Евгения Изюмова - Все ок!
- А этот, как его, ну, который сгинул? По всему видать - фискал, он-то как попал к вам?
- Милый Ерофей, такие, как он, всюду нужны, чтобы знать, где что происходит, чтобы вовремя нежелательные явления предотвратить. А этот у нас по контракту работает, по специальности. Наверху-то он на мно-о-гих донес.
- Ага, сексот, значит, - догадался Ерофей.
Так, разговаривая, Ангел с Ерофеем незаметно дошли до светлого города, только удивительным показалось Ерофею, что безлюдно в нём: нет занавесок на окнах, не выглядывают оттуда жители.
- Что это у вас так пусто? - спросил Ерофей. - И дома есть, а жить там некому, что ли?
- Понимаешь, Ерофей, у нас это, ну, по-вашему - приватизация. Всякий может купить, что угодно, даже целый дом. Но проклятый Сатана решил подорвать нашу экономику и наводнил Соврай таким количеством «спасибов», настоящая девальвация произошла. И теперь, пока расплатишься - язык смозолишь, столько надо «спасибов» сказать. У каждого язык ведь свой, как и рубашка, ближе к своему телу, жалко его. Впрочем, часть жилых помещений за валюту продается богатым тихгорцам, они к нам ездят отдыхать, климат у нас изумительный и очень пользительный. Кстати, ты есть хочешь?
- Хочу, - чистосердечно признался Ерофей, ощутив бурчание в животе. - Только как же вы? Вам полагается, кажется, святым духом питаться?
- Так-то оно так, но при моей дородной комплекции этого мало.
Впереди что-то сияло огнями, переливалось. И была толпа народа.
- О! - воскликнул Ерофей. - Там, случайно, не найдется перекусить чего? Что это?
- Ресторан «Шамдональдс». Это у нас забугорное предприятие. Заморские купцы открыли. Но понимаешь, Ерофей, там за обед валюту спрашивают. Она у тебя есть? Один «биг-мак», бутерброд с двумя котлетками, двадцать целковых стоит. Хотдог, ну, который «горячая собака», он дешевле десятки.
Ерофей ощупал в кармане свои неконвертируемые рубли, выгреб на ладонь мелочь и увидел смятую десятку. Ерофей вздохнул: купюра эта, конечно, далеко не доллар.
- Ладно, - сказал Ерофей Ангелу, - давай поищем кафешку либо столовку какую. А у этих, в очереди, у всех валюта есть?
- Нет у них никакой валюты, одни «спасибы» в кармане.
- А чего стоят? - удивился Ерофей.
- А смотрят, как в кино, на тех, кто туда обедать ходит. Чаще всего - туристы из Тихгора, только их всех уже в лицо знают, а все равно интересно посмотреть. А нам с тобой надо туда, - и Ангел показал рукой вдоль улицы.
Они зашли в кафе «Поестьладом», и Ангел, покраснев, смущённо попросил:
- Заплати, Ероша, и за меня, а то, понимаешь, у меня одни «спасибы», а чёртов Сатана прав: на них ничего не купишь. У нас раньше было лучше - всё по потребности, всё общее, но и у нас, как в Тихгоре, развилась частная собственность, а собственник, сам понимаешь, за «спасибу» ничего не даст.
«Поестьладом» было хорошее кафе со шведской раздаточной линией, где можно взять любое на свой вкус блюдо, и даже, если понравится, добавку. То есть ешь до отвала, сколько хочешь, лишь съедай все без остатка. «Да, - думал Ерофей, уплетая пятую порцию печеночного паштета (он уже съел тарелку наваристого борща, котлету по-киевски и люля-кебаб), - такую бы линию в нашу институтскую столовую. Это тебе не комплексный обед из пшенного супа, котлеты со шрапнелью-перловкой и бледным чаем».
Ерофей, отдуваясь, выпил пару чашек чая и почувствовал себя сильно потяжелевшим.
- Уф-ф!.. - сказал и Ангел. - Сто лет уж так не едал. Спасибо тебе, Ерофей!
Ангел долго водил Ерофея по Совраю, показывал, где и что, и всё жаловался на Сатану, что сманивает на жительство в Тихгор души праведников из Соврая. Их Всевышний, естественно, не пускает, так они устроили висячую забастовку. Поскольку все души имеют свойство свободно передвигаться в пространстве аки птицы и даже свободнее, то все желающие перебраться в Тихгор, зависли в воздухе и предъявили требование открыть границу между Раем и Адом и разрешить свободный въезд-выезд. Все, кто передвигался по тверди, нормально касаясь её, немало шишек понабивали, натыкаясь, хоть на бестелесные, но всё же ноги, болтающиеся в воздухе.
