Фредерик Браун - Звездная карусель
Потом он принялся рассуждать.
- Исходя из предпосылки, что эти звезды начали двигаться одновременно, - бормотал он себе под нос, - предположим, что и остановятся они одновременно. Когда? Скажем, завтра в десять вечера.
Он проверил это предположение, нанеся на карту соответствующие позиции звезд. Нет, не то!
Час ночи? Уже что-то похожее на дело.
Полночь?
Вот оно! Во всяком случае, достаточно близко. Несколько минут разницы в ту или иную сторону значения не имели, так что тратить время на точные вычисления не стоило. Теперь он знает все. Невероятно, но факт!
Профессор Хейл еще раз приложился к бутылке и мрачно уставился на карту. Потом прошел в библиотеку, взял справочник и получил нужную информацию. Адрес.
С этого момента начинается эпопея странствий профессора Хейла. Правда, как оказалось, бесполезных, но все же в чем-то сравнимых со странствиями Одиссея.
Начал он с того, что сделал еще глоток. Затем ограбил сейф в кабинете ректора, благо комбинация цифр была ему известна. Записка, которую он оставил в сейфе, могла служить образцом лаконичности:
"Взял деньги. Объясню потом".
После этого он сделал еще глоток, сунул бутылку в карман, вышел на улицу и подозвал такси.
- Куда, сэр? - спросил шофер, когда пассажир сел.
Профессор Хейл назвал адрес.
- Фремонт-стрит? Простите, сэр, но я не знаю, где эта улица.
- В Бостоне, - сказал Хейл. - Ах да! Я же вам этого не сказал! В Бостоне.
- Это что - в штате Массачусетс? Пожалуй, далековато отсюда.
- Тем более нет оснований тратить время на пустые пререкания, - рассудительно сказал профессор Хейл.
Короткие переговоры под шуршание бумажек, изъятых из ректорского сейфа, рассеяли опасения шофера, и они покатили.
Ночь для марта выдалась на редкость холодная, а обогреватель в такси работал не слишком хорошо. Зато "Тартановый плед" отлично согревал и профессора, и шофера, так что через Нью-Хейвен они промчались, распевая старинные ковбойские песни:
- "Мы несемся, мы несемся в дикий голубой простор!"
По слухам, которые, впрочем, могут и не соответствовать действительности, в Хартфорде профессор Хейл якобы одарил сияющей улыбкой даму, которая ждала последнего трамвая, и осведомился, не в Бостон ли ей надо. Но, по-видимому, она ехала не в Бостон, потому что в пять часов утра, когда такси остановилось перед домом номер 614 по Фремонт-стрит в Бостоне, в нем сидели только профессор Хейл и шофер.
Профессор Хейл вылез и поглядел на дом. Это был типичный особняк миллионера, окруженный высокой чугунной оградой с колючей проволокой поверху. Ворота и калитка были заперты, а звонка, во-видимому, не имелось.
Но дом находился от тротуара не дальше чем на бросок камня, и профессор Хейл не преминул воспользоваться этим обстоятельством. Он бросил камень. Потом еще один. В конце концов ему удалось разбить окно.
Вскоре в образовавшуюся дыру просунулась чья-то голова. Дворецкий, решил профессор Хейл.
- Я профессор Милтон Хейл! - крикнул он. - Мне нужно немедленно увидеть мистера Резерфорда Снивели. По крайне важному делу!
- Мистер Снивели в отъезде, сэр, - сказал дворецкий. - А вот окно...
- К черту окно! - объяснил профессор Хейл. - Где Снивели?
- Ловит рыбу.
- Где?
- Я получил распоряжение не давать этих сведений.
Быть может, профессор Хейл был несколько навеселе.
- Нет, вы их дадите! - крикнул он. - По приказу президента Соединенных Штатов!
Дворецкий засмеялся.
- Я его что-то не вижу.
- Так увидите! - сказал Хейл и снова влез в такси. Шофер спал, и профессор потряс его за плечо.
- В Белый дом, - сказал профессор Хейл.
- А?
- В Белый дом в Вашингтоне, - пояснил профессор Хейл. - И поживее!
Он вытащил стодолларовую бумажку. Шофер посмотрел на нее и испустил стон. Но сунул ее в карман и включил мотор.
Пошел легкий снег.
Когда такси скрылось за углом, Резерфорд Р.Снивели, ухмыляясь, втянул голову в комнату. Мистер Снивели не держал дворецкого.
Если бы профессор Хейл был блике знаком с привычками эксцентричного мистера Снивели, он знал бы, что вся прислуга в доме номер 614 по Фремонт-стрит приходящая и уже в двенадцать часов дня покидает особняк, куда приходит в десять. Если не считать этих двух часов, мистер Снивели постоянно пребывал в величественном одиночестве. Ни друзей, ни светских знакомых у него не было. Все свободное время, которое у него оставалось от управления делами одной из ведущих галантерейных фирм страны, он проводил в своей домашней мастерской за изготовлением всевозможных занятных приспособлений и аппаратов.
