Рон Хаббард - Дело инопланетян

Подпись

Приведен к присяге

Засвидетельствовано»

Я отчаянно нуждался в деньгах. Но это… это было просто ужасно!

Фахт-бей предупредил:

— Если откажетесь подписывать, я вас отдам на растерзание агентам.

Четверть миллиона уже лежала у него наготове.

Я подписал. Он пригласил в свидетели свою жену и охранника.

Запихнув пачки банкнотов в удобный мешок, я снова сел в такси. Мы бешено помчались на виллу.

Я с трудом выбрался из такси. Дотащился до ожидающей меня толпы. Швырнул им мешок.

Они набросились на него, как звери, и разорвали его. Сосчитали деньги.

— Ага! — воскликнул агент из американского «Гнета». — Он оплатил счета за первый месяц!

Другие согласились. Они сняли оковы с моих домашних слуг. Прогнали их со двора и вернули на место ковры и мебель.

У меня кружилась голова. Да, я сохранил старое жилище. Но ценой какой ужасной жертвы! И снова, всего лишь через несколько недель, и меня, и дом подхватит вихрь, когда придут остальные счета!

Но не это явилось причиной моего обморока.

Приведя все в прежний порядок, они гурьбой подошли ко мне. Они подлизывались.

— Ах, Султан-бей, — заговорил представитель клуба «Гони должок». — Я говорю от имени всех нас. Вы оплатили счета за первый месяц и, без всякого сомнения, доказали свою кредитоспособность. Мы отказываемся от всяких ограничений, которые хотели было наложить. Не стесняйтесь, записывайте на свой счет что только пожелаете в любом угодном вам количестве и в любой точке земного шара.

Остальные зааплодировали, одобрительно вопя.

Какая ужасная, отвратительная сентиментальность!

Я упал в глубокий обморок.

Я очнулся, лежа во дворе, точно на том месте, где и потерял сознание. Слуги прибирались. Они расхаживали вокруг, даже переступали через меня.

Я испугался, что меня засунут в один из мусорных мешков. Я был так слаб, что не мог бы сопротивляться. Я вдруг осознал, что действительно серьезно болен, и понял, что мне нужно добраться до больницы, пока я еще в состоянии как-то двигаться.

Таксиста на месте уже не было.

Во дворе стоял старый микроавтобус «шеви». Я дополз до него на четвереньках. Обычно запасной ключ хранился под ковриком. С неимоверным трудом я приподнял уголок напольного покрытия.

Ключ!

Ухватившись за рулевую колонку, я втащил свое тело в кабину и кое-как ухитрился устроиться за шоферской баранкой.

Машина завелась.

О боги, если бы я только мог продержаться, пока не доеду до больницы!

Погонщик верблюдов заметил мое приближение. Я ехал ужасно медленно. Он увидел, кто сидит за рулем, и быстрехонько согнал своих животных с дороги. Повезло мне: ведь верблюды могли и напасть на меня.

Делая пять миль в час, сосредоточиваясь на каждом ярде дороги, я наконец различил впереди надпись: «Всемирный благотворительный госпиталь милосердия и любви».

Госпиталь, похоже, разросся. Появились склады, и к зданию пристроили новое крыльцо.

Мое внимание привлек тот факт, что вокруг госпиталя разбили сад. Пара крестьянок занимались стрижкой розовых кустов. Они сердито закричали на меня, когда колесо машины ненароком съехало с подъездной дороги и пробороздило газон. Чего они переполошились? Ведь от холода трава уже давно пожухла и пожелтела.

Отвлекшись, я не заметил, как меня объехал маленький «фиат» и юркнул на то парковочное место, куда направлялся я. «Фиат» был ярко-красного цвета, и в тот момент, когда я это увидел, дверца его уже открывалась.

Бам!

Дверца ударила в бок моему «шеви».

Микроавтобус уткнулся в бордюрный камень. Кое-как я изловчился и выключил зажигание.

Кто-то выходил из «фиата». Голос!

— Именем Аллаха, ты что делаешь, верблюд косоглазый? Моя машина, моя бедная машина! — В зеркале заднего обзора было видно, как кто-то, наклонившись, поглаживал вмятину. Этот «кто-то» резко распрямился и подошел сбоку к «шеви», кипя от возмущения. — Мой новенький «фиат»! Ты разбил мой совершенно новый «фиат»!

Это была медсестра Билдирджина!

Она остановилась у дверцы моей машины и заглянула внутрь. И только тут разглядела, кто там сидит. Ярость исказила ее лицо.

— Так вы вернулись, (…)!

Это было очень дружелюбное «добро пожаловать» во врата храма милосердия и любви, даже если его основное дело заключалось в изменении опознавательных черт личности закоренелых преступников.

— Я умираю. — Мне удалось вылезти из машины.

