Максим Бондарчук - Царство Гуверон (СИ)
— Трудовые будни в самом разгаре, Ларген?
Он попытался что-то сказать, но голос в одночасье исчез.
— Работаешь в поте лица? На износ? Не жалея себя самого. Какая самоотдача, какое самопожертвование. Боги, Ларген! Наше царство тонет в попаданцах, а ты умудряешься в такую тяжелую минуту предаваться плотским утехам!
— Милорд!
— Молчать! — кричал взбешенный король. — Нет никакого оправдания твоему поступку! На этот раз твоя жена узнает о всех твоих похождениях. Я лично об этом позабочусь.
Министр вскочил с кровати и голышом упал на колени перед стоявшим королем.
— Нет! Только не это! Это не я, милорд, это моя плоть ведет меня по скользкому пути. Видят боги я не хочу этого, но они, — он указал пальцем на двух девушек, — они шепчут свои сладкие речи и заманивают сюда, где я полностью попадаю под их контроль.
Слушая слова своего министра, Майнстейм ловил себя на мысли. что все это: сцена в «красной вишне», девушки, обвинения и раскаяния самого распутного из всех его министров, это все он уже когда-то слышал. Чувство дежа-вю овладело им и продолжающиеся мольбы Ларгена только усилили его.
Ничего не говоря, он вышел обратно из комнаты, спустился вниз и сел за пустым столиком, на котором уже стояли принесенные из кареты бутылки. Открыв одну, король тут же в несколько присестов распил ее почти полностью. оставив на дне темной емкости небольшой осадок.
Катарина подсела к нему.
— Я все слышала, ты не обижаешься, что я немного подслушала?
Майнстейм отрицательно покачал головой.
— В этом отпала необходимость лет эдак пять назад. В королевстве даже глухой и слепой знает о страстях моего министра, что толку от того, что теперь об этом узнала ты? Можно тебя даже поздравить: ты вошла в элитную ложу «Страсти фон Ульриха»
Он снова налил себе вина и стал медленно пить его. Губы едва касались красной жидкости, а в рот и вовсе попадали лишь капли но и этого было достаточно, чтобы гнев, родившийся у него внутри не спускал натяжения и контролировал короля.
Фрау Катарина вытянула руку и погладила его по выступающей щетине. За время ее долгого отсутствия он заметно постарел. Глаза стали блеклыми, кожа на лице стал похожа на бумагу. Заботы и проблемы терзали несчастного короля и ничто, даже прибыль с продажи хмеля и последующей его варки в эль, не могла вернуть былую радость жизни. которую он потерял уже наверняка.
— Ты пропала в очень не простой для меня период, когда поддержка близкого для меня человека могла значительно облегчить мне страдания.
— Прости меня, но моей вины здесь совсем нет. перед отъездом обратно домой, мне пришла весточка от моего отца. Он умирал и я просто не могла проигнорировать это, бросив его наедине со своей смертью. Ты ведь сам сказал — поддержка. В тот момент она была нужна моему отцу и я, как прилежная дочь, была рядом с ним, когда он отдал свою душу небесам.
Король отставил пустую чашу и, слегка охмелев, принялся размышлять над сказанным. Что ему было известно о ее отце? Совсем ничего. Те крохи, что доходили до него от торговцев, приезжавших из дальних краев, были похожи на слухи домыслы, а достоверная информация ограничивалась лишь мелкими официальными подробностями. что были известно уже очень давно.
Восточная Гермундия вообще была страной-загадкой. Известно, что правил ею уже много лет король Вульфган по прозвищу Беспринципный, железную руку которого знали даже за пределами его королевства. Потеряв ее в одном из боев за соседние спорные земли, он приказал кузнеца выковать ему отрубленное запястье, которое и стало его самой примечательной особенностью. О том как он подавил мятеж, расправился с пиратами и воровством говорить было бессмысленно. Такой жестокости еще не знала земля, однако за такими кардинальными методами стоял строгий расчет, который оправдался уже на второй год после карательных мер. Прошло уже более двадцати пяти лет после тех событий, а на площади у королевского замка, выложенного громадными валунами и больше похожего на пещеру, до сих пор можно было смело положить золотое кольцо и быть уверенным, что там оно и останется.
Вот и сейчас, глядя в ее красивые глаза и лицо, за которыми скрывалась железная дисциплина, воспитанность и верность своему королевству, он не мог понять ее замыслов.
Она то появлялась, то пропадала. Ее шаги нельзя было просчитать, мысли были нерациональны, а действия порой выходили за рамки дозволенного. Она уходила с важных приемов, появлялась в публичных местах, где особа ее категории никогда бы не переступила порог. Она была исключением из правил, которых Майнстейм за годы своего правления нахлебалась вдоволь и ненавидел всем своим сердцем.
