Шпион из будущего (СИ) - Леонов Дмитрий Николаевич

– И шпионы настоящие?! – восторженно зашептал Вовка.

– Ещё как настоящие! – ответила бабушка. – И один из них, точнее – одна, уже здесь.

– Ух ты! – только и смог сказать Вовка.

– Вовочка, ты мне обещал вчера найти телефон электриков, – дед уже закончил прибираться на кухне.

– Дед, погоди ты со своими электриками! – осадила его Мария. – Нам с Вовочкой надо срочно сходить в одно место. Вовка, одевайся, а я паспорт возьму.

Уже на улице, с трудом поспевая за бабушкой, Вовка спросил:

– А куда мы идём?

– В местный отдел ФСБ, – ответила внуку Мария. – Чтобы рассказать про шпионов.

Отдел ФСБ располагался в неприметном кирпичном домике бывшего стройуправления. Отдельный вход был закрыт металлической дверью. Мария нетерпеливо ткнула пальцем в кнопку звонка. Дверь открыл молодой парень.

– Что вы хотели?

– Я хочу заявить о готовящемся преступлении, – решительно сказала Мария и кивнула на Вовку. – Это со мной.

Парень закрыл за ними металлическую дверь и кивнул на открытый кабинет.

– Проходите, присаживайтесь.

Усевшись на стул, Мария тут же положила перед собой паспорт. Парень тоже сел за стол, придвинул к себе стопку бумаги и взял ручку.

– Слушаю вас!

– Я, Климова Мария Тимофеевна, 1973 года рождения, считаю своим долгом заявить следующее…

Спустя полчаса парень утёр пот со лба, поворошил исписанные листы и растерянно спросил:

– Итак, вы утверждаете, что посредством машины времени, которую изготовил ваш внук Вова, вы заглянули в будущее и увидели, что через 25 лет, в 2053 году некие неопознанные граждане высказывают намерение послать в наше время агента с целью совершить покушение на президента Российской Федерации. А сегодня, увидев в новостях сюжет с пьяной девушкой, голышом разгуливающей по улице, вы поняли, что агент уже прибыл в наше время, и теперь нашему президенту грозит смертельная опасность. Я всё правильно записал с ваших слов?

– Да! – кивнула Мария. – Немедленно доложите об этом своему начальству!

– Конечно же, – послушно кивнул парень. – Но я хочу уточнить некоторые детали. Вот этот агент, который прибыл из будущего, кроме того, что он голый и женского пола, какие-то другие особые приметы имеет?

– Конечно же! – проявил инициативу Вовка. – Она негритянка и говорит по-украински. Укроафриканка.

– То есть вражеский агент – говорящая по-украински негритянка? – ещё раз уточнил ФСБшник. – А вам не кажется, что было бы несколько нелогично засылать сюда столь приметного агента?

– Почему? Очень даже логично! – возразила Мария. – На неё никто не подумает.

– А по-моему, это как-то глупо, – не согласился парень.

– Так это же американцы её послали! – снова встрял в разговор Вовка. – А про них ещё Задорнов писал – "Ну тупые!!!"

ФСБшник пристально поглядел на Вовку, потом перевёл взгляд на Марию, глубоко вздохнул и произнёс:

– Хорошо, я доложу это кому следует. Вы можете быть свободны. Вам вызвать машину?

– Нет, мы тут недалеко живём, – убирая паспорт, поблагодарила Мария.

Глава 3

Анна шла по московским улицам. Она ненавидела этот город все двадцать два года своей жизни – эти дома, эти улицы, этих людей. Для неё Москва была олицетворением зла, которое разрушило её жизнь. Даже не разрушило – не дало ей сложиться.

Она родилась в Черкассах. Мама – простая украинская девчонка, папа – беженец из Ливии. Он приехал в Украину сознательно, хотя мог остаться в Германии. Хотел строить новый мир – свободный и демократичный. Даже добровольцем пошёл в армию. Но со службой у него не сложилось, подробности он никогда не рассказывал. Маленькая Анна тогда этим не интересовалась, ей хватало своих переживаний.

