Алекс Орлов - Тютюнин против ЦРУ
– Насчет проверки ты здорово придумал, – сказал он.
– Ну вот. Я уже на всякий случай два литра в пакет полиэтиленовый залил и в морозилку засунул.
– А если Ленка найдет?
– Не найдет. Я пакет пельменями замаскировал.
– Ну хорошо. А кто собаку ловить будет?
– А чего ее ловить? Бультерьера Дросселя знаешь?
– Это который на свинью похож?
– Во-во! – обрадовался Леха. – А у свиней все как у человека, поэтому Дроссель нам подходит.
– А он будет пить?
– Дроссель? Да он пьет и жрет все, что видит! Вчера его мужики били за то, что он на двух «жигулях» номера сожрал…
– Серьезный товарищ. Такой и керосин выпьет. Тютюнин помолчал и, посмотрев на Леху, проговорил:
– Ладно, профессор, до завтра.
– Постой. – Окуркин схватил приятеля за локоть.
– Чего еще?
– Пирожками не угостишь – фирменными «робин гудами»?
– Леха… Имей совесть… – ответил Тютюнин и, оттолкнув изобретателя, захлопнул дверь.
94
Утром следующего дня Тютюнин, явившись на работу, прямо у двери в приемку столкнулся с Фригидиным. Бухгалтер был бодр и улыбчив.
– Здравствуйте, Сергей, я уже выздоровел, – сказал он.
– И чего, за сахаром пришел?
– Нет, что вы! Просто я решил, что виноват перед вами, и пришел покаяться…
– Ты вроде каялся уже в прошлый раз, – заметил Сергей, отпирая свое помещение.
– То было не по-настоящему. Я фальшивил! Тютюнин прошел в дверь, Фригидин следом за ним.
– Понимаете, Сергей, я хочу, чтобы вы дали мне еще один шанс, я справлюсь, потому что желаю этого искренне!
Взгляд Фригидина упал на Серегину тумбочку. Он судорожно сглотнул.
– Я бы хотел стать вашим другом, Сергей, вы мне верите? Ведь, в сущности, я замечательный человек…
В коридоре послышался какой-то шум и крики.
Фригидин побежал посмотреть и скоро вернулся с сияющей физиономией.
– Хи-хи, Сергей, знаете, что там случилось?
– Что?
– Секретарша директора Елена Васильевна шла по коридору, а навстречу ей как всегда бухой дизайнер Турбинов! Представляете хохму?! – Пританцовывая на месте, Фригидин хлопнул себя по ляжкам. – И вот они – бац! И столкнулись! Турбинов первый упал, а Елена Васильевна прямо на него, да еще юбка у нее задралась аж до трусов! Картина Репина, Сергей! Правда? – Фригидин снова подпрыгнул и хлопнул себя по коленям, показывая, как ему смешно.
Тютюнин не разделял веселья бухгалтера, хотя на задравшуюся юбку Елены Васильевны он бы, честно говоря, пошел посмотреть. Елена Васильевна была видной женщиной, и иногда Сергей смотрел на нее как на… Но только иногда.
– На чем мы остановились? – неожиданно спросил Фригидин и тем самым оторвал Сергея от мечтательных грез. – Ах, ну да! Мы говорили о том, какой я замечательный человек. Так вот, однажды я спас от утопления двух человек.
– Ты спас? – удивился Сергей.
– Честное благородное, – приложив руку к груди, поклялся Фригидин. – А дело было так. Шел я как-то по берегу пруда и сочинял стихи. Я, знаете ли, люблю сочинять под Пушкина…
– Короче, мне работать надо.
– Ладно, ладно! Я короче. В общем, иду я себе иду, солнышко светит, детишки с удочками. Бабули дурные купаться лезут! Вот смеху-то!
– Фригидин, рассказывай скорее и иди к себе. У меня уже люди во дворе волнуются.
– Хорошо! Одним словом, смотрю, стоят двое пьянчуг – солярку пьют, асфальтом закусывают. Я им говорю, что же вы, хамы противные, людям здесь мешаете отдыхать! А они еле ноги волочат, но сразу видно, купаться собрались. Я их так раздразнил, что они за мной побежали, да в кустах-то и застряли. Вот так я их спас, а то бы они утопли… Потом я даже одежду им принес с пруда. И забрал из карманов деньги. Но немного – всего восемнадцать рублей… Правда я молодец?!
– Правда, – ответил Сергей и, скупо улыбнувшись, больно схватил Фригидина за локоть.
– Ой-ой-ой! – заголосил тот.
– Извини, мне нужно работать, – сказал Тютюнин и вытолкнул бухгалтера в коридор.
Дверь перед носом Фригидина захлопнулась, но он постоял еще немного, соображая, что предпринять. Так ничего и не придумав, бухгалтер сказал: «Ненавижу». И отправился к себе – работать.
Тем временем Тютюнин открыл «зал ожидания», и туда, словно муравьи, хлынули истосковавшиеся клиенты.
