Сергей Платов - Зимнее обострение
— Один раз позавчера, да и то в затылок!
— Контрольный в голову, — тихо бросил Илюха, а Вилорий между тем продолжал активно выносить свой домашний сор из избы.
— Я к ней и «ласточка», и «солнышко», а она: «Отвали, не до тебя сейчас!» Я, конечно, понимаю, что обидно, когда тебя родные отец с матерью даже выслушать не хотят, а бывший тренер со товарищи в потенциальные преступницы записал, но не в такие же крайности впадать. Муж у нас в государстве существо священное и защищенное законом по всей его строгости.
— Ты-то сам… — начала было оправдываться Сусанна, но раздухарившийся муженек не дал ей продолжить.
— Уж я что только не делал, чтобы переломить ситуацию, сколько раз шаловливые слова на ушко шептал, сколько раз заигрывать пытался, все впустую. А потом вообще возмутительный случай последовал. Я ее ласково, по-семейному, за попу ущипнул, а она мне по уху съездила! Помнится, я тогда так расстроился, что отправился прямиком в «Чумные палаты».
— Зачем это? — не поняла Сусанна.
— Я уже тогда понял, что наверняка буду первым на подозрении у Илюхи и его команды. Думал, коли сам приду, да еще вести себя буду подозрительно, так они обрадуются и задержат меня до выяснения.
Молодая княгиня продолжала в недоумении смотреть на мужа, явно не понимая логики его поступков.
— Ну да, посадят в темницу, на хлеб и на воду. А ты узнаешь об этом и поймешь, что дороже меня для тебя на свете человека нету. Конечно, в идеале еще было бы открытое судебное слушание провести, я бы подготовился и в последнем слове рассказал во всеуслышание из-за кого страдаю.
Тут Вилорий ненадолго замолчал и, словно ожидая ответной реакции на признание, обратил свои взоры на супругу. Та была настолько поражена услышанным, что не могла вымолвить ни слова. Галицкий картинно вздохнул, развел руками и продолжил:
— Только вот не вышло у меня ничего. Илюха заявил, что, несмотря на то, что я первый среди подозреваемых, следствие будет разрабатывать всех из списка. Выходило, что просто так взять вину на себя не получится, и речь, что я начал разучивать, своего слушателя не найдет. Ну я, конечно, расстроился, а тут еще Солнцевский подлил масла в огонь, мол, Сусанна такая же подозреваемая, как и все. Пришлось срочно на ходу менять планы.
— В смысле? — решил уточнить старший богатырь. Тут Вилорий заметно вздрогнул и замялся. Впрочем, он быстро взял себя в руки и продолжил все тем же решительным тоном:
— Ну помните, я тогда еще в нештатные информаторы попросился?
— Ты? — ошарашенно выдавила из себя Сусанна.
— Я! — гордо отозвался Галицкий. — Ради семейного счастья готов и не на такое! Думал, с моей помощью они быстрее найдут виновного, а ты успокоишься и станешь прежней. Только вот вынужден признаться, что и тут у меня ничего путного не вышло, оказывается, стучать тоже надо уметь. Ну и что же мне в сложившейся ситуации оставалось делать? Только ждать, что все само собой как-то рассосется, собственно, этим я и занимался в последние дни.
— А завещание Берендея тебе-то зачем понадобилось? — таким простым вопросом Изя попытался вернуть откровения Вилория из формата «семейной сцены» в исходный формат «расследование».
— Да оно мне и даром не нужно.
— Как это не нужно? — взвился черт. — Так чего ты сюда приперся?
— Так все по той же причине, — пожал плечами Вилорий и кивнул на притихшую Сусанну. — Она, как про отречение отца от власти услышала, совсем с цепи сорвалась. По горнице бегает, нехорошими словами родителей вспоминает, а после обеда вдруг притихла. Вот тогда-то я испугался за нее по-настоящему, явно что-то задумала. Зная ее, точно можно было сказать, что это что-то опасное. Вот я и решил проследить что и как, чтобы не остаться без жены в буре политических страстей.
— Так ты за меня переживал? — запоздало догадалась Сусанна.
Вместо ответа Галицкий только лишь кивнул головой.
— А почему?
— Люблю, наверное, — усталым голосом заметил Вилорий, потом немного подумал, тяжело вздохнул и добавил: — Да нет, точно люблю.