— Неужели? — Мои слова изменили ее поведение. — Вы бы не стали меня обманывать, правда? — Она повернулась и перепелкой — в честь этой птицы ее и назвали — полетела прямо в больницу, весело заливаясь: — Эй, док! Выходите! Тут Султан, он умирает! В самом деле умирает! Ура! Ура!

Это произвело явный переполох. Из приемной выбежало множество женщин с малышами и выстроились в круг, разглядывая меня, смеясь и возбужденно переговариваясь.

Наконец через ликующую толпу протолкался доктор Прахд Бителсфендер. Позади него двое санитаров толкали тележку с лежащим на ней чехлом для покойника.

— Трупы обычно доставляются в морг, — неодобрительно проговорил Прахд. — Вы можете туда подъехать?

— Я слишком ослаб, — с грустью отвечал я. — Доктор, только на этот раз, будьте добры. Вы должны мне помочь. Я пережил Нью-Йоркскую битву. Я жертва. Я пострадал от красного перца, мисс Агнес, горчицы, дубинок, такси и от змей. Я приполз домой с последними словами: «Оплатите мои счета прежде, чем связисты армии США отыщут Гробса!»

— О, я не думаю, что нам придется раскошеливаться, чтобы заказывать вам гроб. Кстати, о кредитных карточках: когда мне начнут выплачивать жалованье?

— О деньгах ли сейчас говорить? — заплакал я. — Помогите мне, доктор. Я страдаю от боли!

Прахд распорядился, чтобы меня запихнули в чехол для покойника, и вскоре мы оказались в его операционной. Он вытолкал служащих мужского пола из комнаты и запер дверь.

С внезапной тревогой я осознал, что нахожусь наедине с Прахдом и сестрой Билдирджиной!

Очень деловито они сняли с меня одежду. Положили на операционный стол. Сестра Билдирджина принялась разбинтовывать мои руки и ноги. Мне это слишком напоминало о моих недавних мучительных переживаниях.

— Что вы собираетесь делать? — умоляюще спросил я. — Не надо никакого наркоза! Не отключайте меня.

— Расслабьтесь, — посоветовал Прахд. — Мы только выполняем свои профессиональные обязанности. — Он посмотрел на меня и покачал головой. — Ай-ай-ай, ну и бардак!

Сестра Билдирджина поинтересовалась, видимо, надеясь, что ее предположения верны:

— В каких это передрягах вы побывали? В железнодорожной, а заодно и в авиационной авариях? Сплошные ссадины и кровоподтеки. Док, может, он забрел на мясокомбинат и его по ошибке приняли за свинью — в прямом смысле этого слова?

— Что это за дырки у вас на животе? — полюбопытствовал Прахд. — Эти, с черными точками?

Я пробежал взглядом по своему животу.

— Крупицы пороха, — объяснил я. — Черного пороха.

— Хе-хе, — сказал Прахд. — Внешне очень непривлекательно. Придется их удалять. Возьмитесь-ка за это, сестра, будьте любезны.

— В самом деле? — с восторгом откликнулась она. — А разве тут не требуется хирургическое вмешательство, доктор?

— Нет-нет, — успокоил ее Прахд. — Это сущие пустяки по сравнению с остальным.

Она уверенно взяла инструменты и лоток и принялась выковыривать первую черную крупицу.

Уй!

— Ну, остальное поважней, — сказал Прахд и стал водить оптическим прибором, исследуя мое тело. — Ха! Три сломанных ребра. Трещина в тазовой кости. Множественные кровоизлияния…

Он делал записи. Сестра Билдирджина вооружилась здоровенным пинцетом.

— Так, по-моему, будет побыстрей! — Она сунула пинцет в ранку и сомкнула его.

Йяя — у!

— Одна есть. Теперь другая.

— Сколько их там? — спросил Прахд.

— Ой, много. Наверное, сотни две или три, — отвечала сестра Билдирджина.

— Разве нужно делать такие большие отверстия? — провизжал я.

— Ну конечно, — сказала она. — Впрочем, некоторые я могу пропустить. Очень неприглядные. — Она ковырялась в следующей дырке.

Боги мои, это было куда хуже взрыва, положившего начало Вселенной!

— Доктор, как специалисту, — проговорила она, желая поболтать за работой, — не кажется ли вам, что его состояние хреноватое?

Прахд кивнул:

— Верно. Я бы сказал, на дюйм ниже среднего. Ну-ка, ну-ка! Что это? Что это? Раздавленное яичко!

— Это случилось в детстве! — выкрикнул я. — Йяя-уу! Сестра, умоляю, не надо таким большим пинцетом! Эти пороховые зерна ужасно маленькие. Один фермер двинул меня ногой за то, что я утопил весь его племенной скот. Я работал на ферме во время школьных каникул, и мне захотелось посмотреть, умеют ли коровы плавать. Он здорово разо… Йяя-уууу!