Андрей Белянин - Казак в Аду
А верный Ганс уже выводил скакуна Рыдающей Принцессы из корабля, выравнивал ему длину ног, проверял подпруги и даже заботливо вложил в выдвижной ящичек на боку две банки консервов и коробочку томатного сока. Однако и в этот раз еврейку в седло сажали силой…
— Ваня, я на ней добровольно не поеду! Вы таки забыли, у меня на лошадей фобия!
— Рахиль, сейчас бритоголовые опомнятся окончательно и расстреляют нас к ёлкиной матери. А ещё через минуту сверху ударят лазерные пушки научного совета, окончательно распылив наши останки по Вселенной. Ты этого хочешь?
— Нет, но…
— Вот именно, но! — На этой команде белый конь взял с места в карьер.
Гордой дочери Израиля ничего не оставалось, как вцепиться в портупею своего единственного и неповторимого, клятвенно пообещав себе сказать ему какую-нибудь жуткую гадость, как только они где-нибудь остановятся. Бесам-инопланетникам молодой человек на скаку отсалютовал фуражкой, и белый жеребец унёс его, прежде чем в сером небе мелькнули пять серебристых теней. Белое Братство предпочло не повышать голоса, навь, скуля, бросилась наутёк, а Геенна Огненная разочарованно вздохнула всем телом, сегодня она тоже лишилась добычи…
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ
О том, что, чем лучше написанная вами книга, тем злее на неё набрасываются критики. Но это значит, что у них хотя бы есть вкус…
…Копыта отстукивали по чёрной земле свой собственный ритм безудержной свободы, дикого счастья и никем не управляемой воли! Пусть мир вокруг просто ужасен, горизонт сер, пусть впереди тьма, и тьма сзади, а само слово «надежда» звучит как злая насмешка над реальностью, но…
Пока вы в седле! Пока под вами самое замечательное, сильное и прекрасное из всех существ на планете… Пока ваши сердца бьются в унисон, кровь горяча и упоение жизнью разрывает жилы… Пока ветер поёт в ушах, грива щекочет нос, а в груди рождается неземной восторг скачки… Вы непобедимы!
На каком-то этапе это почувствовала и Рахиль. Кудрявая дочь богоизбранного народа, вопя от возбуждения и счастья, подпрыгивала на крупе белого коня, во всё горло распевая еврейские песенки из детсадовского репертуара на Хануку! Ей больше не было страшно, она искренне недоумевала, как раньше могла не любить лошадей, ей дико нравилось кататься, а широкая спина отважного подъесаула служила самым надёжным гарантом безопасности и достижения цели…
Какой? Вот тут она впервые застопорилась, вежливо попросив Ивана чуточку сдержать ретивый бег коня. Хотя галоп куда более комфортен для всадника, чем тряская рысь, но на рысях говорить всё-таки легче…
— А вы в курсе, куда мы, собственно, скачем?
— Хм… честно говоря, нет, — выгнул бровь обернувшийся филолог. — Пока просто подальше от Геенны Огненной, а там разберёмся.
— Но вы им даже не управляете. Таки шо, оно само знает дорогу?
— Ганс говорил, что он чего-то там напрограммировал, но… Вот хрень-набекрень!
Последнее восклицание вырвалось у него, когда справа неожиданно возникли злобные оранжевые глаза. Златоустовская шашка влетела в казачью ладонь самопроизвольно, один взмах — и глаза раскатились в стороны! Правый выглядел более удивлённым…
— Таки если вы его уже вовсю зарубили, может, вернёмся на знакомую тему? У меня такое ощущение, шо уже вечереет, а мы не определились с отелем и романтическим ужином из кошерной куры!
— Да вроде что-то там вырисовывается впереди, только не разберу пока. То ли лес, то ли парк какой-то, то ли вообще… Ох ты, опять!
На этот раз нечистый успел хотя бы возмутиться:
— Что за фамильярности, проклятый? Я же только хотел…
Два прицельных выстрела из «галила» сначала погасили один глаз, потом другой с разницей в секунду-полторы, не более. Астраханский казак одобрительно прищёлкнул языком и дал коню шпоры. Деловитая израильтянка тут же продолжила диалог:
— А знаете, оно мне даже почти всё равно. Здесь интересно, насыщенно, опять же тепло, хотя и чуточку скучно без эльфов и бесов. Но, с другой стороны, мы таки сможем побольше побыть чисто вдвоём…
— Точно, а то вечно кто-то мешает. — Подъесаул обернулся на скаку и смачно чмокнул девушку в губы.
Еврейская краса удовлетворённо муркнула, ещё крепче обхватив его за талию. И хорошо, что она это сделала, потому что буквально через минуту белый конь поднёс их к золочёной ограде роскошного сада. Втянув трепещущими ноздрями, Рахиль едва не упала с коня:
— Ваня-а… Ущипните меня или это опять…
Рай?!!
