Терри Пратчетт - Шляпа, полная небес
– Чем занимается изучающая ведьма? – поинтересовалась Тиффани.
– О, это очень древнее ремесло. Она разрабатывает новые заклинания по образцу старых. Ну ты, наверное, слышала всю эту дребедень вроде «возьмите ухо летучей мыши и лягушачью лапку»? Толку от них никогда не было, но мисс Левел полагает: все это потому, что неизвестно, лапку какой именно лягушки надо взять…
– Простите, но я не собираюсь никому помогать резать невинных лягушек и летучих мышей, – отрезала Тиффани.
– Ох, нет, никого она не убивает! – быстро ответила мисс Тик. – Она берет животных, умерших своею смертью: тех которых задавили или кто покончил собой. Лягушки так часто впадают в депрессию.
Повозка медленно катилась по белой пыльной дороге, пока не скрылась из вида.
Ничего не происходило. Где-то в вышине пели невидимые жаворонки. Воздух был наполнен семенами трав. Высоко, в меловых холмах, блеяли овцы.
Затем что-то прошло по дороге. Оно двигалось как маленький замедленный вихрь и заметить его можно было лишь по поднимаемой им пыли. Двигаясь, оно издавало звуки, как будто жужжал рой мух.
Вскоре оно тоже скрылось за холмами…
Спустя какое-то время, внизу в траве чей-то голос произнес:
– Ах, кривенс! Он за ней обертается, таки да!
Второй голос ответил:
– Нечто стара карга его не заметит?
– Чегось? Учителка? Да разве ж она пристойна карга!
– У нее под цветиками остроконечна шляпа, Величий Ян, – несколько неодобрительно ответил второй голос. – Я-то сам зрил. Стоит ей тиснуть мальцу пружинку, как конец и выскочит.
– Ох, айе, Хаммиш, но осмелюсь заметить, что читать да писать она дюже гарно могет, но ведать о том не ведает, чего в книжках не понаписано. А я сам не сунусь, покеда она тут околачивается. Она из тех, что все на бумагу перекладает! Гэтьски к кельде!
Много было причин, по которым Нак Мак Фиглы с Меловых холмов ненавидели всякую писанину, но самая главная заключалась в том, что все написанное оставалось навсегда. Написание слов продляло им жизнь. Скажешь какую мысль и вдруг какой отвратец ее запишет, и кто его знает, что он потом будет делать с этими словами? Это все равно, что прибить свою собственную тень к стене!
Но с приходом новой кельды повеяло новыми веяниями. Так и должно быть. Иначе клан разленится и перестанет учиться чем-либо новому.
Кельда Дженни происходила из клана фиглов Долгого Озера, что высоко в горах, и они умели писать. Поэтому Дженни не видела оправданий для своего мужа. И Роб Всякограб обнаружил, что уж Дженни-то кельда настоящая.
Пот капал с его лба. Как-то раз он один на один сразился с волком и поборол его. И он с радостью схватился бы с ним снова, да еще и с закрытыми глазами и с привязанной за спиной рукой, лишь бы не заниматься письмом.
Робу уже удалось освоить первые два правила писания, в той мере, как он их понимал:
1. Украсть бумагу;
2. Украсть карандаш.
К несчастью, правил было намного больше.
И сейчас он сжимал в руках огрызок карандаша, сопротивляясь братьям, подталкивающим его к прикрепленному к стене листу бумаги (это был старый счет за овечьи колокольцы, украденный на ферме). Остальные члены клана в священном ужасе взирали на происходящее с идущих вдоль стен галерей.
– Мабудь я зачну с чего полегше, а? – протестовал он, упираясь изо всех сил. Его пятки оставляли следы в земляном полу кургана. – Мабудь я зачну с этих запятулек или окончательных точек…
– Ты, Роб Всякограб, Большой клана, так что тебе первому писать, – сказала Дженни. – Не можно мне мужа иметь, что даже свое имя написать не умеет. Я ведь показывала тебе буквы, так?
– Айе, жинка, эти меркзие, петлячие, кривые загогулины! – прорычал Роб. – Не доверяю я этой буквице «Й», она явно что-то замышляет! Вона жалом обзавелась!
– Прижими карандаш к бумаге, я скажу тебе, что делать, – скомандовала Дженни, складывая на груди руки.
– Айе, но от этой писанины одни беды, – пробормотал Роб. – Слово, что записано было, может погибель навлечь!
– Никшни, хватит уже! Это так просто! – отрезала Дженни. – Даже детишки большаков справляются, а ты целый взрослый фигл!
– Записанные слова продолжают говорить и после смерти их сказавшего! – ответил Роб Всякограб, размахивая карандашом, будто отгоняя злых духов. – И речи не смей, что это справно!
– А, так ты перелякаешься букв, вот оно что? – проворно сказала Дженни. – Вот и ладушки. Все велики мужчины чего-то да перелякаются. Вулли, забери у него карандаш. Нельзя потребовать от мужчины, чтобы он узрился в лицо своим страхам.
