Сергей Шведов - Возвращение оракула
— Вот кадры! — остервенел Демон Зла. — Всех пересажаю к чертовой матери. Развели тут во дворце свинарник.
— Я извиняюсь, ваше демоническое величество, не свинарник, а телятник, — не к месту полез с разъяснениями сведущий в сельском хозяйстве Григориус, за что и получил от разъяренного босса по полной программе.
К счастью, тюрьму его демоническое величество открыть еще не успел, так что финансисты отделались легким испугом.
— Профессионалов надо привлекать, — посоветовал Демону Зла Венидиктус. — Народ требует порядка.
Веня был прав. Слегка оклемавшийся после революции народ начал хоть и робко, но предъявлять претензии новой власти. У резиденции Демона Зла стали появляться пикеты с плакатами. «Верните наши сбережения!», «Прекратите издеваться над народом, ироды!» и прочие подобного же сорта нелицеприятные для новой власти призывы.
— Какие еще сбережения? — опешил от претензий Демон Зла.
— Я извиняюсь, — опять полез с разъяснениями Григориус, которому, видимо, мало было высочайшего мата, и он нарывался на оплеуху, — это оракул у них все деньги выгреб до последней купюры. Вон они, у нас в подвалах лежат. А людям пить-есть надо. Как бы не случилось бунта, ваше демоническое величество.
— Я что же, их с ложечки кормить должен?! — возмутился властитель мира. — Я Демон Зла. У нас здесь, между прочим, Апокалипсис, а не богадельня.
— Может, им телок раздать? — предложил Венидиктус. — Пусть они их подоят и молоко пьют.
— Вот идиот! — возмутился сведущий в зоотехнических вопросах Григориус. — Ну какое у телок может быть молоко? Они же в некотором роде девушки.
Спор о том, могут ли девушки давать молоко и хватит ли этого молока, чтобы прокормить город, затянулся и грозил перерасти в откровенную драку между главным казначеем и его заместителем, но, к счастью, как раз в этот момент во дворе губернаторского дворца появились странные субъекты. Впрочем, двоих из них Григориус и Венидиктус опознали без труда, это были горилла Антоха и такса Хлестов. А вот что касается третьего донельзя волосатого и бородатого типа в лаптях и белой полотняной рубахе, подпоясанной веревкой, то его представил присутствующим Антохин.
— Леший это, — сказал он, прикуривая от зажигалки Григориуса. — Специалист по сермяжной правде. Сиречь законник.
— А на фига нам закон! — возмутился Венидиктус. — Мы ведь нечистая сила!
— Это вы зря, — осудила казначея развязная горилла. — Порядок должен быть. Нам только беспредела в городе не хватало.
— А этот леший из призраков? — нахмурился Демон Зла. — А то подсунете какого-нибудь гуманиста-правозащитника.
— Натуральная нечисть, — обиделся Антоха. — Да и по обличью видно.
Прокурор Лютиков в новом обличье чувствовал себя не очень удобно. Мешали волосы, обильно отросшие как на голове, так и на подбородке. Иван Николаевич бороды никогда не носил, а значительную часть шевелюры потерял еще в молодости и потому к собственному превращению отнесся критически. Прямо не работник прокуратуры, а хиппи какой-то или интеллигент-народник, достигший последней степени маразма. Особенно почему-то не понравились лапти, Лютиков пытался их снять и переобуться в собственные ботинки, но, увы, ботинки тут же на глазах превращались в лапти. Даже заправить рубаху в штаны он не смог по причине отсутствия оных.
— Идиотизм какой-то, — возмущался Лютиков, разглядывая себя в зеркало. — Ну почему леший должен ходить без штанов?
— Дитя природы, — развел руками Аполлон Кравчинский.
В принципе могло быть, конечно, и хуже. Втайне прокурор даже гордился, что превратился не в собаку или попугая, не говоря уже о черте, а всего лишь в лешего, существо хоть и скандальное, но не вызывающее отторжения у простого народа А борода придавала прокурору солидности. Правда, все попытки ее укоротить заканчивались ничем. Она отрастала до прежних размеров прямо-таки с феерической быстротой.
— Имидж, — вздохнул Кравчинский, внимательно наблюдавший за тем, как прокурор пытается облагородить свой облик, — ничего не поделаешь.
…Демону Зла леший не очень понравился. Ни рогов тебе, ни хвоста, а вместо копыт какие-то дурацкие лапти.
— Это точно, — солидаризировался с боссом Григориус. — Что это за власть, которая ходит в лаптях и ездит в «жигулях».
— В каких еще «жигулях»? — обиделся Антохин. — Мы на «мерседесе» приехали. Мой тебе совет, демон, бери, что дают. Лешие тоже на дороге не валяются.
— Возьму, — неожиданно согласился авторитет, — если ты меня от телок избавишь.
— Это в каком смысле? — не понял Антохин. — В переносном?
— В прямом. Вон, слышишь, мычат.
— А зачем вы их столько понагнали? — удивился Петр Васильевич Хлестов.
