Дмитрий Казаков - Грязная магия
«Черныя книга свиреппаго видьмавства» давно преодолела пенсионный возраст. Полвека назад ей исполнилось пять тысяч лет. Половину из них она провела в библиотеке, и примерно тысячелетие занималась тем, что готовилась к побегу.
«Любыя заклинания могут сламаться» – было написано на одной из ее страниц, и поэтому «Черныя книга» прекрасно знала, что рано или поздно у нее появится шанс.
Потихоньку экспериментируя с выбросами магии, она смогла уничтожить державшие ее цепи и уже триста лет атаковала дверь. Защитная магия сводила ее усилия к нулю, но книги лишены таких свойств характера, как торопливость и нетерпеливость.
Сегодня защита куда-то делась, и «Черныя книга свиреппаго видьмавства» выбралась в коридор.
Тут возникли некоторые трудности. Стоит отметить, что при всех достоинствах форма жизни, из органов обладающая обложкой и стопкой пергаментных листов, несколько ограничена в передвижениях. «Черныя книга» могла лишь ползти – со скоростью очень неторопливой черепахи.
Такими темпами она добралась бы до выхода лет через сто.
Но, к несчастью, существует такая штука, как магия. Пошевелив бумажными мозгами, «Черная книга» сотворила несколько несложных заклинаний и, зашуршав страницами, поднялась в воздух.
Подобно огромной черной бабочке-мутанту, потерявшей голову, ножки и усы, она неровными рывками полетела по коридору. При каждом взмахе со страниц с шорохом сыпалась пыль.
Неосторожная крыса, рискнувшая ее понюхать, упала в обморок.
Когда «Черныя книга» добралась до зала с главным библиотечным фондом, там стало совершенно тихо. Самые толстые и нахальные энциклопедии, полагающие, что знают все на свете, трусливо поджали закладки. Они ощутили, что поблизости находится нечто настолько ЗЛОЕ, что голодная акула покажется рядом нежным ангелочком...
Слышно было лишь, как трепещут страницы трусливых справочников по бытовому колдовству. Время от времени лязгала застежка на переплете перепуганного учебника теоретической магии.
Но беглянке было не до сородичей. Она спешно преодолела библиотечный зал, с чувством, напоминающим злорадство, наколдовала лужицу вонючей слизи на конторке библиотекаря, и вылетела за черные, украшенные защитными знаками из серебра, двери.
– Ничего себе! – сказал поцент с кафедры транспортной магии, глядя, как мимо него пролетает толстенный фолиант. – Я вроде сегодня не пил! Теперь сам в этом сомневаюсь!
Он крепко зажмурился, а когда открыл глаза, то книги видно не было. Лишь из ведущего к выходу коридора раздавалось неприятное шуршание.
Погребальный пир удался. Это гном Вагонетка понял, обнаружив себя лежащим в большой и на удивление сырой луже.
– О! – глубокомысленно сказал он, поднимаясь на четвереньки. Поселившаяся в бороде и одежде вода с журчанием потекла вниз.
Сам Вагонетка считал, что все беды в его судьбе, которых при самом скромном подсчете хватило бы на пятерых, произошли исключительно из-за неудачного имени.
К рождению потомства у гномов относятся с естественной простотой, никто не прыгает вокруг беременной матери с воплями и сюсюканьем, и дитя может появиться на свет где угодно – на рынке, в трактире или даже в шахте.
Имя новорожденному дают по тому предмету, на котором счастливая женщина, только что произведшая на свет отпрыска, сможет сфокусировать взгляд.
Так вот Вагонетке не повезло. Мало того, что родился он между колес тележки для перевозки руды, так эта самая тележка еще и ухитрилась оказаться пустой!
Полным именем он не пользовался, считая его еще более несчастливым.
Но помогало это примерно так же, как спасательный круг из свинца. Невезение преследовало Вагонетку с раннего детства, то есть лет примерно с сорока. Не успев стать взрослым, он каким-то хитрым образом пристрастился к пиву.
От этого влечения его не смог отучить даже родительский ремень из стали.
Кроме пристрастия к выпивке, Вагонетка мучился синдромом неудовлетворенного честолюбия в самой тяжелой форме. Выпив, он начинал превозносить собственные таланты и жаловаться на жизнь, которая не дает проявиться этим самым талантам.
Менее терпеливые собутыльники его били, а больше одного раза с ним не пил никто. Трудно общаться с разумным существом, которое искренне считает, что умнее него нет никого на свете, и в то же самое время с трудом может связать пару слов.
Так что в последнее время Вагонетке приходилось пить в одиночку.
