Рон Хаббард - Дело инопланетян

Мне стало совершенно ясно, что дела без денег не делаются. Жизнь без денег, как я всегда узнавал, — это смерть. Ужасно страдая, я заковылял, прихрамывая, назад к себе в комнату.

(…), Прахд!

Я решил, что небольшая физическая нагрузка может отвлечь меня от мыслей о моем несчастье. Я согрел свой потайной кабинет, разделся и начал чистить оружие, убирать старую одежду и, ближе к вечеру, разбирать завал из фальшивых брусков золота и ящиков.

Уже в основном закончив и слоняясь без цели, я заметил, что один из ящиков упал на пакеты с непросмотренной почтой.

Лениво, без всяких мыслей, я взял несколько писем. Их переправил на мой новый адрес отдел 451 на Волтаре, и прибыли они на недавно побывавших на Земле грузовых судах. Ординарец Фахта подсунул их под дверь, что вела в туннель.

Обычные житейские дела. Уведомление о том, что меня исключили из Ассоциации питомцев Академии за неуплату членских взносов. Счет от торговца оружием на Флистене — многолетней давности, и к тому же я вовсе не собирался по служебным делам на Флистен. Реклама новых фуражек для офицеров нестроевой службы, «которые остаются целыми и невредимыми после сильнейших ударов солдатских дубинок». Реклама последней новинки: кассет с песнями все более и более популярной любимицы родной сцены Хайти Хеллер из нового мюзикла, ради которого «каждый вечер театры Волтара ломились от зрителей», — «Храбрый принц Каукалси». Предупреждение о том, что я не подтвердил своего ознакомления с новым общим распоряжением Аппарата, касающимся заполнения формуляров, где они перечислялись в соответствующей последовательности, и что я должен немедленно заполнить прилагаемый формуляр. Новый вид дезодоранта, который «за считанные секунды полностью уничтожает оставляемую солдатами вонь». Нечто, специально предлагаемое только для чиновников Аппарата: шуточный подарок для друзей — взрывающиеся ботинки. Электронный свисток, имитирующий птичьи голоса, предлагаемый в дюжине разных наборов, который подманивал самок певчих птиц некоторых видов в целях получения от них потомства.

А это что такое?

Две персональные почтовые открытки? Такие, что посылаются друзьям и не запечатываются в конверты, чтобы прочесть их мог каждый, кому не лень. От кого бы это могло быть? У меня не было никаких друзей.

Я взглянул на подпись и ошалел. Вдова Тейл!

В первой открытке говорилось следующее:

«Солтену Грису, отдел 451. Просьба переслать на новый адрес.

Эй, привет, где бы ты ни был. Прекрасно себя чувствую на сносях. Как мы его назовем? Почему ты не пишешь?

Твоя милая голубка, которую ты бессердечно бросил,

Пратия».

И обратный адрес: «Холмы Роскоши, поместье „Резвушка“, Пратия Тейл».

О мои боги! Вот в таком открытом виде, через все учреждение — читай, кому не лень! За отказ жениться на женщине, которой ты сделал ребенка, могли уволить со службы! Закон был целиком на ее стороне.

Вторая открытка была почище первой!

«Солтену Грису, все еще офицеру Аппарата, только если его командир уже не узнал, что он на мне не женился, а если не узнает в следующий раз, я пойду к нему на прием.

Эй, привет, где бы ты ни был!

С ним все в порядке. Еще слишком рано, чтобы чувствовать его толчки. В какую школу мы его отдадим, когда он родится? Может, в Академию, как и его отца? А может, купим ему патент на офицерский чин во Флоте? Прошу, сразу же напиши мне, чтобы я могла избежать всех этих скучных хлопот с наймом адвокатов, на которые уходит так много времени, когда можно было бы заниматься и более приятными вещами.

Любящая беременная девушка, оставленная тобой, Пратия Тейл.

Холмы Роскоши, поместье «Резвушка»,

правый поворот с главной дороги

у гостиницы «Зверь в охоте»

P.S. Чтобы расследовать это дело, всегда желательны молодые офицеры, в форме или без оной.

(Вы можете также воспользоваться взлетно-посадочной площадкой днем и ночью.)».

Ах, чтоб ее!

Она пыталась втянуть меня в неприятности! Смолоду я поклялся никогда, никогда, никогда не жениться! Кому хотелось постоянно слышать с кухни шипение сковородок и бульканье кастрюль?! Кому нужны все эти кровавые разборки, когда застаешь своих братьев-офицеров в постели собственной жены?!

