Гай Юлий Орловский - Ричард Длинные Руки - принц
— Ваше высочество?
— Не лучше ли взять всю Мезину, — сказал я задумчиво так, словно это только сейчас пришло в голову. — Все, идем!.. Поднимайте людей!
Через несколько минут, когда все торопливо оседлали коней и вскакивали в седла, я пустил Зайчика в галоп. Сзади раздался отчаянный вопль, я с неохотой сбавил скорость.
Меня догнали, насмерть испуганные не схваткой, в которую я лезу, а тем, что буду сражаться один и погибну, а позор падет на них.
— Напавшее войско рассыплется по городу, — крикнул я, — они будут захватывать башни, арсеналы, бараки, поняли?
Норберт крикнул в ответ:
— А мы?
— В донжон, — прокричал я. — Туда, где будет основная схватка!
— Нас хватит?
— Бьют не числом, а умением!
— Ваше высочество, — вскрикнул он, — взять эту крепость и перебить в ней всех — очень важно для Голдвина. И он ни перед чем не остановится!
Я ответил резко:
— Тогда и я ни перед чем.
— Ваше высочество?
— Смелость города берет, — ответил я бодро, хотя сердце бьется, как овечий хвост при виде волка, — а мы возьмем всего лишь крепость… или хотя бы ее сердце!
Он что-то говорил еще, но я уже выдернул меч и прибавил скорости Зайчику.
В распахнутые ворота влетели последние конники, теперь пошла пехота, я успел влететь перед ними и послал Зайчика в центр крепости, где и должен быть донжон.
Везде безобразные и беспорядочные схватки, крики, лязг металла, ржание испуганных коней, в одном месте на меня оглянулись и что-то спросили, я не ответил, в другом месте один выругался и бросился на меня с поднятым мечом, я сшиб его конем и понесся дальше. Вообще-то хорошо, что пока нет погон и прочих опознавательных знаков, из-за чего все отряды, даже крохотные, таскают с собой тяжелые и неудобные знамена…
На улицах пусто, иные всадники, из нерыцарей, соскакивают с коней и врываются в дома, но большая часть пронеслась в сторону центра, как и я.
Зайчик сбивал корпусом и даже не останавливался, чтобы растоптать жертву, я старался нигде не задерживаться, пробился в центр, там не донжон, а настоящий дворец, хотя с толстыми стенами и узкими окнами-бойницами.
На моих глазах два арбалетных болта блеснули на солнце оттуда, а здесь двое всадников из числа осаждающих с яростными криками сползли на землю.
В этот же момент дверь рухнула под натиском десятков тяжелых тел в стальных доспехах, и орущая масса ринулась внутрь.
Я не стал покидать седло, направил было Зайчика в пролом, но по ту сторону рухнувших ворот идет ожесточенная схватка. Трое защитников схватились с гигантом в темных доспехах, тот свирепо рубит красным мечом, и за считаные мгновения один упал, рассеченный почти надвое, второй отшатнулся, но кончик багрового меча достал и прочертил глубокую борозду на грудном панцире с такой легкостью, словно тот из бумаги.
Из длинной раны выплеснулась кровь, вторым ударом темный рыцарь срубил руку и тут же развернулся к третьему, что без всякого эффекта нанес два, казалось бы, сокрушающих удара ему в плечо топором.
Я подоспел как раз в момент, когда третий защитник подставил щит под стремительно опускающийся меч, щит разлетелся вдребезги, словно льдинка, а меч глубоко врубился несчастному в грудь.
— Ах ты сволочь! — заорал я. — Колдовство?.. А ну дерись со мной, скотина!
Темный развернулся в мою сторону. Я соскочил на землю, наши мечи сшиблись, высекая искры. Багровое лезвие его меча становилось все ярче, уже полыхающий пурпур, я чувствовал злость и нарастающий страх, колдовство не исчезает, как бы мне ни хотелось, а он рубил быстро и страшно, заставляя меня отступать.
В бешенстве я ускорил движения до предела, но все еще не мог пробить его защиту, но темный вдруг отпрянул, посмотрел на мой меч, — он начинал светиться нежной голубизной.
— Ага! — заорал я. — Ну?
Он спохватился и подставил меч под мой удар, клинки столкнулись с прежним скрежетом, искры полетели злые и острые, затем раздался даже не звон, а звериный крик боли.
Его меч переломился, а мой продолжил опускаться и рассек шлем так, что лезвие остановилось только на уровне челюсти.
Я торопливо выдернул его, за это время опомнились те, что наблюдали за поединком, ринулись на меня, я вертелся во все стороны и рубил, рубил, начиная чувствовать усталость и страх, что вот сейчас все закончится…
Со стороны выбитых ворот крепости нарастает грохот копыт и дикий победный рев:
— Ричард!..
— Ричард Завоеватель!
