Терри Пратчетт - Пирамиды
Предки покатились вниз с той же скоростью, с какой совсем недавно карабкались к вершине, оставив Теппика одного на площадке размером в несколько квадратных футов.
В небе появились первые звезды.
Теппик увидел белесые тени внизу — предки спешили по каким-то своим, личным делам, с поразительной скоростью ковыляя в направлении широкой ленты реки.
Боги утратили интерес к Диосу, этому странному человеку с палкой и надтреснутым голосом. Крокодилоголовый Бог переваливаясь вышел на небольшую площадь перед пирамидой, бросил косой взгляд на Теппика и потянулся к нему. Теппик лихорадочно стал шарить в поисках ножа, попутно соображая, какой именно номер больше подходит для бога…
А по всему Джелю вспыхнули пирамиды, истощая и без того скудный запас времени.
Жрецы и предки бежали. Земля шаталась. Такое впечатление, что даже боги удивились и растерялись.
2-б схватил отца за руку и потащил за собой.
— Идем! — срывающимся голосом крикнул он ему в ухо. — Нельзя здесь оставаться, когда она сработает! Иначе тебе тоже придется спать на вешалке!
Еще несколько пирамид загорелись слабым, колеблющимся светом, едва различимым на фоне последних отблесков заката.
— Папа! Я сказал, идти надо!
Птаклюсп пятился, не в силах оторвать глаз от громоздящейся в темном небе Великой Пирамиды.
— Смотри, там еще кто-то остался, — удивился он, указывая на одинокую фигуру, застывшую на площади перед пирамидой.
2-б присмотрелся.
— Да это всего лишь Диос, верховный жрец. Он вроде что-то замышляет. В дела жрецов лучше не вмешиваться. Пошли.
Бог вертел крокодильей головой, стараясь сфокусировать взгляд на Теппике, не прибегая к помощи бинокулярного зрения. Вблизи тело его просвечивало, словно кто-то набросал контур, а потом занятие ему наскучило, и до штриховки дело так и не дошло. Небольшая гробница хрустнула под его пятой.
Рука бога — растопыренные когтистые каноэ — взметнулась над Теппиком. Камень под ногами стал темным, пирамида дрожала, но никаких признаков, что она вот-вот вспыхнет…
Рука угрожающе надвигалась. В отчаянии упав на колено, Теппик высоко занес нож над головой, схватив его обеими руками.
Яркий свет блеснул на острие, и наконец Великая Пирамида вспыхнула.
Она вспыхнула, послав в небо остроконечный язык нестерпимо яркого пламени, превратившего все царство в исчерченную черно-белыми тенями шахматную доску, пламени, при виде которого любой, кем бы он ни был, превратился бы не просто в соляной столб, а в целый набор специй. Она вспыхнула, как раскрывается колокольчик, беззвучная, как звездный свет, всесжигающая, как сверхновая.
И лишь несколько секунд спустя после того, как немыслимое сияние разлилось над некрополем, раздался звук — из тех, что пробирают до костей, проникают во все поры, стараясь, не без успеха, вывернуть наизнанку каждую клетку. Он был слишком громким, чтобы назвать его простым шумом. Есть звуки, которые отключают ваш слух. Именно таким был этот.
Наконец, снизойдя до земных мерок, он стал просто самым громким из всех когда-либо слышанных шумов.
Но вдруг он смолк, словно с мрачным металлическим лязгом захлопнулась огромная пасть. Свет погас, разметав по ночи синие и пурпурные сполохи. Однако тишина и темнота не были окончательными, то была пауза, подобная мгновению равновесия, когда подброшенный вверх шар, исчерпав ускорение, еще не подвластен силе тяжести — на какой-то краткий миг ему кажется, что худшее уже позади, а потом…
На этот раз предвестьем стал оглушительный визг, будто огромное сверло буравило ночной небосвод. Затем последовала вспышка пламени, язык которого с шипением вонзился в черную мраморную громаду. Изломанные пальцы молний впились в гробницы поменьше, и змеи белого огня заметались от пирамиды к пирамиде по всему некрополю. В воздухе повисло зловоние обожженного камня.
В самом эпицентре огненной бури Великая Пирамида приподнялась на раскаленном добела луче и перевернулась на девяносто градусов. Это был тот особый вид оптических иллюзий, которые не нуждаются в зрителе.
После чего, с обманчивой медлительностью и чувством собственного достоинства, пирамида взорвалась.
Впрочем, «взорвалась» — слишком глубокое и вульгарное слово. На самом деле произошло вот что: пирамида величественно разлетелась на куски величиной с дом, которые, плавно скользя в воздухе, поплыли над некрополем в разные стороны. Некоторые лениво, нехотя задевали по пути другие пирамиды, руша их и калеча, пока наконец беззвучно не врезались в землю за горой сваленных грудой камней.
