Анна Ветер - Миледи Трех миров
Это оказалась маленькая резная шкатулка, которую я долго пыталась, но так и не смогла открыть (ноготь сломала!). Я увидела и даже почувствовала ужас, промелькнувший в глазах Черного колдуна, его резкое па в сторону шкатулки, и та, зависнув на мгновение в воздухе, упала на возникшую откуда-то огромную подушку. Затем Никорон подошел к подушке, поднял шкатулку и, осторожно, но решительно поставив ее обратно на стол (и как он не боится, что я ее опять в него швырну?), зло прошипел:
— Думай, прежде чем что-то сделать. Если бы этот ларец (ах, это ларец!) разбился, то сейчас на месте замка была бы одна огромная воронка, а от тебя и меня осталась только пыль! (Так это бомба!)
— Нечего разбрасывать опасное оружие где попало! — парировала я, оседая на стул. — Зачем ты это сделал? — вернулась я к прежнему разговору, который волновал меня куда больше, чем мои возможные останки в виде пыли.
— Сделал что? — Колдуна, похоже, больше волновало второе.
— Подставил Серга. И почему ты такой нехороший? Что, папа биль злой, мама биль злой, а ты весь в родителей?
— Все очень просто, — начал Никорон, пропустив мою последнюю реплику мимо ушей. — Я, как ты, наверное, знаешь, давно ждал и готовился к нашей встрече. Уж я-то был уверен, что ты появишься! Не то, что эти скептики. Досконально изучив твое поведение и поступки (натуралист выискался!), я понял, что ты все делаешь наперекор логике и под воздействием определенных эмоций. Следовательно, требовалось создать такую ситуацию, при которой ты бы сочла Совет — врагом, а нахождение в Серебряном дворце — небезопасным или неразумным. Что я и сделал (Ага, он еще и стратег на мою голову!). Совет ищет твоего дружка (очень удачно получилось, что таковой у тебя появился), ты, пряча его, скрываешься от Совета, а о возвращении в Серебряный дворец не может быть и речи, так как через тебя Совет быстро найдет твоего ветерка. Я прав? Вот и все. Я избавился от многих проблем благодаря твоему дружку и твоей сверхмерной эмоциональности.
Я была разбита. Вот стоит живое доказательство невиновности моего дорогого летуна, а я ничего не могу сделать. Катастрофа! Я разве что не скрипела зубами. И все же моя надежда на хороший исход засияла немного ярче, а решимость покинуть этот «гостеприимный уголок» и при этом не забыть прихватить с собой осколочек зеркала Правды стала непоколебимой. Оставалось найти ответы на два ма-а-леньких вопросика: как незаметно стянуть осколок и как отсюда сбежать.
«Гений политики и тактики ведения партизанских войн» осведомился, хочу ли я еще побродить по его замку или буду сидеть в этой комнате, предаваясь горестным мыслям оставшееся время? На что я сразу заявила о желании немного отдохнуть, но непременно «догулять» после обеда, чем вызвала недовольство Никосика, хотя никаких возражений с его стороны не последовало. После чего я сразу была отконвоирована (а не перемещена, по здешнему обычаю!) до «темницы», в которой, как я с усмешкой отметила, вся мебель вновь стояла на своих местах. Педант, блин.
Расположившись на кровати и закрыв глаза, чтобы ничего меня не отвлекало, я лихорадочно начала, словно какой-то генератор идей, вырабатывать план за планом, которые при детальном рассмотрении лопались один за другим. Я уже хотела встать и от досады начать биться головой о стены, причем все сразу, когда в тоннеле моих размышлений замаячил свет. Лихорадочно «держа задумку за хвост», чтобы она не посмела ускользнуть, и разложив все по полочкам, я еще раз взвесила все «за», «против» и «воздержался». Только после этого, руководствуясь принципом, что «попытка, говорится, не пытка», потихоньку приступила к реализации своего плана по коварному похищению осколка. Хотя задумка имела множество «если», «может, да, может, нет» и «авось пронесет», я все равно верила в победу. А как же иначе?
Для начала я встала на середину комнаты и потребовала себе платье, мотивируя это тем, что «надоело ходить в брюках, хочу прилично выглядеть». Появившееся платье пришлось мне впору (когда это колдун успел снять с меня мерки?), правда, я бы предпочла несколько другой цвет, но выбирать не приходится… Приодевшись и распустив волосы по плечам, я громко высказала желание «догуливать законно положенное время». Это время мне было предоставлено тут же, вероятно, Нику не терпелось увидеть меня в платье (это я себе льщу). Снова, как и в первый раз, встретив колдуна в конце коридора, я мило ему улыбнулась и начала свою атаку по деморализации противника посредством женского обаяния в надежде, что объект совсем истосковался по женскому вниманию:
— Никорон, давай мириться. Я тут подумала, все взвесила и пришла к выводу, что следует решить все наши трения полюбовно. Раз уж я не могу отсюда выбраться (пока!), а ты хочешь (хотеть не вредно, вредно не хотеть!) от меня наследника, давай хотя бы соблюдем какие-то рамки приличия по ухаживанию. Ну, например, ужин тет-а-тет. Как считаешь? — выпалила я на одном дыхании, при этом стараясь, чтобы мое предложение выглядело достаточно соблазнительным.
