Терри Пратчетт - Роковая музыка
— Спасибо.
— И шторы неплохие.
Со скрипом распахнулась дверь. Вошел Асфальт с подносом в руке и пинком ловко закрыл дверь.
— О, извини.
— Ничего, я закрашу пятно, — отозвался Золто.
Асфальт, дрожа от возбуждения, опустил поднос на стол.
— Все только о вас и говорят! — воскликнул он. — А еще говорят, что все равно собирались строить новый театр. Я принес яичницу с беконом, яичницу с крысой, яичницу с коксом и… и… Что же я еще хотел сказать?… Да! Капитан Городской Стражи велел передать, что, если вы до рассвета не покинете город, он лично зароет вас в землю живьем. Я уже подогнал телегу к черному входу. Правда, женщины разрисовали ее губной помадой. Кстати, приятные занавесочки.
Все трое посмотрели на Бадди.
— Он даже не шевелился ни разу, — озабоченно промолвил Золто. — Сразу после выступления рухнул, будто выключили.
— А вчера неплохо так прыгал, — заметил Утес.
Бадди спокойно похрапывал.
— Когда вернемся, — сказал Золто, — нужно будет уехать куда-нибудь и отдохнуть.
— Именно, — согласился Утес. — Если мы вернемся живыми, я заброшу за спину свой мешок с камнями, пойду куда-нибудь далеко-далеко и остановлюсь, только когда кто-нибудь спросит: «Эй, а что такое ты тащишь на спине?» Это место и станет моим домом.
Асфальт выглянул в окно.
— Не могли бы вы есть побыстрее? — попросил он. — У дома уже собралась толпа людей в форме. И все они держат лопаты.
А в это время в Анк-Морпорке…
— Но мы же вас наняли! — изумился господин Клеть.
— Скорее, «пригласили», а не «наняли», — поправил лорд Низз, глава Гильдии Наемных Убийц. В глазах его читалось нескрываемое отвращение. — К сожалению, мы не можем более следовать условиям контракта.
— Они же простые музыканты! — завопил господин Клеть. — Неужели их настолько трудно убить?
— Мои коллеги несколько неохотно рассказывают о случившемся, — ответил лорд Низз. — Однако у них сложилось четкое впечатление, что клиенты в некотором роде защищены. Уверяю, остаток гонорара мы вернем.
— Защищены… — тихо пробормотал господин Клеть, когда им наконец без ущерба для здоровья удалось выйти за ворота Гильдии Наемных Убийц.
— Я же рассказывал тебе, как было дело в «Барабане»… — пожал плечами Губошлеп.
— Это не более чем суеверия! — резко оборвал его господин Клеть и поднял взгляд на стену.
Прямо перед ним пестрели целые три афиши Бесплатежного Фестиваля.
— Видишь, ты считал, что наемные убийцы вполне справятся со своей задачей, даже за пределами города. А прав оказался я, — процедил господин Клеть.
— Это я так считал?! Да я никогда не…
— Без своих любимых портных и зеркал они ни на что не годятся.
Господин Клеть уставился на афишу.
— Бесплатежный… — буркнул он. — Кстати, ты всем сообщил, что любой участник Фестиваля автоматически вылетает из Гильдии?
— Конечно. Но, кажется, это мало кого беспокоит. То есть… они собираются вместе. И говорят, что если музыкантов больше, чем может принять Гильдия…
— Это — абсолютно бандитские правила! — завопил Клеть. — Они объединяются, чтобы навязать неприемлемые правила беззащитному городу!
— Беда в том, — продолжал Губошлеп, — что их много… И если они решат обратиться во дворец… Ты же знаешь патриция…
Клеть с мрачным видом кивнул. Гильдия оставалась могущественной, пока могла выступать от лица своих членов. Он представил себе, как сотни музыкантов устремятся во дворец. Сотни не состоящих в гильдии музыкантов…
Патриций был прагматиком. Он никогда не пытался исправить то, что работало. А то, что не работало, ломалось.
Оставалось надеяться лишь на то, что все слишком заняты этой треклятой музыкой, чтобы мыслить большими масштабами. А тем временем господин Клеть что-нибудь придумает.
А потом он вдруг вспомнил, что в деле замешан этот прощелыга Достабль.
Надеяться на то, что Достабль не задумается о чем-либо связанном с деньгами, — это как надеяться на то, что камни внезапно забудут о силе тяготения.
— Привет! Альберт?
Сьюзен распахнула дверь. Огромная кухня была пуста.
— Альберт?