— Он долго умирал?
Он сам не знал почему задал именно этот вопрос. Но сегодня, когда его королевство переживало нашествие попаданцев, он чаще обычного задумывался о смерти. О том как она приходит и что будет после нее. Однако Катарина не обиделась на это, более того она спокойно ответила на первый взгляд глупый вопрос.
— Долго и мучительно. Священники говорили, что это вся его ненависть выходит наружу — так сильно его трясло.
Он опустила глаза.
— Прости, я не хотел задавать этот вопрос.
Король постарался ее утешить.
— Однако все закончилось, — внезапно Катарина заулыбалась и лицо ее нисколько не выражало траура по усопшему отцу. — Теперь мне, как законной его наследнице, принадлежит вся Восточная Гермундия.
В этих словах было нечто большее, чем просто хвальба полученного наследства. Он смотрел своими пьяными глазами в ее глаза и видел предложение. безмолвное, но отчетливое, которое она хотела сказать. но почему-то не решалась.
Он взял новую бутылку и, открыв, налил себе в чашу.
— Я так понимаю. ты неспроста говоришь мне об этом.
Она широко улыбнулась, оголив свои белоснежные зубки.
— Милый мой, — ее голос стал нежным, — мои родственники требуют от меня детей, требуют, чтобы я срочно связала себя узами брака и не дала славному роду Мёллендорф уйти в небытие. Но я не хочу никого видеть… кроме тебя.
Это было неожиданно. Отхлебнув еще немного из чаши, Майнстейм провел рукой по своему лбу.
Что ей сказать?
— Но ты ведь знаешь, что я женат, а жена не иголка, сложно спрятать в кармане.
Женщина согласилась, но продолжила гнуть свою линию.
— Чего тебе стоит развестись? Это ведь такая мелочь, да и причин для этого много. Судьи тебя поймут, крестьяне поддержать. а торговцы и твоя элита будет только рада. Они получать новые торговые пути, а с ней и прибыль. Никто даже не вспомнит о твоей Матильде, а мы будем жить вместе долго и счастливо.
— … и умрем в один день, — он язвительно договорил знаменитую фразу. — Все это красиво лишь на словах, майн фройляйн, на деле же все обстоит куда хуже и сложнее. По нашим законам при разводе мне придется отдать ей половину всего, что я имею сейчас. Власть расколется на множество частей. осколки которых мне придется собирать еще очень долгое время. Нет, ты живешь в мире иллюзий и хочешь того. что я не смогу тебе дать.
— А может это ты плохо хочешь?
Она поднялась со стула и заговорила о попаданцах.
— Сколько времени еще продлиться цикл?
— Долго. Очень долго.
— Я могу помочь тебе избавиться от этой напасти. Твои тюрьмы переполнены. Шахты, да-да, о них мне тоже известно, решат проблему лишь на некоторое время, потом все только усугубится. А мне под силу сделать так, что сегодняшний и последующие циклы больше не будут тебя донимать.
— Как?
Катарина лишь улыбнулась.
— Скажу тебе лишь часть моего плана. Ты получишь в свое распоряжение десятки разработанных штолен моего отца, где все твои рабы получат работу, а также выходы на морские пути, где практически каждый день бывают работорговцы с юга. Спрос на такой товар там огромен. Ты озолотишься, Майнстейм. Подумай над моим предложением.
Она развернулась и направилась к выходу.
— Я сама найду тебя, когда ты примешь решение, а до тех пор не пытайся меня найти- это бесполезно.
Двери заскрипели и женщина быстро вышла наружу, оставив после себя едва уловимый аромат духов.
24
Несмотря на ночь, метеоритный дождь и последовавший за ним взрыв, было видно аж за несколько десятков километров от места, где находился лагерь орков. Все произошло быстро. Уничтожив все живое, огненный дождь прошелся по огромному полю и выжег все, что находилось в этот момент там. Высокие шатры, дозорные башни, величественный тотем орочьего бога, все. Ничто не смогло устоять перед этим страшным заклинанием.
На утро первые послушники во главе со старейшиной Квинтусом смогли выбраться из здания коллегии и взглянуть вблизи на то, что сотворил Маркус в своем отчаянном поступке.
Запах гари до сих пор яркими тонами стоял на этом самом месте, и чем ближе к эпицентру заклинания они приближались, тем труднее становилось дышать от приторно-горького запаха, упорно лезшего прямо в ноздри.