И только тогда грянул гром. Его отголоски долго бродили по округе.
Облако серой пыли клубилось над царством.
Птаклюсп поднялся на ноги и осторожно двинулся вперед, пока не столкнулся с кем-то. Он вздрогнул, вспомнив тех «людей», что еще недавно бродили по округе. Воспоминания возвращались не без труда, потому что — так показалось Птаклюспу — кто-то или что-то только что ударило его по голове…
— Это ты? — несмело спросил он.
— А это ты, пап?
— Я, — ответил Птаклюсп.
— И это я, папа.
— Рад, что это ты, сынок.
— Ты что-нибудь видишь?
— Нет. Все как в тумане.
— Слава богам. Я думал, это я…
— Но ведь ты и есть ты. Ты сам сказал.
— Да, папа.
— Как брат, в порядке?
— Я вовремя спрятал его в карман, папа.
— Хорошо. Пока ему везет.
Они прошли еще немного, спотыкаясь о каменные обломки, едва различимые во мгле.
— Что-то взорвалось, папа, — запинаясь произнес 2-б. — Кажется, пирамида.
Птаклюсп потер макушку, в миллиметре от которой пролетел двухтонный обломок, едва не превратив его в обитателя одной из собственных пирамид.
— Наверное, все дело в том хитром цементе, который мы купили у Меркона, эфебца…
— Вряд ли это перемычка треснула, — возразил 2-б. — Здесь дело гораздо серьезнее.
— Как-то все вдруг закрутилось, завертелось…
— Пожалуй, тебе лучше присесть, папа, — сказал 2-б как можно мягче. — Вот Два-а. Пригляди за ним.
Успокоив отца, он стал карабкаться по обломку плиты, подозрительно похожему на черный мрамор. Надо найти какого-нибудь жреца, решил он про себя. Для чего-то они были созданы, и, кажется, наступил момент, когда жрец может понадобиться. Чтобы сказать доброе слово, утешить или, нашептывал ему внутренний голос, размозжить им обоим головы.
Но вместо жреца он увидел какого-то человека, который стоял на четвереньках и кашлял. 2-б помог ему. Это определенно был живой человек, хотя на мгновение 2-б испугался, что это очередной обитатель пирамид. Птаклюсп 2-б усадил спасенного на валяющийся поблизости обломок — на этот раз сомнений быть не могло — черного мрамора.
— Ты жрец? — спросил Птаклюсп 2-б, роясь в беспорядочной груде камней.
— Я Диль. Главный бальзамировщик, — пробормотал незнакомец.
— Птаклюсп Два-б, паракосмический архи… — начал было 2-б, но, сообразив, что архитекторы, скорее всего, еще долго не будут популярны в здешних краях, быстро исправился: — Просто инженер. С тобой все в порядке?
— Не знаю. Что случилось?
— Кажется, пирамида взорвалась, — охотно поделился 2-б своей гипотезой.
— Значит, мы все мертвы?
— Вряд ли. Ты ведь ходишь, разговариваешь.
Диля передернуло:
— Это еще ничего не доказывает. А что такое инженер?
— M-м… Строитель акведуков, — быстро сориентировался 2-б. — Новая область. Слегка пошатываясь, Диль поднялся.
— Я, — изрек он, — хочу пить. Надо найти реку.
Однако сначала они нашли Теппика.
Он лежал в обнимку с косо срезанным обломком пирамиды, проделавшим на месте своего приземления воронку средних размеров.
— А я его знаю, — заметил 2-б. — Это тот парень, который добрался до вершины пирамиды. Просто не верится, что он выжил!
— А почему вокруг него растет пшеница? — поинтересовался Диль.
— Думаю, это следствие эффекта, который возникает в эпицентре вспышки, — пояснил 2-б, размышляя вслух. — Нечто вроде зоны покоя, как в середине водоворота… — Он непроизвольно достал восковую дощечку, но тут же поспешил ее спрятать. Незнакомцу ни в коем случае не следовало знать, какую роль он сыграл во всей этой истории. — Он мертв?
— Эй, эй, не гляди на меня так… — попросил Диль, отодвигаясь.
Он перебирал в уме возможные варианты новых профессий. Обивочные работы — звучит неплохо. По крайней мере, кресла после перетяжки за тобой следом не ходят.
2-б склонился над телом.
— Смотри, что у него в руке, — удивился он, осторожно разжимая пальцы Теппика. — Кусок оплавленного металла. Зачем он ему понадобился?
* * *…Теппику снился сон.
Он видел семь тучных коров и семь тощих, одна из которых ехала на велосипеде.
Он видел верблюдов, распевающих песню, от которой разглаживались морщины на челе жизни.
