Александр Матюхин - Голова, которую рубили-1
Выпили.
После четвертого стакана мысли мои полетели совсем уж в непонятном направлении, а скорее всего, куда-то в сторону затылка. Лишь очень и очень чудовищным усилием воли я выдавил:
— Чем рубить-то будешь?
— Щас! Один момент! — Мусорщик с кряхтением нагнулся и полез под стол. До моих ушей донеслось невнятное бормотание, что-то насчет Севиной прабабушки, чиханье, гулким эхом отразившееся от стенок туалета, и, наконец, он вылез, сжимая в руках топор.
Штука эта действительно имела угрожающий вид. Особенно в руках Карла. Широкая ручка светло-коричневого цвета заканчивалась блестящим плоским лезвием, грозно возвышавшимся над Мусорщиковой макушкой. На секунду мне показалось, что топор сейчас выскользнет из его рук и придавит Карла всем своим весом. В том, что топор довольно тяжелый, сомневаться не приходилось.
Но ничего не произошло. Мусорщик со звоном положил топор на стол, едва вновь не опрокинув стаканы, и повернул ко мне свой толстый нос:
— Вот это штука! Правда, товарищи? Таким топором не только шеи рубить можно! Гусеницы у тракторов без труда берет.
Я не стал интересоваться, зачем перерубать гусеницы тракторам.
— Ты и вправду собираешься рубить этим?
— Предлагаешь что-нибудь лучше?
— Зачем вообще рубить? Можно обойтись, ну... запугиванием, скажем.
— Запугаешь их, как же,— хмыкнул Мусорщик и разлил на два стакана.
— А тост? — Я принял стакан, приятно холодивший пальцы.
— Тост? Тост будет! — Мусорщик шумно вздохнул, от чего покрылся весь белыми пятнышками величиной с копейку нового образца и объявил: — Пьем, значит, за инопланетян, ко- * торые своим присутствием на Земле делают некоторых людей богатыми и... знаменитыми в некотором роде тоже! Господа, а ведь мы есть первооткрыватели пришельцев! Нам за это должны Нобелевскую премию вручить! Всем троим! Пьем за дедушку Нобеля, товарищи!
Я выпил и потребовал выпить тогда уж и за Гиннесса, чтобы ему обидно не было. Мусор согласился. Выпили и за Гиннесса. Далее последовали тосты за Оскара, Тефи, Немизиду,
Зевса, за Васю Божевольного и Вадю «Боцмана» Кожевникова, нашего старого приятеля. После хотели еще выпить за неких Евгения и Светлану Захаровых, имена которых сквозь сон выкрикнул Сева, но тут на беду кончилась водка.
— В конце концов, надо немного протрезветь,— заключил Мусорщик, выбрасывая бутылки в урну.— Посмотри, что там с дождем.
Я посмотрел и сообщил, что дождя осталось совсем мало. Почти нету.
— Тогда пора открываться.— Карл заковылял к двери, позвякивая ключами, и сразу же появились первые клиенты. Два парня рысью пересекли пространство от входной двери до кабинок и скрылись с поля моего зрения.
— Та-ак! — протянул появившийся в дверях Мусор.— Теперь пора готовиться!
— К чему? — удивился я, дожевывая крошки хлеба.
— К Пал Палычу,— Мусор постучал пухлым пальцем по не менее пухлому виску.— Я разве не говорил, что он обычно приходит в час?
— Честное слово, не говорил!
— Возможно.— Поерзав пальцами по столу, Мусор сел.— Зато теперь знаешь. Сегодня мы его и... того.
— Постой,— я так сильно удивился, что даже немного привстал (а это" стоило немалых усилий),— ты его убьешь сегодня?
— Мы его убьем! — сильно выделил слово «мы» Карл.— Вернее, не убьем, а откроем миру его истинное лицо.
— Сегодня?!
— В час!
Я посмотрел на часы. Было без пятнадцати двенадцать.
Сева всхрапнул и четко сказал сквозь сон: «Оболочка есть понятие относительное». Двое парней походкой, в которой чувствовалось вселенское облегчение, прошли к выходу, благодарно кивнув Мусору. А ведь он с них деньги содрал за это!
Мусор растянул пухлые губы в пьяной улыбке.
Я вздохнул, тщетно пытаясь собрать воедино разбегающиеся в разные стороны мысли, и задал вопрос:
— Как мы все это провернем?
Глава вторая
1
В полпервого проснулся Сева. Обведя пристройку мутным взглядом из-под ниспадающих на глаза волос, он заплетающимся языком осведомился, что происходит, какого черта он здесь делает и при чем тут Федор Иванович Крузенштерн? Мусор принялся с жаром объяснять. Через пару минут в Севиных глазах что- то прояснилось, он все вспомнил, и оказалось, что Сева вовсе не дрых, а разрабатывал в уме гениальнейший по своей простоте и ловкости план.
План был таков:
— Я с Мусорщиком, дабы увеличить возможность внезапного нападения, уйду на улицу и буду ждать там. У скамейки, к примеру. Ты, Витек, ос-станешься здесь, чтобы пр-роследить за Пал Палычем и в случае чего произвести необходимые меры.