– Сережа, сынок! Чего же ты вчера-то не работал?! – спрашивали они наперебой. – Нам сказали, что заарестовали тебя!
– Да, – ответил Сергей, чувствуя себя героем. – Взяли прямо – и в тюрьму!
– В тюрьму? – поразились старушки. – Это за чего же?
– За прокламации и листовки, – соврал Сергей, не придумав ничего лучше.
– Это какие же прокламации? – заинтересовалась клиенты.
– А я это.., газету «Искра» распространял в метро.
– Из искры возгорится пламя! – крикнула одна из старушек, остальные ее поддержали.
– Так ты, сынок, тоже против буржуев? – спросила старушка с красным бантом на груди.
– Ну да, – кивнул Тютюнин.
– А ты теоретик классовой борьбы или практик?
– Это как? – не понял Сергей.
– Ну, ты вредишь буржуям на каждом шагу?
– Как это?
– Очень просто. Кладешь в сумку заточенный гвоздь и, как видишь буржуев на иностранных автомобилях, р-раз-з по пузатой лакированной дверке! Пусть гады ремонтируют!
– А если на стоянке застанешь, – затарахтела другая бабуся, – то прямо в колесо ему, в колесо! Да в другое, да в третье!
– Так ведь они побить могут, – заметил Тютюнин.
– Нас не побьешь – мы организация! – выкрикнула бабуля с бантом, и все старушки, как одна, достали из своих сумок самодельные кастеты, напиленные из водопроводных труб.
– Да, организация, – вынужден был согласиться Тютюнин, невольно оробев от такой демонстрации силы. – Ну ладно. Давайте начнем приемку. Итак, кто первый?
95
Под вечер к пенсионерке Живолуповой пришли вьетнамцы. Мириться. В другое время она бы закопала их за домом, где еще с прошлого раза была готова яма, но в Гадючихе бушевала патологическая жадность, которая и не давала ей жить спокойно.
– Давай мирица, бабушика, – предложил самый главный вьетнамец с подбитым глазом.
– Ладно уж, заходите, – ответила старушка, пропуская на кухню шестерых партнеров по бизнесу.
– Водка принесли – пить будем.
– Давай выпьем, Хонг Май, отчего же не выпить, – согласилась Живолупова и поставила на стол граненые стаканы образца тридцать третьего года. Потом добавила капустки собственного посола из ведра, в котором прятала чудо-телефон, завернутый в три полиэтиленовых мешка.
Вьетнамцы поставили две бутылки «Столичной». Живолупова заметила, что одна из них уже открыта.
– Ой, какой таракан здоровый! – крикнула старушка, тем самым отвлекая внимание гостей от своих рук, которые быстренько проделали манипуляцию с бутылками.
– Убежал, сволочь усатая, – сказал Живолупова, виновато улыбаясь и садясь к столу. – Ну, наливайте бабушке. Водочку-то я люблю. Люблю я ее, родимую…
Хонг Май схватил стоявшую напротив Гадючихи бутылку и наполнил стакан хозяйки; при этом он не переставал улыбаться, демонстрируя свое расположение и два крысиных резца. Себе и подельникам вьетнамец налил из другой бутылки, то и дело повторяя:
– Назадоровие, назадоровие.
– Ну, друга, выпьем, – произнесла Живолупова и подняла свою стопку. – Чай не отравимся!
– Не отравитися! Не отравитися! – наперебой закричали вьетнамцы.
– Ну пейте уже… Ух!
И одновременно со своими гостями Живолупова выпила водку. Потом закусила капусткой и молча следила затем, как ее партеры по бизнесу один задругам валились на пол.
Когда грохнулся самый крепкий – Хонг Май, Гадючиха тяжело вздохнула и, покачав головой, налила себе еще.
– И куда вы против бабушки Живолуповой-то, зайцы рисовые, – сказала она и выпила. – Мелковаты будете.
Хонг Май дернулся под столом и засучил ноженьками, а Живолупова усмехнулась и добавила:
– Да уж не помрете, изучила я уже вас, зайцев рисовых. Вы как тараканы, сколько ни трави, все равно из всех щелей повылазите.
Вылив остатки отравленной водки в раковину и прибрав в холодильник водку хорошую, Гадючиха схватила главного вьетнамца за шиворот и, дотащив до ванны, сунула под холодную воду.
Гость быстро очухался и что-то залопотал по-своему. Однако Гадючихе пришлось еще отвесить ему несколько оплеух, чтобы он пришел в себя окончательно.
– Не убивай, я буду деньги платити-и-ить, – взмолился он.
– Сейчас не убью, – сказал Живолупова. – Но этот раз был последним, Хонг Май. Еще одна шутка – и я вам тут пропишу полную тактику выжженной земли. Понял меня?
И для уверенности, что партнер по бизнесу ее понял, бабушка Живолупова как следует припечатала его об стену.
96
Во вторник днем прямо на приемку к Тютюнину пришел молодой человек в приличном сером костюме. Он сразу бросился Сереге в глаза, поскольку основными клиентами заведения были люди, занимавшиеся уличным собирательством.