— Слава Ричарду!
На меня продолжали бросаться со всех сторон, я остервенело рубил, наконец закричал бешено:
— Кто не бросит оружие немедленно, тот будет повешен!
Кто-то растерялся, другие же, напротив, ринулись вообще озверело. Я рубил, крушил, повергал, сбивал с ног, затем сзади послышался храп, это Зайчик идет следом, закрывая мою спину, а иной раз и вырываясь вперед.
Я вскочил в седло, пронесся через зал и, заслышав крики и лязг оружия наверху, направил арбогастра по широкой каменной лестнице.
Он с удовольствием прогрохотал копытами по ступенькам, укрытым красным ковром. На втором этаже идет ожесточенный бой, я надвинулся сзади, как буря.
— Всем, — прокричал так, будто я на горе, а они далеко в долине, — сложить оружие!..
Нападавшие оглянулись, а уцелевшие защитники, тяжело дыша, прислонились к стенам, не выпуская из рук мечи. Глава отряда, высокий ладный рыцарь с жестоким высокомерным лицом, всмотрелся в меня, глаза в изумлении расширились.
— Ричард Завоеватель? — вскрикнул он в замешательстве.
— Он самый, — отрубил я. — Граф Табард, неужели вы думали, что я оставлю свою супругу в одиночестве? И хотя она сделала ошибку, отправившись сюда одна, но сейчас в Мезину вошла моя огромная и могучая армия, что только что с легкостью сокрушила Ламбертинию. Как вы понимаете, только за то, что мою супругу посмел обидеть тамошний герцог!
Он смотрел на меня исподлобья, голос его дрогнул от сдерживаемого гнева:
— Но здесь не Ламбертиния…
— Но я все тот же Ричард, — отрубил я холодно. — Хотите погибнуть? Это легко. Но еще от вас сейчас зависит — погибнет ли Мезина!.. Меня легко разозлить, граф. А я страшен в гневе… Ну скажите, скажите, что Мезина мне не по зубам?
Он всмотрелся в мое лицо, огонь в глазах медленно погас, из груди вырвался отчаянный вздох, а рука со злостью швырнула меч мне под ноги.
— Хорошо, сдаюсь.
ГЛАВА 8
Я повел строгим взглядом в сторону его людей, они тоже с великой неохотой начали бросать оружие. Защитники, дышат все еще бурно, смотрят на меня во все глаза, как на появившегося прямо с небес ангела.
— Поднимите меч, граф, — велел я. — Я принимаю вашу присягу на верность. С моей стороны было бы глупо разбрасываться такими ценными кадрами.
Я покинул седло и прошел мимо, а за спиной слышал, как он медленно поднял меч и двинулся за мной. Спину немного холодит недоброе предчувствие, но граф должен дорожить репутацией благородного рыцаря, он скорее умрет, чем ударит в спину.
С другой стороны, он просто сдался, а не приносил мне присягу на верность, это я нарочито сделал такой ход, и ему теперь надо либо воспротивиться и громко заявить, что присягу не приносил и не принесет, либо… сделать вид, что да, так уж получилось, теперь он мой вассал, чему не рад, но честь рыцаря требует служить Ричарду Завоевателю…
Так дошли до комнат, откуда я слышал крики и лязг металла. Я пнул дверь, створки распахнулись и с силой ударились в стены.
В глубине комнаты пятеро дерутся с троими, а во главе тройки великолепная Ротильда с полным ярости лицом, развевающимися красными волосами и мечом в руке. Она в полном рыцарском доспехе, только шлем с нее сбили, он откатился на середину комнаты, она дерется люто, а ее стараются прикрыть двое рыцарей, оба уже ранены.
Я прогремел страшным голосом:
— Прекратить!.. Кто не бросит меч — на виселицу!
Все остановились и смотрели на меня, выпучив глаза. Меч никто не бросил, да я на это и не рассчитывал, но граф Табард встал рядом со мной и сказал сломленным голосом:
— Прекратить сопротивление. В Мезину вторглась армия Ричарда Завоевателя. Мы все в его власти.
Пятеро нехотя убрали мечи в ножны, а Ротильда, с клинком в руке, бросилась ко мне. Громадные изумрудные глаза горят дивным огнем, подсвеченные изнутри, никогда не была такой прекрасной, неужели и женщин оружие так возбуждает?
— О, Рич…
Я стиснул челюсти, но заставил себя улыбнуться, когда она обняла меня и прижалась всем закованным в стальные пластины телом.
— Теперь видишь, что поторопилась?
Она прошептала мне в ухо:
— Прости…
— Подумаю, — пообещал я и, отстранив ее, сказал громко: — Думаю, ты знакома с графом Табардом Вустерским. Он теперь наш подданный, ибо радеет о королевстве и не желает лишнего кровопролития.
