Саша Суздаль - Кот в красной шляпе
Чери тронула штурвал, и флаэсина медленно поднялась в воздух. Домашние внизу, прощаясь, махали руками. Двинулись в степь. Леметрия и Перчик расположились по бортам флаэсины, вглядываясь в овраги, буераки, редкие заросли кустов и деревьев. Однажды внизу показался силуэт лежащего человека, но, при близком осмотре, превратился в кусок корявого дерева.
— А что это там? — спросила Леметрия, которая чувствовала себя немного виноватой, показывая на кучку деревьев, над которой вился едва заметный дымок.
— Наверное, какой-нибудь дом, — предположил Перчик.
— Кто же будет строить дом на отшибе, — сказала Чери, поворачивая флаэсину в направлении дымка. Внизу дядя Ко махал рукой.
— Дядя Ко, что? — спросила Леметрия.
— Там живёт недоучившаяся фрея, — сказал он, показывая в направлении дымка.
— Ведьма, значит, — ухмыльнулся Перчик.
— Вряд ли мы там найдём Фогги, — продолжил дядя Ко, — Манароис немного не в себе, и не любит чужих.
— Дядя Ко, может она не любит вас, — улыбнулась Чери, — а Фогги может и приютила.
— Я вас предупредил, — сказал дядя Ко, подстегнув коня и направляясь на дымок. Вскоре показалась небольшая естественная рощица, в которой, посредине находился слепленный из глины дом, не в пример городским, каменным. Из трубы действительно вился дымок, который единственно был живым в этом домике. Никто не появился в окнах, не скрипнула дверь, дом молчал. Леметрия подошла к двери и легонько постучала. Ответом было молчание. Леметрия постучала громче — результат тот же.
— Может, никого нет дома? — предположил Перчик.
— А дым? — возразила Чери.
— Затопили и ушли, — объяснил Перчик.
— Что-то подозрительно, — хмыкнула Чери и застучала в дверь каблуком.
Дверь резко открылась и на порог вышла черноволосая, кудрявая женщина лет тридцати пяти, в чёрном, неряшливом, свободном платье чуть ли не до пят, с большими, горящими глазами, застывшими неподвижно и глядящими не на собеседников, а куда-то вдаль. Когда-то она была красавица, но время наложило неприятный грим, хотя и не смогло до конца стереть её красоту.
— Что нужно? — спросила она, хриплым, грудным голосом, не обращаясь конкретно ни к кому.
— Извините, пожалуйста … — вежливо улыбаясь, начала Леметрия.
— Короче! — перебила её Манароис, не глядя на неё.
— Вы не видели здесь молодого человека? — выпалила Леметрия.
— Нет! — коротко кинула Манароис и захлопнула дверь.
— Ну, всё — приехали! — сказала Чери, заводясь. — А ну-ка пусти меня!
И она снова заколотила каблуком по двери, не прекращая, пока дверь снова неожиданно распахнулась.
— Что нужно? — как автомат, спросила Манароис.
— Нам нужно осмотреть помещение, — сказала Чери, отодвигая её плечом.
— Простите, — извинилась Леметрия и двинулась за Чери.
Внутри пахло какой-то травой, и в воздухе была лёгкая дымка. В первой крохотной комнатке, бывшей и прихожей, и кухней, и столовой не было ничего, кроме стола и двух стульев, да полок с посудой по стенам над печью, на которой стоял горшок, в котором варилось что-то, не то еда, не то зелье. Чери вдруг застыла на пороге в другую комнату, не пропуская Леметрию.
— Что там? — спросила та, пытаясь рассмотреть из-за плеча Чери.
— Ничего, — сказала Чери, не пропуская Леметрию, — позови дядю Ко.
— Что там? — напирала Леметрия, но Чери грубо отодвинула её рукой:
— Дядю и Перчика позови, зараза!
— Ага, сейчас, раскомандовалась, — шипела Леметрия, идя к выходу. Позвала дядю Ко и Перчика. Те протиснулись к Чери и она сказала: — Помогите ему!
Дядя Ко и Перчик зашли в комнату. Леметрия хотела шмыгнуть за ними, но Чери стала грудью, прикрывая дверь. Леметрия от бессилия потеряла дар речи. А если бы она заглянула, то увидела бы Фогги, совсем голого, лежащего на огромной, в полкомнаты, кровати, следы на которой красноречиво говорили о том, что на ней происходило. Фогги спал. Перчику и дяде Ко стоило больших трудов одеть его.
— Ты говорила, что не видела молодого человека, — грозно посмотрела Чери на Манароис, — а ты знаешь, что он посол и выполняет очень важное государственное задание?
— Я не видела молодого человека, — сказала Манароис, а потом дико захохотала и добавила, — я его щупала.
Чери кипела, но её остановил голос дяди Ко, появившегося в дверях вместе со спящим Фогги на плече:
— Она, правда, его не видела! Она — слепая!
