Станислав Буркин - Остров Русь 2, или Принцесса Леокады
– Костя, что-то у меня душа не на месте! Вдруг машинист добренький, мы тогда три дня ехать будем, а потом еще и не доедем... – говоря это, он уже выбрался обратно на перрон и побежал вдоль локомотива.
– Постой! – крикнул я, но куда там, он уже лез по лестнице в кабину. Вот он постучал, распахнулась дверца, и здоровенный детина-машинист рявкнул:
– Чего тебе?!
– Про-про-простите, – перепугался Стас, – а мы по расписанию поедем или как?
Нецензурные выражения в ответе машиниста я буду, как это делают по телевизору, «запикивать»:
– Ты что о... <ПИК!>, придурок е... <ПИК!>? Три минуты до отправления! Пошел на <ПИК!>, пока я тебе не у... <ПИК!> как следует!
Стас кубарем скатился вниз, и через минуту мы сидели в вагоне.
– Ф-фу... – облегченно выдохнул Стас. – Слава богу, нормальный!
Поезд тронулся, и мы проводили взглядом уходящий в прошлое город. Потом застелили нижние полки и завалились на них. Мы лежали молча, пока я не высказал вслух назойливую мысль о том, что все происходящее все-таки действительно происки инопланетян.
– С чего ты взял? – скривился Стас.
– Ну а кому еще нужно, чтобы такая ерунда случилась сразу во всех странах? – пояснил я. – Если бы только в России, я бы сказал, американцам или там китайцам. А если это на всей Земле, значит, виноватых надо искать за ее пределами.
– Про китайцев, между прочим, мы, кроме Олимпийских игр, ничего не знаем, – сказал он, – да и про многие другие страны. Про Зимбабве, например. Может, это негры устроили?
– А на фига им это надо?
– А я откуда знаю? На фига талибы белый порошок с чумой в конвертах рассылали? Не, я думаю, это все-таки кто-то наш. Сильно хило для инопланетян. Инопланетяне масштабнее должны мыслить.
– Например? – поинтересовался я.
– Например, они устроили бы какое-нибудь ужасное стихийное бедствие, – сказал Стас. – Типа град размером с арбузы. Только представь: глыбы льда падают с неба, проламывают крыши домов, сминают автомобили... А Брюс Уиллис в последний момент выводит президента США через секретный ход к тайному подземному аэродрому...
– Ну и как, интересно, они полетят, если с неба льдины валятся?
– Маневрировать будут. С риском для жизни! Ты что, Брюса Уиллиса не знаешь?! Ему и огонь, и лед нипочем! Не, но это если бы в кино, а если на самом деле, то все – конец нам.
– А почему именно лед? Почему, например, не камни или не песок? Или, если уж тебе масштабности хочется, не гигантские алмазы?
– Откуда у них столько алмазов? – со знанием дела усмехнулся Стас.
– Из другой галактики! – легко объяснил я. – Там этих алмазов, как у нас воды в океане, даже больше. Они запустили гиперпространственный тоннель и через него качают алмазы на Землю.
– Нет, не пойдет! – возразил Стас. – Лед экологичнее. Им же Земля чистенькая нужна. Алмазы твои все завалят, фиг разгребешь, а лед растаял – и все. Они базируются на Южном полюсе, там режут лед и швыряют его во все стороны. Знаешь, что нас может спасти? Глобальное потепление! Нужно заправить ракету фреоном и запустить, чтобы она над Южным полюсом взорвалась. Озоновая дыра станет больше, Земля потеплеет, полюс растает, и им негде станет брать лед.
– Ага. А Японию затопит.
– Да и фиг с ней. Зато Землю спасем.
Тут я пришел в себя:
– Стас, потепление нам не поможет, потому что мы должны бороться с подобрением!
– Да брось! – воскликнул он. – Подобрение – это ерунда, детский лепет! А вот когда ледяные глыбы с неба валятся – это да!
– Но они не валятся, Стас, очнись. Ты ведь это сам только что придумал!
Он помолчал. Потом сказал:
– Но, согласись, здорово придумал? – Он задернул на окне шторку, отвернулся носом к стенке и пробормотал напоследок: – Намного лучше твоего дурацкого подобрения.
– С чего это оно мое? – удивился я. Но он молчал и делал вид, будто спит. Тогда и я отвернулся к стенке.
Часть первая
Добрые ужасы
Глава первая.
О ласковых ментах, громкой музыке и экстремальных видах спорта
Я проснулся под скрип и скрежет тормозов, крепко обо что-то треснувшись. Оказалось, о подставку столика: поезд дернулся, и я слетел с полки.
– Стоп-кран! – прошипел Стас. Он хоть и не упал, потому что лежал на другой стороне купе, зато сверху на него свалился свернутый матрац с подушкой и одеялом. Это, конечно, не больно, но перепугался он не меньше.
Поезд встал как вкопанный, и послышалось испуганное кудахтанье проводницы. Мы обулись и выползли в коридор.
– Что случилось? – спросил я полную, похожую на курицу тетку – то ли подобревшую, то ли глуповатую от природы. – Далеко до Москвы?
– Да совсем не далеко! – воскликнула она, всплеснув руками. – Мы уже по перрону ехали!
– Шли, – поправил я машинально.
– Это они шли, а мы ехали! – непонятно сказала она, отпирая дверь.
Это было самое-самое начало перрона, и до вокзала предстояло еще топать и топать. Не став выяснять причину преждевременной остановки, мы спрыгнули на асфальт и двинулись вперед. Но когда миновали локомотив, увидели такое, что просто остолбенели. Прямо на шпалах, в метре от тепловоза, взявшись за руки, стояли мальчишка и девчонка лет четырех.
Чуть дальше на шпалах копошилось еще с десяток ребятишек. Еще тут была молодая женщина приятной наружности, а перед ней стоял наш машинист и орал:
– Да ты что, твою мать, обалдела! Куда ты, <ПИК!>, смотришь?! Тебе люди детей своих доверили! Да я ж, е... <ПИК!> тебя в спину, чуть их всех не перемолол, как, <ПИК!>, котят для пирожков!!!
– А что я могла сделать? – воскликнула та. – Дети захотели посмотреть на паровозики, не могла же я им отказать! А когда пришли на вокзал, я рассказала им, какой красивый город Санкт-Петербург, и они туда захотели.
– Пешком, что ли?! – не поверил своим ушам машинист.
– А что я могла сделать? – повторила свою присказку горе-воспитательница. – Все рейсы до Петербурга отменили! И не кричите на меня! Ничего дурного, кстати, не случилось!
– Да что ж это с людьми-то делается?! – поразился детина, хлопнув себя по бокам, а потом гаркнул: – Веди детей домой, дура!
– Я пробовала, они не идут! – отозвалась женщина. – Не могу же я их заставлять!
– Да что ж это?! – потрясенно и искательно глянул машинист на нас.
– Дети, слушайте меня! – крикнул Стас, и ребятишки обратили свои улыбчивые взгляды на него. И вдруг Стас захныкал, почти зарыдал: – Мне так плохо, так плохо от того, что вы не идете домой! – запричитал он. – Если вы сейчас же не пойдете домой, я, наверное, буду долго плакать, а потом умру! А-а...
Ребятишки зашвыркали носами, быстро организовались, разбились на пары и потопали по шпалам к вокзалу. Замыкавшая процессию воспитательница сердито глянула на Стаса и бросила:
– Как это низко – обманывать детей!
Минут пять я, Стас и машинист стояли молча, провожая их взглядами. Потом я спросил железнодорожника:
– Вы правда не знаете, что происходит?
– Понятия не имею, – яростно пожал плечами тот. – Вижу только, что все дурачками какими-то прикидываются!
– Они не прикидываются, – отозвался Стас.
– Слушайте внимательно, – сказал я. – Почти все люди заболели. Нам и вам просто повезло. Если вы хотите остаться нормальным, заткните чем-нибудь уши, так, чтобы ничего не слышать, старайтесь не включать телевизор, приемник и вообще лучше сидите дома.
– Ты это серьезно? – уставился машинист на меня. – То-то я удивляюсь, что меня сменщики не сменили. Серьезно, выходит...
– Серьезно, – подтвердил я.
– А в чем зараза?
– В одной песенке.
– В какой?
– Раз вы нормальный, значит, вы ее не слышали. «Кис-кис, мяу» Леокадии.
– Не слышал, – признался машинист.
– А услышите, вам уже все по барабану будет, – сказал Стас.
– Спасибо, ребята! – воскликнул машинист, тряся нам руку. – Я себе уши изолентой замотаю и пешком домой пойду! Я ж не москвич.
– Поставь себе крестик, – сказал Стас. – Одного человека ты от подобрения уже спас.
Я пожал плечами. Один спасенный в этой ситуации – достижение невеликое. По пустому перрону мы протопали до вокзальной площади, и здесь это стало особенно очевидно. Народу тут была тьма-тьмущая, и сразу мы убедились, что подобрение в столице приняло характер катастрофы. Правда, сами москвичи об этом, похоже, не догадывались.
А жара в Москве стояла еще страшнее, чем у нас. Ведь даже на пляже чем больше людей, тем противнее. И площадь, и шоссе перед ней были плотно забиты неподвижными машинами. Затор не имел ни конца ни края, и я даже подумал, что, возможно, в одной гигантской пробке стоит сейчас весь столичный транспорт.
Несмотря на это, вместо злобных окриков и нетерпеливых сигналов над всем этим зрелищем витал дух какой-то безмятежной ярмарки. Водители, выйдя из машин, любезничали, высокопарно уговаривая друг друга проехать первыми, и движение протекало еле-еле. Многие просто загорали прямо на крышах собственных автомобилей.