Даже отменная реакция Солнцевского не помогла бы ему перехватить бросок Сусанны. Раз, и она уже повисла на шее у своего благоверного и впилась в его губы с такой страстью, что Илюха даже смущенно отвел взгляд в сторону. Кстати, его примеру последовали Соловейка и Берендей с Севастьяном. Исключением оказался конечно же Изя. Черт лихо присвистнул и, бесцеремонно рассматривая целующихся, громко заметил:
— Чего только на белом свете не случается. Женились согласно политической необходимости, а теперь, вишь, любовь. Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Кстати, о несчастье, предлагаю, по причине очевидной невиновности, этого развязать и приступить к допросу следующих подозреваемых. У нас их всего четыре штуки осталось, так что, в крайнем случае, будем действовать методом исключения. Который последний останется, тот засланный казачок и есть.
Так как никаких возражений не последовало, средний богатырь попытался освободить от пут Вилория. При видимой простоте воплотить задуманное в жизнь оказалось не так уж просто. Попробуйте развязать того, кто в этот момент активно извивается в такт страстным поцелуям. В какой-то момент среднему богатырю надоело строить из себя хирурга-виртуоза, и он попросту зажал обоим милующимся голубкам носы. Только после того, как запасы воздуха были окончательно исчерпаны, Сусанна с явной неохотой отлепилась от Вилория.
— Не время, девочки, война, — тут же выдал Изя, одним ловким движением охотничьего ножа освобождая Вилория, — то есть следствие. Вот разыщем Агриппину, тогда любитесь себе на здоровье.
Напоминание о пропавшей матери и теще тут же вернуло влюбленных на грешную землю. Сусанна решительно взяла супруга за руку и потянула в сторону, подальше от оставшихся подозреваемых. С молчаливого согласия Берендея парочка заняла место подле него, по правую руку от трона. В этот момент Илюха мог поклясться, что впервые за последние дни на губах киевского правителя мелькнула улыбка. Что ж, это уже была маленькая победа. Несмотря ни на что, изрядно подпорченные и запутанные отношения между отцом и дочерью, между мужем и женой оказались восстановлены. Для полноты семейной идиллии не хватало только Агриппины.
В надежде наконец получить ответ на вопрос, что, собственно, произошло с княгиней, Илюха Солнцевский решительно шагнул к выходцам из Малого Халявца, ожидавшим возле стеночки своей очереди.
— Это не мы!
— Однозначно, не мы!
— Мы мимо!
— А они спят.
— Вот мы и заглянули на огонек.
— Кстати, у нас в городе стража не в пример бдительная…
— А ну, цыц!
Как вы понимаете, последние слова принадлежали конечно же старшему богатырю. Он сделал героическую попытку и смог вклиниться в эмоциональное выступление Февронии и ее очаровательного сыночка.
— Так бы сразу и сказали, что цыц, — напоследок выпалил Студнеслав и заискивающим взглядом уставился снизу вверх на Солнцевского.
— Говорим ясно, четко и, главное, по очереди, — рявкнул Илюха, напрочь игнорируя княжеский статус арестованных. — На Агриппину вы покушались?
— Нет! — чересчур скоропалительно выпалила Феврония
— А если подумать?
— Все равно нет, — поддержал мамашу сынок.
— Тогда кто?
— Старко.
— Гордон.
И на этот раз у парочки из Халявца не было единой позиции, но направление их мыслей прослеживалось очень четко. Солнцевский поморщился, как от сильной зубной боли, и продолжил допрос:
— Есть доказательства их вины?
— Конечно! Мы же не виноваты. Сусанна с Галицким тоже, стало быть, кроме них некому.
При этих словах у Илюхи и впрямь заныл правый верхний зуб мудрости. Провинциальная парочка явно действовала ему на нервы. Солнцевский вздохнул, нахмурился и нацепил на себя самую страшную гримасу, на которую только был способен. Благодаря многочисленным тренировкам физиономия получилась и вправду ужасная, свирепая, кошмарная (можно употребить еще с десяток эпитетов в том же ключе). Еще в лихие девяностые, на исторической родине, эта самая гримаса не раз позволяла Илюхе разрулить сложную ситуацию без мордобития и уж тем более без стрельбы. Оппоненты при виде такого монстра впадали либо в ступор, либо в истерику. И тот, и другой вариант напрочь отметал возможность активного сопротивления.
— А ну признавайтесь во всем! — отработанным гортанным рыком выдал Солнцевский и добавил к выбранному имиджу улыбку голодного людоеда.
Арестованные тут же брякнулись на пол и, перебивая друг друга, принялись каяться во всех преступлениях, что успели насовершать со дня прибытия в столицу.
— Ложки серебряные украла, повар, раззява, на столе оставил, а я их в рукав сунула.
— Бумаги налоговые подделал, чтобы дань с Малого Халявца Берендею не платить.
