Наталья Егорова - Дырофермеры
– Они выдвигали дополнительные требования?
– Ни единого, грагра. Просто пересылали сырье и не платили.
– Получили ли они инструкцию?
– Безусловно, грагра Йо, на общегалактическом и на самом распространенном языке П-21. И почти сразу отправили ее обратно.
Странные существа, странная логика.
– Наконец, семь оборотов Лурйона назад начала поступать оплата – правда, в жидком виде, но радиоактивная составляющая очень качественная. Как только оплата была получена полностью, автоматы начали производство.
– А что за продукцию они запрашивали, гра Йаф.
Левое крыло советника мелко задрожало. Йо Хо первый раз видел излучаемое им недоумение.
– Местное неразумное земноводное в текстильной упаковке.
– В живом виде?
– Да, грагра. И вот что странно. Обычно такие заказы мы получаем при недостатке живой биологической массы. Но в качестве сырья мы также неоднократно получали биологическую массу, причем зачастую в живом виде: насекомые, те же земноводные, полуразумное млекопитающее!
Да. Непостижимая логика.
Йо Хо кивнул глазами и бессознательно погладил пушистого зверька с четырьмя лапами. Тот мелко завибрировал задним отростком и произвел короткий мелодичный звук. Йо Хо умилился, как всегда при взгляде на это малоногое и малоглазое.
– Мы получили даже представителя господствующей разумной расы и включили его в счет оплаты. Он передан на воспитание на С-12 – генетическая карта тамошних жителей всего на 0,2 процента отличается от П-21.
Малоглазое принялось чесать лапой за рудиментарным крылышком на голове.
– Словом, я считаю аборигенов П-21 слишком непредсказуемыми и ненадежными партнерами.
Йо Хо вздохнул и свернул хоботок.
– Хорошо, гра Йа. Закончите партию и закукливайте автоматы. И вычеркните П-21 из списка потенциальных заказчиков.
* * *
Нобелевка, а с ней всемирное признание, снова обошли Витьку стороной.
Под лягушачьим ливнем жители Гуляевки не сразу заметили, что дырьки сворачиваются в клубки, становясь похожими на лысоватых ежиков. Каждый засунул лапки в дыру на пузе, после пропихнул туда же голову и самым невообразимым образом вывернулся наизнанку, всасывая сам себя.
Серые круги еще некоторое время парили в воздухе. Если кому-нибудь пришло в голову поэкспериментировать, возможно, оказалось бы, что они по-прежнему втягивают предметы. Но гуляевцы были слишком ошарашены, а единственные, кто сохранял трезвый рассудок – Игнат Фомич и Витька – занимались сбором и сортировкой: лягушек в одну корзину, носки – в другую.
Телекомпания невероятное событие заснять не успела. Правда, камера съемку все-таки вела, но ее буквально на первой секунде повалили, и весь сюжет состоял из лениво бегущих по небу облаков и бессвязных криков.
Произошедшее оставило послевкусие неловкости. Никому не хотелось вспоминать, как они швыряли дырьков, топтали лягушек и кричали всякие глупости. Все предпочли делать вид, что никаких дырьков никогда и на свете не было, а статьи – ну, мало ли чего в этих статьях понапишут, не верить же теперь всему подряд.
Воспоминанием о тех днях в Гуляевке осталась только статуя мэра. Сваянная наспех, за три года она раскрошилась, так что вместо задумчиво-вдохновенного лица получилась монстроватая рожа, а левая рука и вовсе откололась.
Подростки густо расписали статую из баллончиков, а на обрубок дядя Гога повесил рекламу своей пекарни.
Французский ресторан в Гуляевке просуществовал два года, потом Игнат Фомич увлекся стеклодувным искусством. Стеклянные скульптуры его работы сделались так популярны (две из них до сих пор выставляются в Третьяковской галерее), что витькина мама уволилась из Сельбанка и посвятила все время вышиванию крестиком картин – милых, хотя и не выдающихся.
А что же сам Витька?
Свою добрую славу Витька все же заполучил – много лет спустя, когда изобрел многоканальный межпространственный телепортатор. Правда, к тому времени он успел избавиться от прозвища Муха-брык, обзавестись умением гладко говорить, женой Еленой Ивановной, тещей с тестем, четырьмя детьми, геморроем и гипертонией, а потому радоваться всемирной известности ему стало слегка некогда.
