Пирс Энтони - Время гарпии
Она превратилась в дымные, но весьма аппетитные губки.
— Но в этих историях не участвуют великаны, — заметил Велко.
— Так же как гоблины, — указала Глоха.
— И скелеты, — добавил Косто. Трент почесал голову.
— Да, дела… А может кто-нибудь из вас вспомнить или придумать историю, действующими лицами которой являются великан, демонесса, человек, скелет и крылатая гоблинша?
Никто не отозвался.
— Может быть, мне не обязательно играть крылатую гоблиншу, — робко предположила Глоха. — Я могла бы сойти за фею или даже за девушку из людского племени. В конце концов, крылья могут сойти за накидку.
— Сыграй принцессу, — предложил Велко. — Сказки, они почти все про принцесс. А демонессе и того проще, она ведь может принять любой облик. Скажем, лягушки.
— Царевны-лягушки, — подхватила Метрия. — Царевны-лягушки, которая в конце истории выходит замуж за принца.
— А кого буду играть я? — нерешительно поинтересовался Косто.
— Конечно, Смерть, — отозвался Велко.
— И то сказать, с этой ролью ты должен справиться, — поддержала его Глоха. — В кошмарных снах ее исполняют как раз твои сородичи.
— Но разве в сказке о Царевне-лягушке есть такая роль?
— Мы все время наталкиваемся на одну и ту же проблему, — вздохнула Глоха. — Готовые сюжеты не подходят: ни в одном нет ролей для всех пятерых.
— А если слепить пьесу из нескольких историй? — предложил великан.
— Это как?
— Взять несколько историй и объединить их в одну, чтобы ролей хватило на всех, — пояснил Трент.
— А как насчет реквизита? — спросила Глоха. — Костюмов и прочего?
— Нам придется играть с тем, что у нас есть, — ответил Велко. — Я одет великаном, ты девушкой, Трент человеком. Косто вовсе не одет, но чтобы играть скелет, костюма не требуется. Метрия может принять любой облик, так что для нее такой вопрос не стоит. Нам лучше сосредоточиться на сюжете.
— И на декорациях, — сказал Косто. — Не представляю как можно изготовить их за оставшееся время.
— Могу превратить здешних жуков в соответствующие деревья. Кое-какой реквизит мы с них нарвем.
— Эй, труппа! — окликнул их Прокл. — Хочу напомнить, что до подъема занавеса осталось пять минут.
Вид у него был до крайности ехидный.
— Разобьемся на творческие группы, — предложил Трент. — Мы с Метрией займемся декорациями, а Глоха с Велко сюжетом.
— А я? — спросил Косто.
— Ты будешь координатором. А заодно станешь делать объявления.
— Я? Но кто обратит внимание на объявления, сделанные скелетом?
— Обратят, если тебя соответственно одеть. Люди — а прокляторы все-таки не кто иные, как люди, — встречают всех по одежке.
Оглядевшись, Трент превратил пробегавшую мимо букашку в шляпное дерево.
— Сорви подходящую шляпу и не забывай надевать ее, когда станешь делать объявления.
Косто нахлобучил на череп высокий шелковый цилиндр и тут же приобрел весьма внушительный и официальный вид.
Глоха взлетела и примостилась на поднятой руке Велко так, чтобы было легче с ним разговаривать.
— Нам надо быстро собрать из нескольких историй одну, — сказала она. — Надеюсь, твое воображение соответствует твоему росту и богаче моего.
— Голова у меня, во всяком случае, точно больше.
Он задумался, потом нерешительно заговорил:
— Может быть, начнем с Джека и Бобового Зернышка. Это даст нам роли человека, великана, а потом и пленной принцессы…
— Да. Великан хочет ее съесть…
Велко сморщился.
— Как это, однако, нехорошо.
— Но это всего лишь пьеса. Великан должен быть злым, иначе постановка не будет держать зрителей в напряжении.
— Но в реальности великаны не питаются принцессами, а любят они магические безделушки вроде курочки, которая несет золотые яйца, или волшебной гар…
Он, вероятно, хотел сказать «гармоники» или что-то в этом роде, но Глоха со смехом перебила его:
— Надо вставить в пьесу волшебную гарпию. Великан раздумает есть ее и захочет на ней жениться, но она, конечно, предпочтет быть съеденной, так что…
— Какие пожелания по декорациям и реквизиту? — спросил подошедший Косто.
— Нужен волшебный боб, из которого вырастет стебель до неба, может быть, даже баобоб, — сказала Глоха. — Облако с площадкой, чтобы можно было расположиться, замок великана и…
— Для начала хватит, — молвил скелет и отправился к другой творческой группе, но очень скоро вернулся.
