Алексей Глушановский - Улыбка гусара
— Верно. И я не успокоюсь, пока мне не удастся это сделать. Не хочу, чтобы скука — вечный враг бессмертного — набросилась на меня из-за угла. Так что будем с ней бороться, причем здесь и сейчас. Как ты думаешь, Алекс с Владимиром уже покинули здание? Не хотелось бы их зацепить.
— Наверняка. — Фыркнула готесса. — Небось уже на полдороге к участку.
— Ну-с, тогда начнем.
— Что делать надо, хозяин? — нарочито елейным голоском пропел бесенок.
— Пока просто смотреть.
Действительно, больше ничего Чуме делать не стоило, поскольку то, что намеревался сделать я, требовало определенного умения и не слишком сочеталось с его проказами. Да и вообще, ему сейчас лучше всего держаться поближе ко мне.
Наш мир, в большей части материальный, на самом деле граничит со своеобразными пространствами, где материя, напротив, реализована в очень слабой степени. Простому человеку там делать нечего, да и маги чувствуют себя не слишком комфортно. Зато духи всех мастей и оттенков… им там самое раздолье. Табунами роятся! И само собой подобное обстоятельство не могло не обратить на себя внимания тех, кто был сведущ в магическом искусстве. Определенные ритуалы позволяют выдергивать подобных созданий в наш мир на тот или иной срок. Разумеется не забавы ради, а для исполнения какой-либо службы. Пусть это и не демонология, а нечто менее опасное и рискованное, но и спириты могут поиметь от духов серьезные проблемы.
Хотя большая часть проблем настигает тех, в чьих жилах течет теплая кровь, а не состав на ее основе, как у меня. Правда и вызвать духов из-за грани мне сложнее. Ну не хотят они отзываться и все тут, сопротивляются изо всех сил. Так что ничего серьезного вызвать не удастся, разве что всякую шушеру, низшие уровни. Но сейчас и этого достаточно… Мне ведь не на магическом поединке геройствовать, а всего-навсего устроить полный разгром одного отдельно взятого голубого борделя. Это и шушере вполне по силам.
— Элен, Чума, а давайте поближе ко мне. И держитесь внутри круга.
— Какого круга?
— Вот этого, ма шери…
Вокруг нас вспыхнул иллюзорный, но от того не менее действенный круг, по границе которого шли древние письмена, смысл коих был понятен с пятого на десятое, но эффективность внушала уважение.
— Вот это да, — ахнула готесса. — Красота какая!
— Тихо. Не отвлекай меня.
Горло человека почти не приспособлено для произнесения тех звуков, сочетание которых является необходимой частью ритуалов призыва. Поэтому в ход часто идут разного рода «поющие камни», мелодичный и не очень перезвон хрустальных частиц и прочие вспомогательные средства. Или же призывающий должен специальным заклятием расширить на какое-то время возможности своего голоса. Болезненная процедура, во время нее (да и пару часиков позже) создается впечатление, что горло усердно полируют напильником. Зато исключена любая погрешность, да и есть лишняя доля уверенности, что вызванным сущностям не удастся тем или иным образом сбить настройку оккультного инструментария.
Даже если бы он у меня был, я не стал бы рисковать. Пусть риск и минимален, но не люблю дергать тигра за хвост тогда, когда проку от сей процедуры ровным счетом никакого. А горло поболит да перестанет. Боль — всего лишь мелкое неудобство… особенно после того как полежишь более века в могиле да еще и с гниющим колом в груди. Сначала больно, потом просто неприятно, потом и вовсе перестаешь обращать внимание. Да, болевой порог у таких как я высокий, но все же, но все же…
Пространство вокруг, растревоженное совершенно чуждыми для нашей реальности звуками, закручивалось в силовые жгуты, пробивающие канал в мир духов. Одновременно с этим трещало и рвалось на части окутывающее нас заклятье невидимости. Вот уже кто-то показывает пальцем в мою сторону, а в глазах его удивление, перемешанное с зарождающимся страхом. Пусть, недолго осталось вам спокойного жития.
Из символов по всей границе круга начинают бить лучи тускло-синего света, окончательно ограждающие нас от внешнего мира. Сквозь него великолепно все видно, но теперь и мы лишились невидимости… Возгласы удивления, смех. Видимо, большая часть пьяных и находящихся под действием наркотиков посетителей «Голубой луны» принимает нас за участников какого-то экзотического шоу для увеселения их персон. Зря! За громко играющей музыкой было довольно сложно различить шорох, который всегда возникает при преодолении существами из-за грани, барьера, разделяющего реальности.
