб обрести силу и бессмертие, кровь и прочие гадкие отходы мерзейшей плоти. Или вы тоже полагаете, что призраки в сверхъестественной иерархии стоят на низшей ступени?
– Напротив, домна Фистула, я верю, что призраки очень на многое способны.
Еще бы мне в это не верить! На моих глазах армия призраков едва не погубила империю, а возможно, и всю Ойойкумену. Правда, те призраки вырвались с Того-еще-Света, а эта дама всего лишь вышла из рамок.
– Они тут все помешаны на крови, – продолжала домна Фистула. – Кровь... терпеть не могу крови с тех пор как Дрэкула меня зарезал. Правда, мой потомок этого пристрастия не разделяет, но, увы, его вкусы еще более экстравагантны. А вот мы и пришли!