— Если бы я знал содержание пьесы, — сказал он, — то мог бы в промежутках дополнять сценическое действие своим повествованием.
— Прекрасно, — откликнулась Глоха и наскоро изложила ему их замысел.
Еще три минуты он метался от одной группы к другой, координируя их работу. Ко времени поднятия занавеса Трент успел превратить обитавших в театре жучков и тараканов в самые разнообразные растения: подушечницы, одеялии, постелию, увешанный граблями граб, развесистую клюкву с клюками, огромный мак с ушками на макушке и разноцветными коробочками. Также он создал великанского постельного клопа и многое другое. Все деревья и кусты торчали вокруг свернувшегося клубочком Велко, занимая большую часть сцены. Головка бедной Глохи пошла кругом: она не представляла себе, как можно во всем этом сориентироваться.
— Вы готовы? — осведомился проклятор с мрачным удовлетворением на физиономии.
— Разумеется, — отозвался Косто, выступая вперед с цилиндром на голове. — Сойди с подмостков, несчастный, и не мешай служителям Мельпомены.
Глядя на озадаченное лицо прокляторского продюсера, Глоха едва не расхохоталось — своим важным видом скелет сумел-таки сбить с него спесь. Но ей было не до смеха: им предстояло играть без репетиции, и успех представления вызывал у нее серьезные сомнения. Все же она поспешила укрыться в маковой коробочке, чтобы дождаться своего выхода. — Кулис, как верно заметил Прокл, в круглом театре не имелось, но разноцветные коробочки прекрасно их заменяли.
Говор среди зрителей постепенно стихал. Публика уже заполнила зал, и Глоха не могла не подивиться тому, как много прокляторов собралось на представление. Потом она заметила что лица некоторых из собравшихся — как правило, менее ехидных — черны как ночь. Прокляторы пригласили поразвлечься и поселенцев из Черной Волны.
Косто вышел на середину сцены и провозгласил:
— Почтеннейшая публика! Чернейшие из Черной Волны и проклятущие прокляторы! — он приподнял цилиндр, и по рядам прокатился гул — осуждения или одобрения, Глоха не поняла.
— Странствующая труппа… — скелет поклонился и в зале послышались смешки, — рада представить вашему суду душераздирающую и захватывающую историю о Принцессе и Великане.
Смешки стихли.
— Некоторое время тому назад, — продолжил Косто, сделав размашистый жест, и в указанном им направлении из ничего возник куст времяники.
Глоха была потрясена такой живой образностью: ей далеко не сразу удалось сообразить, что времяникой обернулась Метрия. Режиссерский ход оказался более чем удачным: прокляторы удивились не меньше, чем девушка.
Когда зал успокоился, времяника растворилась в воздухе, а ведущий как ни в чем не бывало продолжил:
— В некотором царстве, некотором государстве жил да был прекрасный юноша по имени Джек.
Трент вылез из коробочки и появился в центре сцены. Выглядел он, как и было сказано, — юношей. Очень даже прекрасным.
— Джек был честным малым, но увы, бедным, — промолвил скелет. — Для всей его семьи и него самого то были не легкие времена.
Времяника, появившись из ниоткуда, оказалась взваленной на спину Трента, согнувшегося, словно под непосильным временем. То есть, конечно, бременем.
Из зала донесся сдавленный писк: видно, кому-то эта реплика показалась удачной шуткой, но он подавил смешок.
— Вот и пришлось Джеку взять принадлежавшего его семье быка за рога и отвести в город на продажу.
В тот же миг вместо времяники на сцене появилась дырявая корова — Метрия снова сменила обличье. Конечно, корова не бык, но похоже, в зале никто не обратил на это внимания. Рога у нее имелись, а молока от Метрии было уж точно как от быка. Даже как от козла.
Взяв корову за рог, Трент — то есть Джек, повел ее якобы в город, то есть за пределы центра сцены, по ободу которой свернулся калачиком великан.
— Муу! — громко пожаловалась Метрия.
— Но по дороге Джеку повстречался подозрительный бродяга, — объявил Косто.
Сняв цилиндр, он нахлобучил мятый картуз и, действительно обретя более чем подозрительный вид, выступил навстречу Джеку. На сей раз рассмеялся сам Прокл — кажется, ему Косто с самого начала казался личностью весьма подозрительной.
— Куда путь держишь, о прекрасный, но наивный и простодушный юноша? — вкрадчиво поинтересовался бродяга.