- Но, - Ангел хитро прищурился, - Всевышний со своими советниками-приближёнными издал Указ об открытии границы, вот будет это только через два года. Всевышний говорит, что чует его душа: Сатана затевает что-то негодное. Может, ты станешь нашим разведчиком, а, Ерофей? А то, знаешь, что нам Сатана подстроил? У нас, понимаешь, как во всех цивилизованных странах, где надо - интеграция, а где не надо - дифференциация. У нас одна артель топоры выпускает, другая - топорища, третья их собирает. И все при деле, и всем хорошо. А черти косоглазые взяли да и скупили все топорища. Артель-то обрадовалась: мол, сделку выгодную провернули, на смежников-собирателей плюнули, те без работы остались. А черти косоглазые топорища в опилки перевели, плиты из них понаделали и нам же из нашего же сырья мебель втридорога продали! До того, нахалы, додумались, что весь утиль скупают у нас, нам же потом сувениры из него продают. Так и норовят экономику нашу подорвать. Или вот апостол Пётр купил в Тихгоре дорожную машину, взятку, поди, взял: уж такая машина старая-престарая. У них там, в Тихгоре, все машины каждые пять лет обновляются, а нам старьё по дешевке подсовывают. А как не купить? Экономия же… И главное, всучили Петру ту машину, а запчасти, говорят, отдельно за валюту продаём. А где у нас валюта? Всю на мыло да шило истратили. Вот и стоит машина без толку. Ну, как, согласен стать нашим разведчиком?
Ерофей промолчал. Он думал.
Ангел проводил Ерофея до лифта, который уже починили.
- Лифт прибудет через час, - сообщил Ангел, посмотрев расписание. - А я, извини, пойду - дела. Ты не обидишься?
Ерофей помотал головой, дескать, нет, и уселся на колченогую скамью, где уже сидели двое очень знакомых на лицо стариков и мирно беседовали.
- О! - воскликнул один из них, густобровый и массивный, заметив Ерофея. - Никак новенький?
Ерофей туманно пожал плечами, мол, думайте, как хотите.
- Как там у вас, наверху?
- Нормально, - ответил Ерофей.
- Говорят, у вас там перестройка идет, старое ломается, строится новое. Вот я, помнится, на Днепрогэсе…
- Да, - вежливо ответил Ерофей, узнав наконец говорившего. - У нас много чего изменилось. Идет активная борьба с коррупцией и мафией, провели недавно денежную реформу…
- Гляди-ка, точь-в-точь, как при мне! - обрадовался другой, лысый и полный, приосанившись. - Раз есть последователи, помнят, значит, меня, а ты, Ильич, говорил, что и думать забыли, а вот меня ещё и в праведники произвели. Как деньги-то? - обратился он опять к Ерофею. - Меняли? Один к десяти?
- Нет, - сказал Ерофей, - в целях борьбы с обнаглевшей мафией были только изъяты из обращения сотенные купюры.
- Ну и как? - заинтересованно спросил густобровый. - Много изъяли?
- Ну… Это - экономическая тайна.
Старики помолчали, но говорливый густобровый опять начал:
- Слушай, Сергеич, я вот одного не понимаю: я вроде ничего не строил, а ты?
- Да и я тоже, не знаешь, что ли? Сам же меня свергал за развал экономики, какое уж тут строительство! Не до того мне было, кто бы тогда всю семью за границу возил, а? - ворчливо откликнулся лысый толстячок.
- Вот и я помню - нет, ничего такого мы особенного не строили. Я, вот, правда, целину распахивал. А чего тогда они там всё перестраивают?
Тут раздался звонок, откуда-то возле платформы появилась кабина лифта, опоздавшая на целый час. Ерофей попрощался с собеседниками и вошёл в кабину. Когда за ним с лязгом захлопнулась дверь, нажал на кнопку, и кабина медленно поползла вниз. В ней не было окошек, и Ерофей понятия не имел, где находится, а чтобы скоротать время, присел на корточки, упершись спиной в стенку, и стал читать надписи - очень интересные и полезные в познавательном смысле. Вот, например, написано фломастером: «Люблю, как душу, трясу - как грушу». Вырезано ножом: «Здесь был я». А рядом нацарапано короткое, трехбуквенное, знакомое с детства слово из стенно-заборного фольклора… Читая эти надписи, Ерофей незаметно задремал. Проснулся от толчка: кабина прибыла на конечную станцию.
Ерофей вышел из кабины и направился к вилле Изольды. Он побывал и в Аду, и в Раю. Пора уж и наверх выбираться. Подойдя к воротам виллы, Ерофей подергал за позолоченное кольцо звонка, но никто не откликнулся на его сигнал. В доме было тихо, даже страшилища Цер и Бер не лаяли.
- Куда её черти унесли? - с раздражением подумал Ерофей. - Сиди тут сейчас, будто у меня дел нет…
Горюнов ещё раз подергал кольцо, потом грохнул кулаком в калитку, пнул её ногой и пошёл к шлагбауму, где Бол и Ван, устроившись на тверди, играли в карты с босоногим человеком, который был в одних трусах, зато на шее болтался галстук. Рядом с Болом лежала сложенная аккуратно одежда и стояли туфли: на сей раз чертям, видимо, везло. Но человек не унывал, азартно шлёпал картами по Сизифову камню, который они приспособили вместо стола, и горланил песню:
