Крэг Гарднер - Плохой день для Али-Бабы
— Мне кажется, — сказал Али-Баба идущему впереди Ахмеду, который, хотя они шли уже довольно долго, похоже, не собирался сбавлять шаг, — тут что-то нечисто. Мы идем и идем, а дворец, кажется, ближе не становится. Конечно, это большое сооружение, но не может же оно быть настолько большим!
— Этот человек разглядел истину, — произнес чей-то серебристый голосок совсем рядом.
— Для представителя своего вида он необыкновенно проницателен, — ответил такой же голос.
— Они всегда так спешат, — насмешливо заметил третий, — что думать им некогда.
Этой новой загадки Али-Баба уже не выдержал.
— Кто это говорит? — вопросил он.
— Всего лишь волшебные говорящие кусты, из тех, что обитают в этих садах, — спокойно ответил один из голосов, словно уж об этом-то должен был знать любой дровосек.
Значит, эти кусты не только светящиеся, но еще и говорящие?
— Кусты разговаривают не с каждым, — заметил камень в руке Али-Бабы. — Ты по праву можешь гордиться, что тебе оказали эту честь.
— Должны признаться, — ответил куст, — увидев, что он несет в руке говорящий камень, мы решили, что это один из лучших представителей человеческого общества.
На этом кусты и камень, похоже, завершили обмен комплиментами.
— Чтобы достичь того дворца, — сказал один из представителей волшебной растительности, — вам надо обладать терпением куста.
— Подождите немного здесь, — добавил другой, — и дворец сам придет к вам.
Али-Баба взглянул на остальных членов отряда.
— В историях, которые я рассказывал, и не такое бывало, — согласился Гарун. — Думаю, нам надо последовать совету зеленых насаждений и посмотреть, как отреагирует дворец.
Такое решение явно расстроило остальных.
— Марджана! — воскликнул Ахмед.
— Царевна Будур, — прошептал Аладдин.
— Фатима, — всхлипнул Синдбад.
Али-Баба сам не мог решить, чье имя ему хотелось бы назвать. Наверное, поэтому пальцы его, державшие камень, разжались.
— Пожалуй, самое время рассказать еще какую-нибудь историю, — предложил Гарун, — скажем, ту остроумную короткую побасенку, которую я называю «Волшебный картофель и пукающая повозка».
— Боюсь, что подобными историями мы можем оскорбить евнухов, — перебил Синдбад. — Давайте лучше я подробно расскажу вам, как мы разлучились с Фатимой, поскольку, возможно, это даст нам какой-нибудь ключик к тому, как вернуть женщин.
Когда было решено, что этот способ скоротать положенное, по словам кустов, время ничуть не хуже других, Синдбад начал свой печальный рассказ:
— На нас напал ужаснейший из демонов, по имени Тот-Кого-Следует-Игнорировать. Я могу назвать его имя лишь один раз, ибо произнести его трижды означает вызвать его из той преисподней, где он обитает. Из всех нас лишь Фатима смогла выстоять против отвратительного юмора этого демона. Но когда она победила это мерзкое создание, последовал страшный взрыв, повлекший серьезные магические последствия, и нас с моими товарищами разбросало по полю боя. Когда я пришел в себя, то дополз до паланкина, откуда в последний раз слышали мы голос Фатимы. Но, к моему изумлению, Фатима исчезла, а на ее месте оказалась королева обезьян!
— О том, что случилось дальше, — подхватил Ахмед, видя, что Синдбад слишком расстроен, чтобы продолжать, — лучше не рассказывать.
— Дворец! — воскликнул Гарун. — Он действительно стал намного ближе!
Али-Баба обернулся и увидел, что они находятся всего в дюжине шагов от лестницы, ведущей к величественному главному входу.
— Кусты дали нам добрый совет, — заметил он и успел сделать шесть шагов, прежде чем увидел, что лестница все так же находится от него в двенадцати шагах.
— Мы еще не во дворце, — вздохнул он.
«Наверное, — уныло подумал дровосек, — нам придется вести беседы до тех пор, пока мы не окажемся прямо в дворцовом вестибюле».
— Вот вы где! — раздался голос первого евнуха, и три стражника подошли к ним по дорожке. — Мы думали, что вы за это время ушли гораздо дальше.
— Возможно, они не знают дороги, — вставил второй евнух. — Конечно же, кому-нибудь из нас надо было подумать о том, чтобы проводить вас.
— Эти люди в белом едва ли были достойными соперниками, — пренебрежительно заметил третий. — В конце концов они с воплями разбежались. Поскольку мы должны спасти царевну Будур, то не стали их преследовать.
— На данный момент, — согласился первый из трех, — от двенадцати до пятнадцати начисто обезглавленных человек вполне достаточно.