Детство проходило беззаботно – от дома до Днепра было рукой подать, и их дворовая компания всё лето проводила на берегу. Подруги даже хвастались, что к осени были почти такие же загорелые, как Анька. Проблемы начались в школе. Первым звоночком был отказ в участии в конкурсе вышиванок. Завуч отозвала её в сторонку, долго пыталась выговорить фамилию её отца, потом обречённо махнула рукой:

– Аня, скажи своей маме, чтобы завтра пришла в школу.

На следующий день мама оставила её у дверей учительской, а сама с насторожённым видом пошла встречаться с завучихой. Назад в коридор она вышла в слезах.

– Но ведь это дискриминация! У нас же демократия!

Шедшая следом завучиха подчёркнуто спокойным голосом отвечала:

– Да, демократия. Вы же знаете, что демократия – это власть народа. Коренного народа. А коренной народ в нашей стране какой?

– Но моя дочь тоже украинка! – со слезами в голосе ответила мама.

– Ага, а её папа – хлопец из соседнего села! – с сарказмом подхватила завучиха. – Короче, вы можете делать всё, что вам угодно. Но я вам настоятельно не рекомендую приводить свою дочь на конкурс.

– Я это так не оставлю! – пообещала мама. Завучиха молча пожала плечами.

Чиновник Департамента освіти та гуманітарної політики, куда потом отправилась мама, был сама любезность.

– Да, я полностью разделяю ваше негодование. Если бы это произошло в каком-нибудь Воронеже, я совершенно не удивился. А когда такое творится в нашем городе – это просто возмутительно. Но я понимаю, почему это случилось. Завуч вашей школы – человек пожилой, родилась ещё в Советском Союзе. Разумеется, это наложило отпечаток на её мировоззрение. Тот тоталитарный строй, та несвобода, которую насаждал у нас оккупационный московский режим, до сих пор влияют на нашу жизнь. Конечно, мы боремся с этими проявлениями, но должно пройти время, смениться поколения…

– То есть ей можно пойти на конкурс? – мама кивнула на дочь, сидевшую на соседнем стуле. Чиновник смутился.

– Понимаете ли…

– Мне всё ясно! – мама резко дёрнула Аню за руку. – Пойдём отсюда!

– Почему мне нельзя идти на конкурс? – уже на улице спросила она у мамы. – Кто в этом виноват?

– Ты же слышала, что сказал дядя. Советский Союз и русские оккупанты.

А потом началась война. То есть война была всегда, но где-то там далеко, на востоке. А сейчас она подошла совсем близко – пророссийские террористы начали наступление. Но все, конечно же, знали, что это воюет русская армия. На второй день высоко над Днепром промчалась пара реактивных самолётов. Они шли с востока. Школьники высыпали на улицу. Учителя пытались загнать детей в убежище, но все хотели посмотреть, что будет дальше. Анна вместе с одноклассниками залезла на забор, чтобы лучше видеть. Василь, у которого отец был военным, достал бинокль. Снова послышался грохот турбин самолётов.

– Наши? – Анна с надеждой подёргала за штанину Василя.

– Нет, москальские, со звёздами, – ответил он, не опуская бинокль. – На аэропорт пошли, сейчас бомбить будут.

И действительно, вскоре с западной окраины города послышались глухие взрывы, и над домами стали расплываться столбы дыма.

– А где же наши литаки? – воскликнула Анна, но никто ей не ответил.

На следующий день по городу поползли слухи, что российские танки уже на восточном берегу Днепра. Вечером отец сказал:

– Все керивники разбежались, власти больше нет. Здесь больше делать нечего, мы уезжаем.

– Куда? – испуганно спросила мама.

– В связи с российской агрессией американцы открыли квоты для эмигрантов. Я попросил знакомых помочь с документами. Но они хотят грошей.

– Конечно же, заплати! – ответила мама.

Деньги помогли решить все проблемы. Через несколько дней они уже ехали в Варшаву, а оттуда вылетели в Лос-Анджелес. Покидать родной город, где она родилась и пошла в школу, было очень жалко. Мамины родители с ними не поехали – мол, уже не в том возрасте, чтобы всё менять.

В Штатах их семья обосновалась в Сакраменто – оказалось, что там большая украинская диаспора. Встретили очень хорошо – все сочувствовали беженцам от пророссийских террористов. Помогли и с жильём, и с работой. Поначалу можно было обходиться без английского, хотя язык Аня выучила быстро.