Роман Смеклоф - Тридцать один
— Конечно. — согласился Евлампий, дернув меня за цепочку.
Я бросил на голема уничтожающий взгляд, но все равно двинулся вниз по лестнице. Оглядевшись, аккуратно перешел дорогу и облокотился о мраморные перила балюстрады. Песчаная земля внизу темнела на глазах. Вскоре, ее уже покрывал слой воды.
— Как быстро. — удивился голем.
— Да, здешние подводные источники уникальны. — заметил архивариус.
Вода прибывала. Через несколько минут, земля пропала из виду. Между колонн, поддерживающих платформы, перекатывались темные волны. Долина уходила под воду.
— Жутко оказаться там. — сказал я, разглядывая образовывающиеся вблизи источников водовороты.
— У подножий колонн, поддерживающих террасы, есть кольца. К ним издревле приковывали государственных преступников. — сообщил архивариус.
Меня передернуло.
— Прилив смотрите? — спросил подошедший Оливье, вертя в руках бумагу с магической печатью. — Ну смотрите! — и добавил повернувшись ко мне. — Ученик, отойдем.
Мы прошли вдоль балюстрады.
— Последнее время столько всего произошло, — сообщил дядя. — Что я невольно задумался, как хрупка жизнь…
Голем демонстративно хмыкнул.
— Я стар. — проигнорировав его, продолжил Оливье. — Ты не представляешь насколько, мой мальчик.
Я вздохнул, напряженно глядя на дядю. Не нравится мне его излишняя доброта и вежливость. Невольно начинаешь ждать подвоха.
— Я понимаю, ты натерпелся и не доверяешь мне. — грустно проговорил дядя. — Я не могу винить тебя за это. Я порою жесток с тобой, но поверь, я желаю тебе только блага. Я хотел, чтобы ты стал крепче и сильнее.
— К чему вы клоните? — не выдержал Евлампий.
Дядя вздохнул, с упреком посмотрев на голема.
— Ты вытащил меня из междумирья. Я благодарен. Вот! — проговорил он, протягивая мне бумагу с магической печатью.
Недоверчиво взглянув на свиток, я принял его и прочитал.
Завещание:
Я, урожденный Оливье, удостоенный звания мастера, настоящим завещаю все имущество, которое будет у меня ко дню смерти передать моему ученику оборотню Люсьену Носовскому. Так же, завещаю ему мои звания и секретные рецепты.
Заверено в присутствие поручителей.
За текстом шли три неизвестных мне имени с вензелями и оттиск всемирного банка.
— Прикоснись к магической печати и завещание обретет силу. — сказал дядя.
— Вы сделали меня своим наследником? — поразился я, снова перечитывая документ.
— Надеюсь, ты не прикончишь меня ради моего состояния? — пошутил Оливье.
Я стоял, не зная, что сказать. Я ожидал чего угодно, но не этого.
— Не может быть. — проговорил Евлампий, тоже перечитывая бумагу.
— Что за сомнения валун, ты хочешь меня обидеть? — оскорблено проговорил дядя.
— Я? Нет, что вы? — растерялся голем.
Оливье победоносно улыбнулся.
— Считали меня мерзавцем? — в его голосе прорезались сварливые нотки. — Ну, да. Вас теперь и не переубедишь. Я об одном и мечтаю!
О чем конкретно грезит, дядя так и не сказал. Сурово посмотрел на меня и пошел обратно к архивариусу.
Я разглядывал то завещание, то голема, то снова магическую бумагу.
— Что делать? — спросил я.
Сам не зная у кого, у голема или у себя.
— Ты же хотел стать поваром? — спросил Евлампий.
— Хотел. — подтвердил я.
— Так чего думаешь, коснись печати.
Я кивнул. Действительно, чего размышлять-то. Сам хотел. А тут богатство и кулинарные секреты сами сыплются на голову. Так чего медлю?
Что-то мешало. Я никак не мог решиться. Протягивал руку и сразу же отдергивал ее обратно.
— Что с тобой? — не выдержал голем.
— А как же символ свободы и поглотители? — растерянно спросил я.
— Так по завещанию, все имущество Оливье, в том числе артефакт, твое! — веско заметил Евлампий.
— После его смерти. — резонно заметил я.
— Перестань. — оборвал меня голем. — Если он решил сделать тебя своим наследником, ты сможешь убедить его отдать символ свободы.
— Ты думаешь? — все еще не верил я.
— Да что с тобой такое? — удивился Евлампий.
Действительно, чего я боюсь? Сам ведь не знаю. Богатство само идет в руки, а я неуверенно стою и решаю брать его или нет.