Она поискала на втором этаже. Там находилась ее комната, и было много всяких дверей, которые не открывались и не могли открыться, потому что двери и дверные коробки выглядели единым целым. Предположительно, у Смерти была собственная спальня, хотя все знали, что Смерть никогда не спит. Но, может, он там просто лежит и читает?
Она перепробовала почти все ручки, пока не нашла ту, что повернулась.
У Смерти действительно была спальня.
И, надо признать, многие детали ему удались. Это естественно, ведь ему довелось побывать во многих спальнях. В центре комнаты площадью в акр стояла огромная кровать с пологом. Простыни, когда Сьюзен их потрогала, оказались твердыми как камень.
Еще здесь было зеркало в человеческий рост, рядом со шкафом. Она открыла дверцы, ожидая обнаружить там ряды черных мантий, но увидела только пару старых башмаков на нижней полке[25].
Половину туалетного столика занимали таз и кувшин, украшенные узором из черепов и омег, другую половину — какие-то бутылочки и тюбики.
Она по очереди осмотрела их. Лосьон после бритья. Помада для волос. Освежитель дыхания. Пара украшенных серебром расчесок.
Грустное зрелище. Смерть выбрал эти предметы, очевидно посчитав, что именно они должны находиться на туалетном столике всякого уважающего себя мужчины, но не задал себе пару главных вопросов.
Наконец она нашла еще одну, узкую, лестницу.
— Альберт?
Сьюзен поднялась по ней до двери.
— Альберт? Эй, есть кто-нибудь дома?
Что ж, она спросила, значит, это никак не может считаться вторжением в личную жизнь… Сьюзен решительно распахнула дверь.
Комната оказалась маленькой. Действительно маленькой. Всего несколько предметов мебели и узкая кровать. Невысокий книжный шкаф с неинтересными, судя по всему, книжками. На полу валялся клочок бумаги, который, когда Сьюзен его подняла, оказался весь исписан цифрами, причем зачеркнутыми, кроме последней — «19».
Одной из книг оказалось «Пасобничество По Садоводию В Суровых Климатных Условиях».
Поняв, что дом пуст, Сьюзен спустилась в кабинет. В воздухе пахло Смертью.
Этот запах преследовал ее и в саду. Смерть мог создать что угодно, канализация — не в счет. А еще он не мог создать жизнь. Ее нужно добавлять, как дрожжи в тесто. Ведь без нее все выглядит опрятным и аккуратным, но скучным… скучным… скучным…
«Вот как, наверное, было, — подумала она. — А потом в один прекрасный день он удочерил мою мать. Ему стало любопытно».
Она двинулась по садовой дорожке.
«А когда родилась я, мама и папа увидели, что я чувствую себя здесь как дома, и так перепугались, что решили вырастить из меня… Сьюзен.
Неплохое имя для внучки самого Смерти… Нет, у такой девушки должны быть высокие скулы, прямые волосы, а ее имя должно складываться из всяких „кс“ и „вг“».
Вдруг она подошла к тому, что он когда-то сделал для нее. Своими руками. Руководствуясь основными принципами.
Качели. Обычные качели.
В пустыне между Клатчем и Гершебой стояла испепеляющая жара.
Воздух аж вибрировал от нее. Раздался легкий хлопок, и на дюне появился Альберт. На горизонте он увидел форт из глиняных кирпичей.
— Клатчский иностранный легион, — пробормотал он, чувствуя, как песок неумолимо просачивается в его башмаки.
С трудом двигаясь по вязкому песку, Альберт зашагал вперед. На плече у него сидел Смерть Крыс.
Наконец он постучал в дверь, из которой торчали несколько стрел. Какое-то время спустя открылось маленькое окошко.
— Что ты хочешь, оффенди? — донесся голос.
Альберт протянул картонку.
— Ты тут никого похожего не встречал? — спросил он.
Тишина.
— Тогда скажем так: не встречал ли ты в последнее время загадочного незнакомца, который наотрез отказывался бы говорить о своем прошлом?
— Это — Клатчский иностранный легион, оффенди. Тут люди о своем прошлом не рассказывают. Они приходят сюда, чтобы… чтобы…
— Забыть?
— Вот именно. Забыть. Да.
— А всякие загадочные новобранцы к вам в последний месяц не захаживали?
— Возможно, и захаживали. Не могу припомнить.
Окошко с треском захлопнулось. Альберт снова постучал в него. Окошко открылось.
— Да, что тебе нужно?
— Ты точно не помнишь?
— Помню что?
Альберт глубоко вздохнул.
— Я хочу видеть твоего командира!
Окошко закрылось. Окошко открылось.
— Извини. Оказывается, командир — это я. Кстати, ты случаем не д'рыг и не гершебец?
— А сам ты не можешь это определить?