Он долго вглядывался в мои абсолютно «честные» глаза, затем, усмехнувшись уголком рта (как же без этого?), взмахом руки предоставил моему взору небольшой столик со свечами, бутылкой вина, парой бокалов и еще чем-то сладким в вазочке, возникший посреди зала.
— Нет, — сказала я голосом капризного ребенка, — я хочу что-то поуютней, поинтимней. А то здесь как на площади, — обвела я взглядом зал и наморщила нос. — Вот в моем мире для таких ужинов есть небольшие комнатки в ресторанах. — Ник задумался. — Думаю, вторая комната, которую я недавно осматривала, очень подошла бы, — быстро подсказала я, продолжая гнуть свою линию, глупо улыбаясь. Наверное, сейчас, я выгляжу полной идиоткой!
Небольшой взмах его руки — и мы в той самой комнате (что и требовалось!). Посреди стол, по бокам два стула. Вино, конфеты, еще что-то там продолжало украшать скатерть и радовать глаз, хотя именно сейчас меня это нисколечко не интересовало. Я «лучезарно» улыбнулась и уселась на один из стульев. Колдун сел напротив и откинулся на спинку стула, сложив руки на груди (не очень-то красиво так сидеть перед дамой).
Открылась бутылка и сама разлила свое содержимое по нашим бокалам. Я принялась рассказывать собеседнику о своем чудесном детстве, школе, институте, о первой любви, при этом в огромных количествах поглощая вино, которое заботливо подливала та же бутылка. Никорон совсем не пил — бокал его стоял полный (непьющий мужик — мечта российской женщины!), не ел, а лишь наблюдал за тем, как это хорошо получается у меня. Первая бутылка опустела довольно быстро, в ход пошла вторая (сколько их там припасено на этот раут?).
Еще со времен своего взросления я поняла, что никогда не пьянею. Спиртное может заплести мой язык, немного покружить голову, но она (в смысле, голова) всегда остается ясной. Поэтому я пила очень редко, немало удивляя всех вокруг (все равно никакого удовольствия). Единственное, что приходило застольному народу в «затуманенную» голову, — я выпендриваюсь или просто стесняюсь показываться пьяной. Мои друзья же не раз пытались меня нагло споить, уверяя, что я либо не так пью, либо не столько, сколько нужно. Чтобы не обижать их в «высоких порывах», не говорить новеньким постоянно о своем удивительном организме и не переводить зазря алкоголь (которого почему-то постоянно не хватает), я научилась правдиво выглядеть «жутко пьяной», причем в «пьяную роль» я входила легко, перевоплощаясь полностью и надолго. Называла я это состояние — «пьяным настроением». Вот в таком пьяном настроении я сейчас и сидела перед колдуном.
— Слушай, ты меня уважаешь? — «с трудом» выговорила я. — А почему букетик-ик мне не преподнес, даже цветочка не подари-ил, — выразительно надула я губы. — Вот оно, гостепр… гоприим… гос-те-при-им-с-т-во! Срам. — Никорон собирался уже поднять руку. — Не-э, — закачала я указательным пальцем у него перед носом, заметив этот его жест, — ты мне сам при-ик-неси, без кол-кол-дства, хватит руками махать. Че те, трудно, че ли? Для такой очаровательной девушки, — возразила я, «кокетливо» поправляя локон на плече.
Колдун посмотрел на меня, что-то прикидывая в уме, я в этот момент улыбалась ему самой любезно-пьяной улыбкой, какую смогла из себя выжать, вперяя в него свой «мутный» взор и порхая ресницами. И тут он встал и вышел из комнаты. Не знаю, то ли ему надоело мое «пьяное» общество, то ли решил показать, что и он может быть джентльменом, не важно, главное, ушел. И это самое главное!
Я вскочила, стараясь производить как можно меньше шума, подошла на цыпочках к двери и, увидев пустоту коридора, галопом понеслась в комнату номер три с волшебными экспонатами. Забежав, я не мешкая схватила драгоценный осколок, задрала платье и сунула его в заранее заготовленную подтяжку. Черт, колется! В смысле, колется не черт, а осколок… Ну, вы поняли. Затем быстро, как только могла, вернулась обратно.
