Андрей Белянин - Багдадский вор

Ходжа закатил глаза и страшным шёпотом пояснил:

– Женщины взбесились!

– О шайтан… – с ужасом выдохнули воины, а домулло одним махом добавил скипидара в огонь:

– Аллах поразил безумием весь гарем нашего повелителя! Женщины словно сошли с ума! Они сломали двери, они бьют правоверных, они произносят непотребные слова и грозятся уничтожить весь город. Эмир с верными людьми пытаются их задержать, но…

– Говори же! – переглянувшись, взмолились оба молодца.

– Но он… увы мне, я не смогу жить после того, что видел! Он успел крикнуть, чтобы я уводил всех невинных, а сам… А-а-а! Смотрите, смотрите, о воины, – вон они! Уже бегут сюда!!!

Из-за поворота действительно показался рослый полуголый человек, на плечах которого, надсадно вопя, подпрыгивала какая-то растрёпанная девица. От изумления стражники бросили копья и попытались спрятаться за щитами.

– Куда?! У-у, хвастливые дети высокогорных баранов… – беззлобно рявкнул Насреддин, хватая храбрецов за шиворот и намеренно меняя тон. – Живо открывайте ворота, пока эта безумная не откусила мусульманину голову! Кто готов оказать ему братскую помощь? А, правоверные?!

Ворота открылись мгновенно, благо запирались простым брусом, без всяких сложностей с замками. В образовавшуюся щель первыми юркнули отважные воины эмира. Лев подбежал совершенно запыхавшийся, а у танцовщицы от шока так свело ножки, что Ходжа еле-еле снял её с затёкшей шеи Оболенского.

– О любовь моя, исстрадавшаяся на жёсткой коже этого белого иблиса! О солнце моё, натрудившее дивное горлышко в непотребном крике! О печаль моя, устало открывающая божественный ротик и вдыхающая ошеломляющей грудью…

– ВАЗ, УАЗ, МАЗ, КАМАЗ – язви тебя в карбюратор!

От таких слов добрый домулло многозначительно окосел, имитируя китайского мандаринчика. Услышать подобное из уст невинной девушки было для него равносильно полноценному плевку верблюда в самую душу.

– Это ты?.. Ты, богохульник, оскверняющий воздух столь ужасной руганью, что ей нет названия! Ты её этому научил?!

– Не-а, – устало ворочая языком, отказался Оболенский, но впервые взглянул на маленькую Ириду с неподдельным уважением, – не я это. Наверное, из детского сада принесла, они там быстро всё подхватывают.

– А что я такого сказала? – на всякий случай уточнила танцовщица, но достойного ответа получить не успела. Из-за угла дворца, со стороны гарема, показались первые догоняющие: мужчины и женщины бежали единым строем, вперемешку, под предводительством эмира, оставившего в прошлом все религиозные предрассудки. А в распахнутых воротах появилась могучая фигура Ириды аль-Дюбины:

– Спешите ко мне, я вас прикрою!

Все трое героев, не задавая вопросов, ринулись вперёд, за дворцовой стеной их ждала та же самая телега, запряжённая двумя лошадьми. Оба стражника со следами побоев на лицах отдыхали рядом. Башмачник Ахмед, стоя в полный рост, уже крутил над головой вожжами:

– Скорее, скорее, отважные похитители девиц! Нас не догоня-а-ат!

Откуда одинокий багдадский башмачник знал эту мелодию – осталось полной тайной. Лев даже не успел особенно удивиться. Тем паче что обе Ириды с разбегу прыгнули в телегу (пардон за бытовую рифму!), кони рванули с места, и он сам едва-едва успел плюхнуться на самый краешек. А вот Ходжа… Не отличавшийся особым проворством ног, Насреддин всегда больше полагался на собственную голову. Однако в этот раз она могла послужить ему лишь средством расплаты… Багдадский вор плюнул, соскочив на ходу, и бросился на выручку другу.

Стиль тигра – агрессивен, стиль змеи – изящен, стиль осла – узнаваем…

…Когда Маше Оболенской объявили о некотором улучшении состояния больного, она на радостях оповестила всех знакомых, ну и меня в том числе. Стационарное лечение дало свои результаты, пациент уже начал открывать глаза, шевелить пальцами ног и даже слегка поворачивать голову. Конечно, до окончательного выздоровления было ещё очень далеко, но согласитесь, и такие достижения весьма впечатляли, вселяя законную гордость за нашу медицину. Всё видеооборудование из палаты убрали, а мелкие кражи прекратились сами собой. Не то чтобы поймали вора, отнюдь, злодей до сих пор ходил безнаказанным. Просто весь медицинский персонал сам по себе постепенно взял привычку не носить с собой мелких вещей. То есть вообще практически никаких – часы, кольца, браслеты, кошельки, ключи, брелочки исключались напрочь. Теперь всё это запиралось в сейф в кабинете главврача и выдавалось под расписку по окончании рабочего дня. Такая схема хранения вполне себя оправдала, полностью исключив саму возможность кражи. Кто же знал, что в один прекрасный день таинственный вор взломает даже сейф?! Милицию вызывать не стали. Сейф был вскрыт (всё-таки вскрыт, а не взломан!) ночью, так что никаких ценностей, за исключением официальных документов, там не было. Все бумаги остались нетронутыми, а неизвестный преступник, видимо смеху ради, вложил внутрь телефонный аппарат и всё, что в беспорядке лежало на столе главврача. В конце концов сошлись на модной версии шалостей барабашки…

