Михаил Высоцкий - А дело было так…
— Друзья, вы где, костер горит, вас ждет горячая еда, чего вы медлите, друзья, идите поскорей сюда! Последней будет эта ночь, дракона завтра нам встречать, нам надо силы набирать, давайте будем отдыхать! Тепла, уютна эта ночь, а я порадую ваш слух балладой старой о любви, дабы возвысился ваш дух! Вы ешьте, ешьте, я спою, как два возлюбленных огня зажгли страстей пожар во тьме, услышьте же, друзья, меня…
Пение эльфов, даже таких бездарных в плане стихосложения, как Тронгвальд, обладает мистической силой разгонять темные силы. Только он запел своим привычным возвышенным речитативом, от которого свернувшийся калачиком гном тут же прослезился, как сразу стало легче. Сила древнего бога отступила перед голосом певца любви, и я тут же вспомнил, что ведь и у меня одна шестнадцатая эльфийской крови. А значит, если очень постараюсь, то всегда могу прикинуться, будто я не человек вовсе, а полуэльф — и никакой бог носа не подточит! Так и поступил: капелька усилий, толика самоубеждения — и вот уже не сын короля-некроманта сидит у костра (хотя какой это костер — несколько чадящих болотных веток, дрова там, с конями остались), а собрат Тронгвальда, готовый до утра слушать балладу о любви…
Как мало человеку нужно для счастья. Лежишь себе на сырой земле, рядом у костра эльф поет, тролль-великан сторожит покой от всяких мелких и не очень неприятностей, легендарный герой о судьбах мира задумался, живоглоты «квакают». Руки под затылок подложил, чтоб мягче было, и смотришь в небеса, черные-черные, смотришь на золотистую луну, на мерцающие звезды и планеты и думаешь о чем-то своем. Вспоминаешь жизнь, недлинную, но насыщенную разными событиями; вспоминаешь все те книжки, что успел перечитать; друзей, которыми так и не успел обзавестись; любовь, по аналогии с друзьями. Задумываешься о том мире, где тебя угораздило родиться, о тысячах нерешенных загадок, о временах древних и дальних, о чудовищах лютых, о братьях (тех же чудовищах, только в человеческом обличье). О драконах… А вот, кстати, и один из них — огромный, в небесах парит, крыльями почти не машет — всем известно, что крылья у драконов только для вида, а летают они магией своей. Голова вытянутая, сверху царственная корона из рогов, гребень серебром отливает, чешуя — золотом, хвост длинный, с острыми шипами на конце. Летит вроде не быстро, так ведь на большой высоте, и точно в сторону той горы, куда мы идем…
Ну лети, лети, дракон, недолго тебе летать осталось. Вот придем мы с богатырем и отрубим тебе хвост по самую шею, будешь знать, как девиц да овец воровать! Интересно, сказать остальным, что объект нашей охоты только что над головами пролетел? Наверно, не стоит. Тиналис и так заметил, только вида не подал; эльф при деле; гном эльфа слушает; троллю и вовсе ни до чего дела нет. Наверняка концепцию государственного анархизма обдумывает или теократического социализма. Таким делом, конечно, чаще драконы балуются, но и наш Тын в науке пудрить мозги заумными словечками от них не отстанет… Я и сам так могу, но не люблю. Уж если говорить о чем-то, то простым, понятным языком, а не драконьей заумью.
Нет, не буду разрушать гармонию момента, о каком-то драконе вспоминать. Глаза смыкаются, и под музыку эльфийского пения погружаюсь в царство Морфея, одного из богов Эллады. О эллины… Дивный древний народ. Как говорят драконы, «в каждом мире должна быть своя Эллада», и без нее наш мир утратит неповторимую часть своей красоты… Я сплю, и мне снится не кошмар бога Хта, а Гераклиус, повергающий своего отца Зевса на вершине Парнаса… Забавный миф, мне всегда казалось, что он несколько диссонирует с остальными двенадцатью…
В результате ночь прошла на удивление спокойно — один Тиналис утром красовался синими кругами под глазами, а лично я прекрасно выспался и со свежими силами продолжил путь. На этот раз ведущим был окончательно отошедший от ранений эльф. Для него бегать по кочкам не сложнее, чем ходить по твердой земле, и я не удивлюсь, если при желании и по болотной жиже аки посуху пробежать сможет. Между прочим, единственный, кто водоступы не стал надевать, — ну если тролля не считать. Мы все в этих огромных и неудобных штуковинах и то проваливаемся, а он в своих легких эльфийских сапожках — твердая корка даже не пружинит. Как так умудряется — понятия не имею, одно слово — эльф.
— Тиналис, — на ходу зову я богатыря, — ты видел вчера дракона?