В полной тишине Вулли Валенок отобрал карандаш у своего брата. Маленькие глазки-бусинки всех фиглов были направлены на Роба Всякоргаба. Его кулаки сжимались и разжимались. Он тяжело дышал, не отводя глаз от чистого листа бумаги. Наконец, Роб выпятил подбородок.
– Айе, ну ты и крррута жинка, Дженни Мак Фигл! – сказал он. Роб поплевал на ладони и выхватил карандаш у Вулли Валенка. – А ну дай сюды это орудие погибели! Эти буквецы и понять не встигнут, чего их там написало!
– Ты мой храбрец! – ответила Дженни, глядя на изготовившегося к бою Роба. – Вот и гарно. Значит, первая буква, это буква Р. Та, что будто подбоченилась, помнишь?
Собравшиеся фиглы наблюдали за Робом Всякограбом, который, высунув язык и яростно фыркая, двигал карандашом, выписывая петли и линии букв. После каждой написанной буквы он выжидающе поглядывал на кельду.
– Ну вот и все, – наконец сказала она. – Гарная попытка!
Роб Всякограб сделал шаг назад и критически оглядел запись.
– Вот это? – сказал он.
– Айе, – ответила Дженни. – Ты написал свое имя, Роб Всякограб!
– Теперя я в тюрьму пойду? – спросил Роб.
За спиной Дженни раздалось вежливое покашливание, принадлежащее Жабу. Другого имени у него не было, потому что у жаб имен вообще нет. Несмотря на происки темных сил, что побуждают людей думать иначе, не было еще жабы, которую называли бы, например, Томми. Такого просто не бывает.
Когда-то давно он был адвокатом (адвокатом для людей, жабы как-то обходятся без них). Его превратила в жабу сказочная крестная фея, которая намеревалась превратить его в лягушку, но не совсем ясно понимала разницу между ними. Теперь он жил в фигловском кургане и ел червей и помогал им разбираться с делами, требующими сложных умозаключений.
– Я уже говорил тебе, Роб Всякограб, только оттого, что ты напишешь свое имя, неприятностей не будет. В словах «Роб Всякограб» нет ничего противозаконного. Если конечно, – тут Жаб хихикнул, – ты не призываешь к действию.
Никто из фиглов не рассмеялся. Фиглы предпочитали более смешные шутки.
Роб Всякограб рассматривал кривую надпись.
– Так вот оно и есть мое прозвание, айе?
– Совершенно точно, мистер Всякограб.
– Ну поганного пока что ничего не сотворилось, – заметил Роб. Он подошел поближе к листу бумаги. – А откель те ведомо, что то мое прозвание?
– С подмогой того, что чтением прозывают, – ответила Дженни.
– Это когда все эти буквицы балакают у тя в башке? – спросил Роб.
– В точку! – сказал Жаб. – Но мы решили, что тебе лучше начинать с более физической стороны процесса.
– Мабудь с мя писанины хватит, а читать кто другой будет? – спросил Роб без особой надежды.
– Нет, мой мужчина начуится и тому, и другому, – ответила Дженни, снова складывая руки. Когда женщина фигл складывала руки, то дело было безнадежным.
– Ах, что за беда мужчине, коли жинка его с жабой стакнется, – сказал Роб, качая головой. Но когда он повернулся глянуть на надпись, на его лице была написана гордость.
– Так значит, это мое прозвание? – ухмыльнулся он.
Дженни кивнула.
– Прямо здесь, само по себе, а не на объявленке «Разыскивается» или что-то в таком духе. Мое прозвание, написанное мною самим.
– Да, Роб, – сказала кельда.
– Под моим пальцем мое прозвание. И никакой отвратец ничего не сможет с ним сотворить? Оно в целости и сохранности?
Дженни кинула взгляд на Жаба, который лишь пожал плечами. Это была обычная реакция тех, кто знал, что все мозги в кланах Нак Мак Фиглов доставались женщинам.
– У мужчина могет быть репутация, только когда прозвание его никто потрогать не сможет, – сказал Роб Всякограб. – Это сурьезная магия, это…
– Буква «Р» повернута не в ту сторону и ты пропустил буквы «В» и «О», – вставила Дженни, потому что это забота жены не дать мужу лопнуть от гордости.
– Ах, жинка, откель же мне ведать, какой рукой она подбоченивается, – ответил Роб, рассеяно взмахнув рукой. – Рази можно им доверять. Таки вещи кажному истиному писаке ведомы. Сегодня она подбоченивается этой рукой, а завтра возьмет и подбочениться другой.
И он радостно улыбнулся своему имени.
– Чую я, что с этими «Я» ты неправа, – продолжил он. – Чую, что тама должно идти В – С – Е – К – О… Это В… Сее… КооГо… Грабь, поняла? Вот так будет со смыслом!