И, провались они все на свете, этот Прахд засвидетельствовал и зарегистрировал, по словам вдовы, ее беременность перед своим отлетом с Волтара!

(…), (…), (…) Прахд! Хорошо'еще, что легально он уже считался мертвым. Иначе я бы пристрелил его, не раздумывая!

Возможно, безденежье роняло меня в глазах женщин, но вдова Тейл вовсе не относилась к их числу! Да, мужей она убивала, будь хоть малейший предлог. Но нужно быть честным: не безденежье служило настоящей причиной.

Я просто не мог — и все тут — простить ее за то, что она так зациклилась на Хеллере. Только при мысли об этом (…) Хеллере у нее автоматически сдавали нервы, хоть я был тут же, рядом! Хотя она и видела-то его всего лишь раз, меньше минуты. И никогда не разговаривала с ним!

Нет, вдова Тейл не для меня! У меня могло быть туго с финансами, но ведь не до такой же степени!

Пусть она воображает в Хеллере все, что захочет. Я же, слава Богу, находился от нее на расстоянии более двадцати двух световых лет!

Но это немного послужило охлаждению моего пыла. В самом чувствительном месте боль почти прекратилась. К черту ее и Хеллера тоже!

И тут я подумал о том, что Хеллера нужно выкорчевать из «Ласковых пальм». Вот было бы для него наказание, когда бы он лишился всех своих любящих женщин! Последнее слово, когда все сказано, еще оставалось за мной. Я засмеялся и решил снять одеяло с видеоприемника и насладиться его унынием.

Хеллер стоял в парке и глядел на Ист-Ривер. Зимний холодный ветер взбивал мелкие барашки на воде, над которой низко летали чайки.

Он повернулся, и на мгновение глаза его задержались на Статуе Свободы, затем его взгляд пробежал по эспланаде, где развевались и хлопали на ветру флаги многочисленных наций.

Хеллер находился возле Организации Объединенных Наций!

Меня охватило холодное предчувствие, не имевшее ничего общего с ветреной холодной погодой. Что за дело привело его туда?

Его взгляд сосредоточился на широком пешеходном тротуаре перед дверьми здания Генеральной Ассамблеи, изредка скользя по Восточной сорок шестой улице. Этот район я знал хорошо: он ожидал, что кто-то прибудет сюда, к ООН, из города.

Его внимание привлекла группа людей из пяти человек. В накидках и меховых капюшонах. Наверное, он не ожидал их увидеть, поскольку передвинулся так, чтобы быть заметней.

Группа остановилась. Чья-то рука вытянулась, указывая на Хеллера. Все остальные повернули головы в эту сторону.

Затем они побежали к нему, выкрикивая вне себя от радости: «Красавчик! Ой, милашка!»

Они бежали к нему, а он бежал к ним.

Они встретились в радостной шумной суматохе.

Они старались расцеловать его в щеки, схватить за руки.

Это были женщины из «Ласковых пальм»! Я узнал среди них Марджи, Минетту и высокую ярко-желтую красавицу.

— О, Красавчик! Мы так без тебя скучали! — крикнула одна.

— Нам было так одиноко! — голосила другая.

— Прошьел циэлый вьек! — прокричала Минетта.

Боги мои, да они были просто прекрасны! Глаза у них так и горели, на щеках играл румянец. Какое имел он право на эти прелестные существа?! Он ведь даже не спал ни с одной из них!

— Вот уж не думали, что ты придешь, — сказала высокая ярко-желтая.

— И я пропущу такой день? — возразил ей Хеллер.

— Действительно, это невозможно, — сказала Марджи. — Ведь это все же твоя идея.

— Нет-нет, — запротестовал Хеллер. — Не моя, а Вантаджио. Это он у нас эксперт по политическим делам. А всю работу сделали вы, девчонки.

— О, и как мы работалы! Отшень, отшень тяшело! Лобби за лобби, день и ночь, вверх и вниз. Но девушки все же внушили делегатам: если они не принимают этот закон, мы посылаем их на (…). Мы бойкотируем их страсти.

— По-моему, — сказала Марджи, — эти делегаты ООН хорошо усекли, в чем дело. К любому из них, кто не проголосует за этот закон, в «Ласковых пальмах» будут применены санкции.

— Мы в прямом смысле вложили в это наши задницы, — сказала ярко-желтая. — Это то, что они не смогут принять покорно!

— О, думаю, Генеральной Ассамблеей закон будет одобрен, — сказал Хеллер.