У Снивели была пепельница, которая услужливо подавала ему зажженную сигарету всякий раз, когда он протягивал к ней руку, и радиокомбайн, который автоматически включался на программах, оплачиваемых фирмой "Снивели", и выключался, едва они подходили к концу. Его ванна мелодично аккомпанировала ему, когда он затягивал песню, плескаясь в воде, и еще у него была машина, которая читала ему на сон грядущий вставленную в нее книгу.
Пусть жизнь Снивели была одинокой, но ее, несомненно, скрашивал некоторый комфорт. Конечно, он был чудаком, но человеку с ежегодным доходом в четыре миллиона это вполне по карману. А уж если ты начал жизнь сыном кассира в мелком пароходстве, то это и совсем неплохо.
Мистер Снивели проводил такси самодовольным смешком, возвратился в постель и уснул сном праведника.
"Значит, кто-то разобрался, в чем дело, на девятнадцать часов раньше срока, - подумал он, засыпая. - Ну и на здоровье!"
Ни один уголовный кодекс не предусматривал наказания за то, что он сделал...
В этот день астрономические отделы книжных магазинов стремительно опустели. У широкой публики вдруг проснулся горячий интерес к небесным явлениям, и даже древние пропыленные тома ньютоновской "Principia" шли нарасхват по бешеным ценам.
Эфир заполнили сообщения о новых небесных чудесах. Однако в них было очень мало не только науки, но и просто здравого смысла, ибо почти все астрономы в этот день крепко спали. Двое суток они не смыкали глаз, но на третьи, измученные душой и телом, махнули рукой на звезды, считая, что им (астрономам, а не звездам) следует немного соснуть, а небесные светила могут сами о себе позаботиться.
Баснословные гонорары, предложенные телевизионными и радиокомпаниями, соблазнили двух-трех из них, и они попробовали выступить с лекциями, но чем меньше будет сказано об этих плачевных попытках, тем лучше. Профессор Карвер Блейк, объясняя многочисленным телезрителям разницу между апогеем и перигеем, впал в каталептическое состояние.
Большой спрос был и на физиков. Однако попытки связаться с самым именитым из них оказались тщетными. Краткая записка: "Взял деньги. Объясню потом", - единственный ключ к исчезновению профессора Милтона Хейла - ничего не дала. Его сестра Агата опасалась худшего.
Впервые за всю историю человечества астрономические новости печатались в газетах под аршинными заголовками.
Снегопад, начавшийся утром на Атлантическом побережье, все усиливался. Перед въездом в Уотербери (штат Коннектикут) шофер профессора Хейла почувствовал, что всему есть предел. Что он, железный, что ли, чтобы без передышки гонять то в Бостон, то в Вашингтон? Разве можно требовать такого от человека хоть бы и за сто долларов?
И уж, во всяком случае, не в такой буран. Видимости никакой, даже когда удается разлепить веки.. А пассажир храпит себе на заднем сиденье. Почему бы не съехать на обочину и не подремать часок? Всего часок! Пассажир ведь и не заметит ничего. И вообще, псих какой-то - кажется, мог бы сесть на поезд или на самолет.
Бесспорно, профессор Хейл мог бы воспользоваться этими видами транспорта, если бы вспомнил про них. Но он мало куда ездил, да и "Тартановый плед" сыграл свою роль. Профессор Хейл привык пользоваться такси - ни тебе билетов, ни пересадок. В деньгах он не был стеснен, голова его, окутанная "Тартановым пледом", не сработала, и он не подумал о том, что при длительной поездке на такси имеет дело с человеческим фактором.
Но когда он, совсем оледенев, проснулся в неподвижной машине, ему пришлось-таки об этом подумать. Шофер спал богатырским сном и, сколько ученый его ни тряс, продолжал храпеть. В довершение всего часы профессора Хейла остановились, и он не имел ни малейшего представления ни о времени, ни о том, где он может находиться.
К несчастью, он так и не научился водить автомобиль, а потому, сделав энергичный глоток, чтобы немного согреться, вылез из такси, но тут рядом с ним остановился другой автомобиль.
Это была полицейская машина, а за рулем сидел замечательный полицейский - один полицейский на миллион.
Хейл замахал руками.
- Я профессор Хейл, - завопил он, перекрикивая вой ветра. - Мы заблудились. Где я нахожусь?
- Влезайте скорей ко мне, пока совсем не замерзли, - распорядился полицейский. - Уж не вы ли профессор Милтон Хейл?