Вообще, засев за эту книгу, я невольно поражался своей невнимательности и равнодушию. Вспоминая редкие звонки Маши и сумбурные рассказы, мне становилось просто стыдно за собственную чёрствость. Как и большинство, я ограничивался словами участия и сочувствия, а ведь в это время за моей спиной развивалась целая история! Сколько разного и интересного можно было бы увидеть воочию, если бы я не корпел у компьютера, а приехал и сел в засаду у постели больного друга? Кто знает, быть может, я был бы единственным свидетелем необычайного искусства настоящего Багдадского вора…

…Лев говорил, что их судьба в ту ночь действительно висела на волоске. Из-за нерасторопности Ходжи и отчаянной трусости Ахмеда телега ушла далеко вперёд. А среди слуг эмира оказались довольно быстроногие ребята, и дело могло кончиться очень печально, если бы не… В тот момент, когда Оболенский подхватил растянувшегося на мостовой друга, первые эмирские молодцы уже бежали к распахнутым воротам. Закрывать их было некогда, да и преследуемых от догоняющих отделяли какие-то пятьдесят шагов. Вот тут-то словно из-под земли вырос маленький, но очень грозный серый ослик! Оскалив зубы и прижав уши, он издал длинный пиратский клич, что-то вроде «Иа-хо-хо!», отважно бросившись на врага. Храбрые нукеры были готовы ко всему… но не к этому. Поверьте, взбесившийся осёл – это каюк тигру! Рабинович кусал всех за всё подряд, лягался ногами в самые неподходящие места, пихался крупом, хлестал хвостом и орал так, словно пытался на спор перекричать всех муэдзинов сразу. Нападающие стушевались, сбились в кучу и, отмахиваясь саблями от «длинноухого шайтана», предприняли тактический отход за подкреплением. Ослик тут же сорвался с места, пулей подлетел к своим хозяевам и услужливо подставил спину. После секундного размышления мужчины кое-как уместились вдвоём, а мужественное непарнокопытное резво бросилось прочь. Рабинович нёсся вперёд резвее породистого аргамака. Как только они пересекли площадь и скрылись в россыпи переулочков, риск погони отпал сам собой. Мохноногий спаситель перешёл на размеренный шаг, а двое друзей пошли рядышком пешком, давая герою хоть немного отдышаться.

– Никогда больше меня так не обнимай.

– Блин, и ты туда же?!

– Куда я? Нет, хвала аллаху, я не туда же! Я в голом виде по чужим гаремам не бегаю…

– Это от зависти! И нечего на меня так смотреть – я не голый, у меня тюбетейка и вот… это вот… прозрачное. Ты чего уставился?

– Вах, никуда я не уставился.

– Нет, уставился! То не обнимай его, то сам глаза отвести не может!.. Какой-то ты подозрительный, Ходжа… Нужно мне было тебя обнимать? Просто держаться за что-то надо.

– Ну и держись подальше! И прикройся чем-нибудь… Вот, на, свой халат отдаю.

– Без блох? Ладно, шутка…

– О Аллах, ты видишь моё долготерпение? Отметь это в Книге Судеб и признай, что теперь мне есть чем откупиться за все грехи.

Так что колёса Рока успешно вошли в свою колею. Правда, на подходе к лавке башмачника соучастники ещё немного поцапались, выясняя, кто так хитроумно поставил осла в засаду и кому он, осёл, вообще принадлежит? Рабинович, уже неоднократно слышавший подобные споры, проявлял поистине философское равнодушие. Или, попросту говоря, «пофигизм», ибо точно знал, что не принадлежит никому, кроме себя любимого. А в шумные приключения Багдадского вора и его друзей идёт исключительно добровольно, по причине любопытства и авантюрного нрава. Но ослы – существа неразговорчивые, посему все мысли лопоухого умнички так и оставались при нём же.

В лавке горел свет, телега с лошадьми стояла у входа, а взмыленный Ахмед торопливо переносил в неё вещи.

– Хвала аллаху, вы тоже живы!

– Вашими молитвами, – буркнул Лев.