— Дракона? Какого еще дракона? — почему-то вздрагивает он. — А, дракона… Ну… Да… Вроде… Мне показалось, что он пролетал… Но я не уверен…
— Странно, а мне показалось, что ты с него глаз не сводил…
Молчит Тиналис, не знает, что сказать. Нет, определенно он не доверяет. Не лично мне, Тронгвальду или Лютику — никому. Часть своих секретов не выпускает из цепких пальцев и молчит как партизан. Хотя, может, оно и к лучшему — в большом знании большая скорбь, и если хочешь в богатырском деле быть на плаву, изволь иметь свои маленькие хитрости. Даже не буду пытаться игру богатыря разгадать — хотел бы он нас в ловушку затащить, тысячу возможностей уже имел, а если через все испытания почти до логова дракона дошел, не раз собой рискуя, то и отступать Тиналису некуда. Или вместе дракона одолеем, или вместе поляжем — третьего не дано. Нет, еще как вариант можно было бы рассмотреть «богатырь расплачивается жизнями своих спутников с драконом и верхом на змее возвращается назад», но это: во-первых, глупо, во-вторых, нелогично, в-третьих, мы на такое не пойдем, в-четвертых, дракон. Какие бы хитрые планы Тиналис ни вынашивал, но драконы-безумцы, как правило, с людьми в переговоры не вступают. Дыхнут огнем, полоснут когтями, а там и разговаривать уже не с кем будет.
Бежим по болоту бодро, эльф темп задает, гном мячиком катится, богатырь дыхательной гимнастикой на ходу занимается, под троллем пленка прогибается, но магия держит. Непролазные заросли огибаем. Ушухунская топь тем хороша, что воды тут стократ больше, чем суши, и если по жидкому угодно ступать, все дороги открыты. Ее бы даже правильнее было не топью, но озером или даже морем назвать, только очень сильно заросшим. Это летом вода уходит, тропинки проступают, островки, а сейчас, осенью, жижа болотная так поднялась, что хоть на лодке плыви. Если, конечно, грести сможешь.
А что, это идея! Надо будет поделиться — порошка пол пузырька осталось, назад пробежать все равно не сможем, так лодку срубим или плот! Тына на весла, он сильный, сумеет грести, и неспешно так за пару недель назад вернемся. Единственная альтернатива — до следующего лета в пещере дракона жить, дарами болот питаясь, но лично меня такая перспектива не сильно прельщает. Опыт, конечно, незаменимый, однако боюсь, отец как проведает, что мы дракона одолели, так и начнет к встрече любимого младшего сына готовиться. Зомби-резервистов из могил поднимать, мумий пробуждать, к привидениям за помощью обратится — если и есть шанс до дома живым дойти, то действовать надо быстро.
Больше пригодные для отдыха сухие островки не попадались — все, что выглядело как суша, было лишь обманкой, ловушкой, способной подарить на время покой, который окажется вечным. Абсолютно уникальные формы жизни, водятся только в Ушухунской топи, полуживотные-полурастения, квазиразумные, заманивают уютной атмосферой, после чего усыпляют и пожирают — Тиналис как рассказал про эти милые островки, так аж дрожь по телу пошла. Проклятие неопытных охотников. Это сейчас, поздней осенью, острова-хищники выбиваются из общей картины, а летом они как раз хорошо в нее вписываются, и никогда не знаешь, уютная полянка перед тобой или последнее пристанище. И чего только не придумает природа…
Но отдых никому был и не нужен — ночь на месте древнего храма придала телу каких-то особых, потусторонних сил. Я совершенно не чувствовал свои ноги, не в том смысле, что валился от усталости, а просто не чувствовал. Они двигались механически, как заводные куклы султана, и казалось, что я так смогу хоть до края света добежать. Даже в водоступах. Те же самые чувства испытывали и эльф с гномом, тролли и так по выносливости равных не имеют, а богатырь… Тиналис устал. Очень устал — морщины под глазами, пот на лбу, я только сейчас понял, что он уже далеко не мальчишка. И такие вот марафонские забеги для богатыря очень утомительны, хоть он и не показывает вида, но держится из последних сил. И будет держаться — богатырское упрямство вошло в легенды, ни один легендарный герой не позволит себе свалиться без сил от усталости, хотя…
Когда Тиналис думает, что его никто не видит, то и дело прикладывается к небольшой бутылочке, крошечный глоток — и бежит дальше. Мы все тактично делаем вид, что ничего не замечаем. Знаю я такие бутылочки, не раз встречал — снимают усталость, придают бодрость, свежесть, новые силы, чувствуешь себя как будто заново родился. А потом наваливается такая тяжесть, что жить не хочется, и ты или перетерпишь, или еще глоток зелья сразу пропустишь. А потом еще глоток и еще… Порочный круг — сколько отважных воинов сгубил, и не счесть, а сколько молодых парней, которые перед девушкой своей неутомимостью похвастать решили… Для тех, кто к зелью пристрастится, одна дорога — к отцу в лаборатории, ему вечно живых людей не хватает, хотя назвать их живыми можно только в биологическом смысле. Это уже не люди — это растения: не едят, не пьют, не двигаются, а только зелье, зелье, зелье подавай…