Но сегодня они не посмели его не пригласить! Каким бы он ни был гномом, он – член клана, и имеет право быть на похоронах старейшины!
Вспомнив об этом, Вагонетка попытался горделиво выпрямиться, что для существа, стоящего на четвереньках в грязной луже, довольно трудная задача. Ее удалось решить лишь со второй попытки.
Кроме очевидного факта, что он был на похоронах и погребальном пиру, все остальное вспоминалось крайне смутно. Было пиво... множество гномов... какая-то редкостно блестящая речь, которую он произнес, взобравшись на стол... но кто пригласил на пир эту лужу?
Поднявшись, Вагонетка с некоторым удивлением обнаружил, что он уже не на пиру, а на улице, и что на него с подозрением смотрит черно-белый, с разодранным ухом, пес.
– Кышшш... – сказал Вагонетка. От обрушившегося на пса перегара глаза у животного заслезились.
Он сморгнул и предпочел ретироваться.
Кляня невезение, которое опять все испортило, Вагонетка побрел, куда глаза глядят... направо... налево... направо... прямо... направо, ой, забор!., налево...
Когда впереди выросла ограда из тонких металлических прутьев, гном все же заподозрил, что соваться к ней не стоит. Опаска перед Магическим Университетом и всем, что его окружает, сидела в обитателях Ква-Ква не на подсознательном, а на еще более глубоком уровне.
Вагонетка повернул в сторону. И наткнулся на книгу.
Огромная и черная, она лежала на земле и смотрела на него.
Вагонетке часто казалось, что неодушевленные предметы поглядывают на него с презрением, но тут он готов был поклясться, что ощутил настоящий, прощупывающий ВЗГЛЯД!
Гном судорожно сглотнул. От вкуса собственной слюны его едва не стошнило.
И тут же взгляд стал из просто ощупывающего повелевающим. В глубине опухшего от пьянства мозга зашевелились неожиданно ясные, подвижные мысли. Вагонетка даже не заподозрил, что они могут быть чужими.
– Наконец-то мне повезло, – сказал он, – мерзкие волшебники потеряли книгу... я возьму ее и стану великим магом! Ведь у меня всегда были способности, самые настоящие...
Чешуйчатая обложка оказалась теплой, а мрачно мерцающие на ней буквы сложились в надпись «Черныя книга свиреппаго видьмавства». Автор указан не был. Авторы подобных трудов редко сообщают свое имя.
Боятся, должно быть, что их одолеют поклонники.
– То, что нужно! – Вагонетка мотнул головой, при этом с бороды его, которая после отдыха в луже не успела просохнуть и напоминала старую мочалку, полетели брызги.
Он открыл книгу.
Если бы в этот момент кто-нибудь заглянул в глаза гнома, то сначала обнаружил, что они пусты и бессмысленны, подобно грифельной доске перед началом урока.
Потом в них появилось что-то.
Это что-то было светящимся и очень злым. Взгляд Вагонетки в одно мгновение стал разумным и свирепым, волосы на голове встали дыбом, по ним побежали фиолетовые искры.
– Оооо тда, – говорить было трудно. Книга лишь теоретически знала, что это такое, и теперь потихоньку осваивала искусство управления чужими голосовыми связками. – Иэто тто, што нужно...
«Черная книга» могла летать, но для далеких перелетов приспособлена не была – чтобы держать такой том в воздухе, требовалось слишком много энергии. И для того, чтобы добраться туда, куда она стремилась, ей нужно было существо, обладающее ногами.
Вагонетка поднялся, прижимая к себе книгу. Он только что прочитал в ней что-то... очень интересное. Подробности куда-то исчезли, оставив в голове лишь одно странное желание – идти на право-восток.
И еще нестерпимо хотелось пошевелить страницей.
Несколько мгновений Вагонетка стоял, пытаясь вспомнить, как именно надлежит ходить. Ноги казались странными, непонятно для чего предназначенными придатками.
Ни одно воздействие не бывает односторонним. Могучий и злобный колдовской фолиант всецело подчинил себе жалкого двуногого, но и сам оказался под ответным влиянием.
«Черная книга» ощущала ужас, пытаясь понять, отчего ей с такой силой хочется выпить желтого напитка с кислым запахом, и почему все вокруг качается и трясется?
В глубине книжной души ворочалось смутное предчувствие о некоем ужасном «похмелье», которое наступит завтра.
Что это такое, «Черныя книга» не знала, и от этого ей делось еще страшнее.
Двуединое существо, куда более странное, чем кентавр или грифон, некоторое время потопталось на месте. На две сущности у него был только ущербный книжный разум (то, что Вагонетка много лет топил в пиве, этого гордого имени никак не заслуживало).