Шорох становится сильнее и вот уже кое-кто начинает озираться по сторонам, в поисках источника звука… А он идет отовсюду. со всех сторон, со всех направлений и вот уже в шорохе начинают проскальзывать глухие стоны, уходящие в инфразвук. Они бьют по сознанию толпы, вызывая подсознательное беспокойство, вымывая алкогольно-наркотический туман и подменяя его чувством невнятной, но от того еще более жуткой угрозы. По стенам змеится невидимая, но ощутимая паутина силовых линий, ограждающая клуб от остального мира, и превращая в клетку, арену для безумства низших духов, которые не умеют ничего, кроме распространения страха и ужаса. Не того ужаса, которым пытаются пугать широкого зрителя создателя так называемых «страшных фильмов», а другого, упирающегося в бездонные глубины первобытного страха и безумия самых вязких кошмаров.
Электрическое освещение начинает мигать, становится более тусклым, а там и вовсе исчезает… Вот тут уже раздаются первые возгласы, сочащиеся не изумлением и зарождающимися опасениями, а самым настоящим страхом. Страхом, который для вызванных мною духов приятнее всего остального.
— Темно, — пожаловалась Элен. — Ничего почти не видно.
— Исправим.
Секунда и вот круг мигнул, немного сменил цвет и теперь синие лучи работали еще и как заклятие, позволяющее видеть в темноте. А посмотреть было на что!
Прямо из стены над сценой, где только что выламывался и кривлялся Боря Федосеев, вопящий, что он, дескать, дитя и порока (охотно верю. Похож, весьма похож. Но на месте его отца, я бы его в колыбели удавил), — с хрустом и скрежетом выламывался в наш мир первый, особо нетерпеливый дух. Удлиненный череп, больше всего похожий на помесь человеческого с черепом рептилии, был обтянут морщинистой кожей. В глазах полыхали зарницы зеленого пламени, ну а увенчанные острыми когтями лапы цепко держались за стену, вытаскивая своего обладателя к нам, в непродолжительную командировку в материальность.
— Ну и урод…
— Ага, я по сравнению с ним просто красавец, — брякнул Чума в ответ на замечание готессы.
Полупрозрачное тело духа источало сероватое сияние, недостаточное для освещения, но вместе с тем еще сильнее подчеркивающее опустившуюся на «Голубую луну» тьму. Визги, вопли, шум, гам… Голубая толпа рванулась было к выходу, но там успел нарисоваться другой гость иного мира — свернувшийся кольцами змей с кошачьей головой, чьи зубы никак не могли служить доказательством миролюбия. К тому же у змеюки оказалось несколько хвостов, кои она тут же пустила в дело, захомутав сразу пять содомитов. Но вот чего я не ожидал, так это того, что они послужат предметами для жонглирования. Артист-жонглер, прямо так и хочется монетку бросить.
Звезда голубой эстрады Боря Федосеев столь усердно пытался забиться в, как ему казалось, безопасное местечко, что застрял своей тушкой между ножек одного из столиков. Радостно оскалившийся дух мгновенно оседлал предмет меблировки и тот взмыл под потолок под аккомпанемент отнюдь не музыкальных воплей, издаваемых «порочным дитятком» сорока с лишним лет от роду. Тому способствовал и усеянный колючками хвост, периодически соприкасающийся с самыми «порочными» местами сего индивида.
— Вот так всадник… Да и «конь» оригинальный получился.
— Это только начало, ма шери, сейчас тут начнется такое, от чего и Чума сильно удивится. Эти существа хоть и весьма примитивны, зато срок их жизни давно перевалил за несколько веков.
— А что они могут?
— Да ничего особого. Просто буйствуют в меру своего желания и возможностей. По сути это почти что дети — все вокруг для их игрушки… Смотри, сейчас новые пожалуют.
Пожаловали… Краб с человеческими, но покрытыми хитиновой броней руками; рыцарские доспехи, части которых никак не были скреплены между собой и в этих промежутках билось желтое пламя, клуб тумана, вообще не имевший очертаний. Да, туманный гость сунулся было к границам круга, но получил разряд энергии и с раздраженным шипением убрался обратно. Вероятно обидевшись на такое невежливое по его мнению обращение, он (она или оно — сложно сказать) сгреб одного из мельтешащих поблизости голубых. Пойманный мгновенно окаменел, и эту, вовсе не историческую, окаменелость дух решил использовать как клюшку для гольфа или, скорее биту для лапты. В качестве мячика послужили разного рода предметы вроде отломанных ножек стульев и столов, а целью был тот самый всадник на «верном коне».