Чери выскочила из дома, хлопнув дверью прямо перед носом Леметрии. Погрузили спящего Фогги на борт флаэсины, и Леметрия помахала на прощанье дяде Ко, передавая последние приветы. Чери так рванула флаэсину вверх, что Леметрия чуть не вывалилась. Флаэсина взяла курс на Ханзе.
Манароис сидела на кровати, как маятник, качала головой и неслышно повторяла: «Мой мальчик! Главный Марг! Мой мальчик! Главный Марг».
* * *Автомобильное колесо от автомобиля «Опель», распевая дурным голосом: «Рэвэ та стогнэ Дниииииииииипр шырокыыыыыыый!» — повернуло в Ханзе, и, распугивая прохожих и лошадей, сделало огромный круг по городу, с любопытством заглядывая во все улочки, поиграло в прятки с пьяным стражником возле здания совета, а потом выехало за город и исчезло по дороге в направлении столицы Фаэлии.
В этот день у трёх беременных женщин произошли преждевременные, но успешные роды, а один житель, засмотревшись, упал с крыши, но ничего не сломал. Те, кто держали в своих двориках куриц-несушек, были приятно удивлены кучками яиц под каждой. У одного хозяина снёс яичко даже петух. Одно, но большое, которое хозяин показывал всем, и уверял, что гусей не держал сроду.
* * *У них с самого начала не заладились отношения и на все попытки Манк Криона как-то разрядить совместную поездку, фрея Арис отвечала презрительной улыбкой и явной враждебностью. «Чем я ей не угодил?» — думал Манк, исподтишка поглядывая на её крепко сбитую фигуру, стоящую у штурвала. Именно из-за управления флаэсиной и началась первая ссора. Манк Крион был маргом по особым поручениям, и выполнял свою должность, как при Маргине, так и при Иссидии — всем нужен надёжный человек, не болтающий, чёткий и корректный.
Владея, кроме всего прочего, искусством управления флаэсиной и, к тому же, будучи мужчиной, он считал, что управлять флаэсиной должен он. Но фрея Арис грубо напомнила ему, что в Стране Фрей управлять воздушной флаэсиной имеют право только фреи. Ну не драться же, тем более с женщиной. Манк знал её, но вскользь. Поговаривали, что она прожила со своим мужем, неделю, а потом выгнала его, никому не объясняя причины. Муж тоже молчал, как будто Арис лишила его языка. И после этого ни с кем судьбу свою не связывала, а всегда служила совету фрей.
Манк подошёл к рубке и облокотился на ограждение. Арис бросила взгляд — как обожгла, и снова без причины повела штурвалом туда-сюда, в чём необходимости не было — нос флаэсины держал курс на северо-восток. Внизу, по курсу, лежала лесостепь, с редкими рощицами, вся в складках, как скомканная серая, осенняя простыня. Справа и слева горизонт скрывали близкие горы, царапающие небо белыми вершинами, которые, как гласят старинные записи, так никто и не прошёл. Правда, в устных преданиях говорили об одной фрее, которая вернулась из-за гор вместе с летающими белыми зверями. А может такого и не было, а кто-то сочинил красивую сказку.
Флаэсина пошла вниз, на кучку деревьев, из которых тонким ручейком начиналась речушка. Степная речка Горне брала здесь своё начало, Манк знал эти места, как свои ладони. Он, вообще, знал всё о Стране Фрей и не меньше — о Стране Маргов. Длительные челночные путешествия были его работой, и он, как профессионал, должен был знать всё.
К примеру, он знал, что сейчас не следовало останавливаться на отдых, а подождать до Рато, когда спуститься ночь, и отдохнуть там комфортабельно, в доме, и с ужином. Но спорить с Арис не стал — вряд ли это поможет наладить отношения.
Арис легко и красиво посадила флаэсину, бросив торжествующий взгляд на Манка. Манк улыбнулся — это было мальчишество с её стороны, которое ему почему-то понравилось. Молчаливо выгрузили сумку с едой.
— Тебе налево, — кинула Арис, держа руке полотенце и чайник, и пошла направо, туда, где шуршал невидимый за кустарником ручей. Манк пошёл левее, к кучке деревьев — здесь тоже протекал ручей. Нагнувшись, напился, сполоснул лицо и вытер его карманным платком. Присел на берегу ручья, всматриваясь в текущую воду, как в бесконечную, никогда не надоедающую картину, с которой соперничать, может, разве что пламя костра.
Издали раздался всплеск. Манк глянул и застыл — дальше по ручью раздетая Арис, стоя по колена в воде, окунулась и встала, плеская на себя водой. Под вечерним солнцем вся она контрастно высвечивалась на фоне темных деревьев, как точенная из белой кости фигурка. Её груди почти по-детски торчали вперёд с замершими сосками, на которых сверкали на солнце капельки воды.