— Да еще несколько обезглавленных не начисто, — мрачно напомнил второй.
— Позор на наши лишенные практики руки, — добавил третий, уставившись на свои ноги громадного размера.
— Но чего же мы ждем? — поинтересовался первый. — Дворец рядом. Осталось лишь подняться но лестнице.
Али-Баба опустил глаза и обнаружил, что стоит на первой ступеньке. Он вслед за евнухами поднялся к гигантской двери, которая, как и все вокруг, похоже, была сделана из чеканного золота, с огромным бриллиантом вместо круглой ручки.
— Берегитесь! — завопил первый евнух. — Приближаются мужчины! — Он сконфуженно взглянул на Али-Бабу и его друзей. — Вы должны простить меня, но это моя обязанность.
— Мужчины? — откликнулись женские голоса. — Еще мужчины? Мы так давно не видели мужчин. — Слова эти сопровождались визгом и возгласами, не от страха, но от нетерпения и восторга.
— Судя по их голосам, — хмуро сказал Гарун, — сдается мне, это нам следует поберечься.
Али-Баба поднял глаза и увидел сотню окон, и из каждого окна выглядывало лицо девушки, и все они с великим нетерпением смотрели, как приближаются мужчины.
Огромные двери распахнулись сами собой, едва девять мужчин приблизились к ним, словно тоже предвкушали то, что должно было произойти. Но Али-Баба с удивлением увидел, что на полу гигантского зала перед ними уже происходит какая-то изрядная возня.
Две дюжины женщин на миг прервали свое занятие, чтобы взглянуть на вновь прибывших. Они улыбнулись Али-Бабе и его друзьям и распахнули им навстречу объятия. Но в этом зале был еще кто-то, ибо из-за спин женщин до дровосека донеслась пара явно мужских стонов.
Женщины расступились, и Али-Баба увидел на полу две мужские фигуры в изодранных в клочья некогда черных одеждах.
— Благодарение Богу, вы пришли, — выговорил первый среди разбойников. Он, дрожа, поднялся, и, похоже, ему стоило больших трудов передвигать ноги. — Простите. Воды. Пить, чего угодно.
— Аладдин! — прохрипел другой, тоже поднимаясь, сперва на четвереньки, потом, очень неуверенно, на ноги. — Наконец-то мы видимся без масок! — Он попытался рассмеяться, но сумел выдавить лишь хриплый, задушенный звук. — Знай же, что я завладею лампой и одолею тебя. — Он попытался сделать шаг, но лишь пошатнулся. — Во всяком случае, как только немножко отдохну.
И тут женщины снова сомкнули ряды, и эти двое скрылись от глаз дровосека. Но что же теперь будет? Он рассчитывал как минимум отыскать жену Касима, хотя и должен был признать, что многие из женщин вокруг него были во всех отношениях притягательные, соблазнительные, обольстительные, миловидные, хорошенькие, стройные, очаровательные. Как сможет он, затерянный среди всех этих красавиц, отыскать свою судьбу?
Али-Бабе пришла в голову мысль. То, как эти женщины смотрели на него, возможно, и было его судьбой.
Глава тридцатая,
в которой мы выясняем, что находится в пещере, и, возможно, узнаем кое-какие истины
Как бы ни было сильно вожделение женщин, страсть троих мужчин была сильнее.
Ахмед первым пробился сквозь толпу, не обращая внимания на сорванные с его тела предметы одежды.
— Марджана! — звал он.
И откуда-то из самого конца громадного зала, заполняемого теперь полчищами женщин, долетел ответный крик:
— Ахмед!
Аладдин, воодушевленный успехом товарища, пробил себе дорогу мимо сотен жадных рук и целующих губ, чтобы выкрикнуть имя своей желанной:
— Царевна!
— Прошу прощения? — отозвалась сверху женщина, стоявшая на балконе. — Это вы мне?
— Царевна Будур! — снова позвал Аладдин, на этот раз уже конкретнее.
Прекрасная царевна нахмурила брови:
— Разве мы встречались?
— Это же я, Аладдин! — вскричал он отважно, взбегая по лестнице, чтобы снять ее с балкона.
— Когда-то я была обручена с юношей по имени Аладдин, — признала она, — пока этот мерзкий маг не украл меня.
— Фатима! — позвал Синдбад, чье мужество тоже окрепло при виде успехов других. — Я знаю, ты где-то здесь!
Наградой ему стал лишь смех, нежный и далекий.
И он засмеялся тоже.
— Я видел взмах руки там, на самом верху лестницы, — взволнованно вскричал Синдбад. — Я узнал бы этот смех из сотни других! Я заметил бы эту руку среди моря других рук! Фатима! Это я, твой Синдбад! Я иду к тебе!