— Тебя не спросили, — огрызнулся Демон Зла.
И тут Иван Николаевич Лютиков неожиданно даже для себя оказался на высоте положения. Вдруг неведомо откуда в его руках появилась дудочка, на которой он и заиграл красивую мелодию. И служилось чудо. Из губернаторского дворца потянулись на зов лешего благодарно мычащие животные, здесь же во дворе они стали выстраиваться в красивые колонны, словно для участия в параде, а потом дружно, под все ту же ласковую музыку, двинулись прочь. Леший играл до тех пор, пока последний телячий хвост не скрылся за поворотом.
— Специалист, — прокомментировал случившееся Венидиктус. — Я бы взял.
На его демоническое величество парад телок произвел очень благоприятное впечатление. Леший тут же был зачислен в штат с приличным окладом в десять тысяч долларов.
— Но чтобы порядок на улицах был, — строго сказал демон. — И никаких плакатов! Развели тут демократию, понимаешь.
— А я мог бы помочь в финансовых вопросах, — гавкнула такса.
— Хлестова тоже возьми, — подсказал Венидиктус. — Пусть поможет нам с Григориусом в деньгах разобраться.
Надо признать, что Петр Васильевич оказался очень ценным работником. Пока согнанные из окрестных домов бабы освобождали апартаменты Демона Зла от коровьих лепешек, прирожденный финансист Хлестов в два счета разобрался с наличкой, освободив подвалы и переправив деньги туда, где им и надлежало быть, то есть в банки. Приглашенные Петром Ивановичем экономисты, бухгалтеры и кассиры справились со своей работой даже быстрее, чем бабы, которые без конца ругались с приставленными к ним для присмотра оборотнями по поводу низкой якобы оплаты каторжного труда.
— У нас вам здесь не социализм! — прикрикнул было на них Григориус. — У нас апокалипсис и армагеддон одновременно.
Зря он про этот армагеддон упомянул. То есть пока бабы считали, что грядет социальная революция, они вели себя скромно, как и подобает наемным работницам, но стоило только Грине, чтоб он провалился, растрепать об истинных целях революционеров, как тут же начался натуральный шабаш. Бабы стали превращаться в ведьм. А ведь только-только избыли из дворца телок. Венидиктус как увидел эти превращения, так ему сразу стало плохо. Захотелось бежать из этого чертова дворца, и бежать как можно дальше. И даже не потому, что Венидиктус Стеблов был завзятым моралистом, а просто считал, что и при армагеддоне в сексуальной сфере должен быть какой-то порядок. К сожалению, ведьмы думали иначе, а наступившая ночь и вовсе привела их в неистовство. Его демоническое величество всерьез подумывал об эмиграции, ибо и у Демонов Зла силы не беспредельны. Венидиктус с Григориусом были истасканы до такой степени, что в буквальном смысле не стояли на ногах. Несколько дольше продержался Кеша, который, кстати говоря, и призраком-то не был, и страдал совершенно невинно только потому, что его угораздило родиться мужчиной. От жарких объятий ведьм сумел уклониться только Петр Васильевич Хлестов, сославшись на преклонный возраст и собачий статус. После чего раззадоренные ведьмы хлынули беспорядочной толпой на улицы города, вовлекая в свой хоровод всех попадавшихся навстречу особей мужского пола.
— В гробу я видал этот армагеддон, — сказал Венидиктус, с трудом вставая на четвереньки. — Как хочешь, Саша, но еще один шабаш я просто не Переживу.
— Утрясется как-нибудь, — неуверенно сказал Демон Зла, вяло шевеля помятыми крыльями — Сами же просили.
— Так ведь баб у него просили, — обиделся Григориус. — Чтоб он сдох, этот хмырь инопланетный! Если не видишь разницу между бабой и ведьмой, то нечего на Землю соваться.
— Лешего надо пригласить, — вздохнул оживший Кеша. — Подудит в дудочку — они и успокоятся.
— Какая дудочка, придурок! — осадил его Венидиктус. — Это же не телки — это ведьмы! Короче, мужики, кончать надо с этим армагеддоном.
* * *Льва Игнатьевича Гуслярова наступление Судного дня застало врасплох. В принципе, проинформированный Аркадием Семеновичем Ивановым, он ожидал событий, но никак не предполагал, что они примут такой масштаб и выльются в такие похабные формы. Гайосар Йоан намекал лишь на небольшие беспорядки, которые слегка обеспокоят обывателей и облегчат приход к власти новых созидательных сил. Однако ко всему привычный наш народ как-то вяло реагировал на сообщения о грабеже банков и о появлениях на улицах города отдельных непотребного вида субъектов, названных журналистами призраками. Ну призраки и призраки. Никто даже в вину властям этого обстоятельства не поставил. Хотя могли бы, кажется, спросить, по какому праву у нас так разгулялся антиобщественный элемент. Пикет бы хоть выставили у мэрии, что ли. Но нет, никто даже не пошевелился. И вот досиделись до армагеддона.