— Больно не будет? — на всякий случай спросил я.
— От чего? — не понял Евлампий. — От магической печати?
Я кивнул.
— Магическая печать подтверждает твое согласие с наследованием. Отмечает на документе специальный магический знак, связывает тебя с завещанием и поручителями, чтобы потом никто не мог оспорить твои права на наследство.
Я кивнул. Зажмурился и приложил руку к документу. В пальцах кольнуло и больше я ничего не почувствовал. Открыв глаза, я с интересом посмотрел на руку. Никаких изменений. Те же тонкие пальцы. Та же бледная кожа с прожилками синих вен. Даже пальцев, все еще пять. Я пошевелил рукой. Двигается и то, как обычно.
— Странный у тебя знак. — задумчиво проговорил голем. — Где-то я такой уже видел.
Я посмотрел на завещание. Рядом с банковским оттиском и вензелями поручителей появилось новое изображение, подозрительно напоминающее оскаленные зубы. Я не сразу понял, что это переплетенные буквы моего имени и фамилии.
— Я оборотень. — неуверенно проговорил я.
— Наверное. — неопределенно согласился Евлампий.
Оливье умиротворенно слушал архивариуса и смотрел на поднимающуюся воду. Приняв завещание, он быстро глянул на вензель и, улыбаясь, убрал документ.
— Поначалу, маги хотели остановить отливы и вывести воду в другую долину, но в данных условиях рис сырец… — рассказывал Мровкуб.
— Предлагаю прогуляться к большой арене. — перебил его дядя.
Я заглянул за балюстраду. Вода поднялась так высоко, что достигла середины огромных колонн, поддерживающих платформы, и продолжала прибывать.
Мы двинулись вдоль перил. Прошли по резному пешеходному мостику и направились к центру города. За спиной остался всемирный банк и похожее на пирамиду сооружение в котором нас принимал Сыч.
Строения на платформах походили одно на другое. Либо обычные прямоугольные здания с узкими проулками между ними. Либо открытые террасы с фонтанами и памятниками. Но, встречались и необычные сооружения.
— Арену построили сравнительно недавно, всего за пятьдесят лет до мировой войны. Известный в Благодатных землях архитектор… — архивариус практически не умолкал.
Его повествование могло бы быть интересным, если бы не огромное количество неизвестных названий и труднопроизносимых имен. А так, словесная мешанина, только добавляла путаницы. Я старался не обращать внимание на его болтовню и смотрел вокруг.
Арена отличалась от остальных зданий. В первую очередь тем, что стояла без платформы. Огромный мраморный шар висел между высоких, в два раза выше остальных, колонн. В центре шара открывалось три пары, закругленных к верху, ворот от которых к соседним террасам тянулись лестницы.
— Скрепляющие арену заклятья почти рассыпались во время экспансии поглотителей, но к счастью для современников…
Вода поднялась до платформ и перестала пребывать. Она стояла под шарообразным днищем арены. Я заметил продолговатый балкон с выступающими из него причалами. Несколько бочкообразных барж уже пришвартовались и началась разгрузка. Рядом с низкими суденышками гордо возвышалась черная шхуна.
Оливье приставил ладонь ко лбу и, разглядев свой корабль, довольно улыбнулся.
— Точен, как всегда. — проговорил он.
— Для принятия плавучих судов построили систему каналов, выводящую корабли к морю. Проект подготовил легендарный архитектор…
Мы продолжили переходы бесчисленными мостами и лестницами, и к причалу большой арены добрались уже к сумеркам.
Оливье первым подошел к трапу и, вбежав на палубу, весело закричал:
— Свистать всех наверх!
— Я уже здесь, капитан!
Я взошел на корабль, следом за дядей, и увидел боцмана. Он стоял, сложив массивные руки на груди, и смотрел на нас.
— Что ты здесь делаешь? — напряженно проговорил Оливье.
— Я предатель. — потерянно ответила летучая обезьяна.
Дядя прислонился спиной к мачте и спросил:
— Как ты сюда попал?
— Временное правительство Изумрудного мира посчитало, что я не меньше вас виноват в произошедшем. Команда отреклась от меня. — Чича опустил голову. — Чтобы смыть позор, я пошел на штурм.
— Я так и думал. — прокомментировал дядя.
— Я хотел умереть! Я искал смерти! — горько проговорил боцман. — Парус запутал меня, я ждал смертельного удара, но гремлин пощадил меня. Теперь, я навеки служу кораблю и его капитану.
— Ладно. — проворчал Оливье. — Разберусь с тобой позже. Посиди в трюме и не высовывайся. Твое присутствие нежелательно.