Иван тупо сидел в седле, не в состоянии поверить очевидному. Ведь нечистый говорил о том, что попасть из Ада в Рай практически невозможно, а тут… Получается, просто прискакали, и всё? Так не бывает. Это не… логично! Неправильно, нечестно и несправедливо, в конце концов!
Но тем не менее они действительно стояли у райских кущ, а если внимательно посмотреть налево, то вполне можно было различить медленно двигающуюся очередь праведников и даже святого апостола Петра с традиционной связкой ключей на поясе. Когда пришедший в себя подъесаул спрыгнул с коня и помог сползти любимой еврейке, то они оба долгое время не знали, с чего начать.
— Ну, иди, что ли… Тебе туда.
— Таки думаете, меня пустят?
— Пустят, конечно. Грехов на тебе нет, целоваться больше не будем, выстоишь общую очередь ещё раз — и в Рай. А я…
— А вы?
— А меня не пустят точно. На мне договор, пять лет без права переписки. Сама понимаешь. Иди давай, не томи душу. Сумеешь дождаться?
— Пять лет?!!
— Да уж… не два года в армии.
— Вот именно! Таки подсадите меня.
— Куда?
— На эту живую лошадь, мой глупый казак, — опустив реснички, тихо улыбнулась Рахиль. — Я еду с вами и ни в какие кущи близко не пойду. Шо я в них буду делать одна? Э-э, вот тока попробуйте подсказать мне неприличное занятие…
— Это глупо, любимая. — Молодой человек, не касаясь стремени, взлетел в седло. — Иди в Рай! Я вернусь… обещаю… когда-нибудь…
— Ага… щас! — Ловко сцапав его за сапог и проведя болевой приём с выкручиванием стопы, резвая военнослужащая государства Израиль вернула любимого на землю. — А вот фигу вы без меня куда ускачете!
— Драться будем? — хрипло уточнил поверженный подъесаул, но девушка первая протянула ему руку, помогая подняться. Потом осторожно огляделась по сторонам и прижала пальчик к губам… — Тсс, есть идея…
Прямо на глазах недоумевающего филолога с чубом она начала вершить самые невероятные вещи, на языке специалистов банально именуемые диверсией. Используя свой солдатский ремень и автоматическую винтовку как рычаг, хитрая дочь богоизбранного народа внаглую изогнула два прута золочёной ограды, образовав вполне достаточную для проникновения дыру…
— Ты с ума сошла?! В Рай не попадёшь тайно!
— А мы таки попробуем. Ну что нам с того будет?!
— Как что?! Да выгонят в шею!
— Ай, я вас умоляю! Таки двух наших уже выгоняли, а толку? Вы же читали Библию, мы расплодились как никто, несмотря на традиционно неподходящие условия жизни… Лезьте, Ваня, лезьте!
Сама кудрявая нахалка давно свободно юркнула на священную территорию райских кущ и теперь уверенно тянула за портупею пунцового астраханского подъесаула. Тот очертя голову уже почти был готов отправиться за ней следом, но…
— Куда ж это вы, милейший, а договор?
При звуках торжествующего голоса нечистого прутья ограды мгновенно приняли прежнюю форму. Иван и Рахиль кинулись друг к другу, но было поздно. Она — в Раю, он — в Аду. За ней — кущи и праведники, за ним — оранжевые глаза и пять лет каторги на чужбине. Ей — свет, блаженство и вечное ощущение Божьей благодати.
Ему — ночь, тьма и ежеминутное раскаяние о безвозвратно утерянном. Всё по заслугам, предначертанного не изменишь, таков Закон…
— Ваня-а! Я без вас тут не останусь!
— Рахиль, успокойся…
— Я не успокоюсь! Я люблю вас!
— И я тебя люблю! Но…
— Таки какие ещё могут быть «но»?! — окончательно взбеленилась едва не ревущая еврейка. Она крепко-накрепко держала своего верного казака за руки, благо проёмы между прутьями это позволяли. — Ты, гад!
— Я?!! — не понял молодой человек.
— Нет, вы не гад, — терпеливо объяснила израильтянка. — То есть тоже тот ещё фрукт, но не гад точно. Гад — это вон тот бестелесный поц с апельсиновыми зенками! А ну иди сюда!
— В меня бесполезно стрелять, — нервно на всякий случай предупредил нечистый дух.
Рахиль злобно кивнула:
— Поговорку «Куда муж — туда и жена» слышал?
— Но ты ему не жена…
— Вот именно! Поэтому обвенчай нас по-быстрому, и мы на пять лет твои, всем семейством!
— Чего?! — обалдел бывший подъесаул, но вырваться уже не мог, в юной еврейке образовалась такая сила, что и медвежий капкан не мог бы держать крепче.