— За чем это, интересно, проследить? Как он в туалет ходит?
— За тем, чтобы он не ушел до того момента, как появ-вимся мы.
— А если вы не успеете появиться?
— Тогда ты и отрубишь ему голову,— подсказал Мусорщик, хитро подмигнув,— а? Господа? Да ведь это идея!
— Нет. Голову рубить — это уж как-нибудь без меня.— Я замахал руками.— Пришельца вынимать — ладно, но чтоб рубить... Да вы вообще в своем ли уме? Как можно отрубить человеку голову?
— Ну, как знаешь,— таинственно прошептал Мусор.— Пошли, Сева. Клиент уже почти созрел. Я чувствую, как он рысьей походкой направляется к моему туалету, дабы совершить самое благое дело на свете, ну, кроме... ты меня, Севочка, понимаешь...— Они встали и направились к выходу.
Последнее, что я услышал, было:
— ...Слушай, Сева, вчера я такой смешной анекдот услышал. Медвежата, значит, в пещере просят у своего батьки-медведя: «Папенс, а, па- пенс, расскажи сказку, мы, мол, уснуть не мо- гем!» Папа-медведь ломался минут десять, потом грит: «Ну ладно. Слухайте, детишки». Взял с полки два человеческих черепа в обе лапы и грит: «Слушай, Петрович, а в этом лесу медведи водятся?» — «Нет, Кузьмич, откудова здесь медведи? Одни белки!»
Затем фигуры плотного Карла и преданно семенящего за ним Севы показались в окне. Оба они, резво перескакивая через заледенелые лужи и тараня обувью сугробы, подошли к скамейке, на которой недавно курил я, и уселись. Мусорщик вновь принялся о чем-то оживленно глагольствовать, размахивая руками по сторонам и ничуть не беспокоясь о здоровье проходивших мимо граждан, которых он своими могучими руками едва не задевал. Граждане вынуждены были лезть в мокрую слякоть и лужи, лишь бы не получить от рассказчика по голове.
Я снова залез на подоконник. Потом, подумав, стянул кеды, вслед за ними носки и засунул все это между батарей. Ноги поставил сверху. В конце концов, не сидеть же без всякой пользы!
Как только ноги хорошенько прогрелись, я свесил их и стал осматривать комнатку, в которой был, кстати, только второй раз в жизни. Ничего существенно нового мною обнаружено не было. Вторая комната, где располагались кабинки с унитазами и два умывальника, почему-то напомнила мне коридор больницы. Скорее всего, столь мрачная ассоциация была вызвана неважным освещением — тускло светила одна лампа под самым потолком — и кафельным полом. Кафель был серого цвета, как и в больничных коридорах.
Я посмотрел на часы — без пятнадцати. Если верить Мусорщику, то ожидаемый нами Пал Палыч Чуваров, пришелец, скоро должен объявиться. Интересно, что задумал Мусор? Не будет же он рубить в самом деле?.. Я прошлепал босыми пятками к столу и попытался найти себе что-нибудь почитать. Безрезультатно — все книги, что нашли свое пристанище на Мусор- щиковом столе, я читал уже сотню раз. Это только ему не надоедает зачитывать книгу до дыр в самом прямом смысле этого слова.
Я вернулся к подоконнику, посмотрел немного в окно (снова стал накрапывать мелкий
дождь, и Мусорщик уже ничего не излагал, а сидел, закутавшись в пальто, как сова в перья) и неожиданно понял, что хочу спать. Вернее, ничего неожиданного в этом не было. Я даже, наоборот, отлично знал, чем эта сонливость была вызвана.
Прежде всего болтающимся у меня в животе и в крови алкоголем (1. То же, что спирт (спец.). 2. Вообще вино, спиртные напитки. Словарь (толковый) С. И. Ожегова). Затем следовали менее важные причины: проснулся сегодня утром рано, не спал полночи — один злобный комар крутился около уха, да и умаялся я вообще.
В общем, веки мои, несмотря на сопротивление, стали медленно закрываться. Не настолько медленно, чтобы я заснул с открытыми глазами, но и не настолько быстро, чтобы я не успел заметить вошедшего в туалет человека с фотографии.
Пал Палыч Чуваров! Собственной персоной! Почти на десять минут раньше, чем клятвенно обещал Мусорщик!
Мой левый глаз, успевший закрыться, мигом приоткрылся, разбуженный сознанием. Я выпрямился и посмотрел в окно. Сева с Мусором стояли под проливным дождем на той стороне и пережидали, казалось, бесконечный поток автомобилей. Я повернулся назад, настолько резко, что звонко хрустнули шейные позвонки.
Пал Палыч смотрел на меня в упор из-под светлых мокрых волос, свисавших на глаза. Надо было что-то срочно предпринять!
— Э-э-э,— выдавил я, лихорадочно соображая, что же делать,— что вам угодно? То есть, я хотел сказать, проходите... э-э-э... туда! Вы ведь за... этим пришли?
