Илья Варшавский - Тревожных симптомов нет

– Зачем же вы тогда арестовали Пьебефа?

– Для получения дополнительных данных.

Дебрэ взял телефонный справочник и начал листать, показывая этим, что урок основ криминалистики на сегодня закончен.

В кабинет вошел Морранс. Дебрэ поднял голову.

– Ну что, малыш?

– Парень, видно, напуган, но держится вызывающе. Говорит, что будет жаловаться на незаконный арест. А вот что я нашел в машине под сиденьем. – Морранс протянул комиссару футляр из крокодиловой кожи.

– Так… – Дебрэ осмотрел содержимое футляра и спрятал его в стол. – Еще какие новости?

– Лаборатория не нашла отпечатков пальцев на ледорубе. Очевидно, преступник действовал в перчатках.

– Разумеется. Что показало вскрытие?

– Убийство произошло между десятью и одиннадцатью часами вечера. В желудке убитого обнаружено большое количество коньяка.

– Вот как? – Дебрэ задумался. – Насколько я помню, в комнате не было ничего похожего на спиртное.

– Совершенно верно, комиссар.

– Где сейчас труп?

– Выдан родственникам для погребения.

– Ладно, можешь пока идти.

– Вы будете допрашивать Пьебефа?

– Потом. В свое время.

Несколько минут Дебрэ молча глядел на Стрелкину, что-то обдумывая. Потом придвинул к себе телефон внутренней связи.

– Доктора Малинду!

– Слушаю! – раздался в трубке низкий баритон.

– Говорит Дебрэ. Зайдите ко мне, пожалуйста!

Доктору Малинде было сорок лет. Он обладал веселым характером, незаурядной внешностью и непререкаемо-авторитетным тоном. Как известно, все это привлекает женщин. Недаром мадам Дебрэ считала его непогрешимым авторитетом в области медицины. Да и не только медицины. Все суждения молодого врача всегда отличались ясностью и оптимизмом. Он вошел в кабинет Дебрэ с несколько смущенной улыбкой.

– Добрый день, комиссар! Прошу извинить меня за эту глупейшую историю. Вы же знаете лучше меня этих полицейских чиновников. Должен сознаться, что нам с женой пришлось провести ночь в не очень комфортабельных условиях. И все из-за какого-то помятого крыла полицейской машины. Вы знаете, я редко теряю самообладание, но этот идиот инспектор совершенно вывел меня из себя. Впрочем, нет худа без добра. По правде сказать, я даже рад, что не принимал участия в вашем деле.

– Почему?

Малинда замялся.

– Длинная история. В общем, моя жена… ведь она дальняя родственница Костагенов. После замужества она с ними не встречалась, и, право, мое появление в их доме при подобной ситуации…

– Понимаю, – сказал Дебрэ. – Я вас хочу просить о другом. – Он вынул из стола крокодиловый футляр. – Не могли бы вы определить содержимое этих ампул?

– Попробую. – Малинда внимательно осмотрел футляр снаружи и изнутри. – Это тоже связано с убийством Леона?

– Полагаю, что связано. Видимо, эти ампулы должны были быть переданы кому-то из Костагенов.

– Отлично! Я к вам зайду, как только что-нибудь выяснится.

Дебрэ снова взял телефонный справочник. Нашел номер метра Севаля, попросил телефонистку соединить его с ним.

Долгое время на звонки никто не отвечал. Потом недовольный голос буркнул в трубку:

– Ну, что там такое?

– Говорит комиссар уголовной полиции Дебрэ.

– Кто вам нужен?

– Метр Севаль.

– Это я. Говорите, в чем дело.

– Вам известно об убийстве Леона Костагена?

– Об этом знает весь Париж. Во всяком случае, всякий, кто читает газеты.

– Покойный был вашим клиентом?

– Да.

– Вы могли бы сообщить мне размер его состояния?

– Нет.

– Почему?

– Подобные сведения даются только по решению судебных органов. Вам это должно быть известно, комиссар.

– Я не прошу называть мне точную сумму.

– Тогда что же?

– Скажите только, велико ли это состояние?

– В этом можете не сомневаться.

– Кто его наследует?

– По брачному договору – жена.

– А брат?

– Вы имеете в виду месье Пьера?

– Да.

– Он не является наследником. Состояние родителей по завещанию было разделено между двумя братьями.

– А в случае смерти Луизы Костаген кто должен наследовать ее капитал?

– Не знаю. Такие вещи решаются судом.

– Если нет завещания?

– Совершенно верно.

– Благодарю вас, метр Севаль! – Дебрэ положил трубку.

– Попросите, пожалуйста, Дюка зайти ко мне, – обратился он к Стрелкиной.

Доклад Дюка не внес ничего нового. Вся приходящая прислуга имела тщательно проверенное алиби.

– Что вы думаете делать дальше, комиссар? – спросила Стрелкина.

– Съесть пару сандвичей и выпить чашку кофе.

– Я с удовольствием составлю вам компанию.

Дебрэ про себя чертыхнулся и галантно подал ей пальто.

Дебрэ уже давно достиг того возраста, когда после каждой еды клонит в сон. Инспекторы это хорошо знали и обычно давали комиссару подремать часок в кресле. Однако в присутствии практикантки ему приходилось хитрить. Вот и сейчас он, прикрыв глаза, изображал глубокое раздумье. Разбудил его доктор Малинда, похлопав по плечу.

У разбуженного человека всегда глуповатый вид, совсем не такой, какой пристал прославленному криминалисту, но и врач и практикантка проявили достаточно такта, прикинувшись, что ничего не замечают.

– Простите, что прервал ваши размышления, – сказал Малинда. – Анализ закончен. В ампулах морфий – доза, которую обычно употребляют закоренелые наркоманы. Боюсь, комиссар, что этот футляр предназначался Луизе. Не знаю, известно ли вам, что она…

– Известно, – прервал его Дебрэ. Он взял футляр и спрятал в стол. Чувствовал он себя очень неловко. Было двадцать минут пятого, – значит, проспал он не менее двух часов. – Мне это известно, – повторил Дебрэ, закуривая потухшую трубку. – Поэтому я и попросил вас…

– Комиссар!! – В голосе Малинды было столько укоризны, что Дебрэ вздрогнул. – А наш уговор?! Поймите, что для вашей язвы табак – сущий яд. Нет, видно, мне все же придется прибегнуть к помощи мадам Дебрэ.

– Не надо. – Комиссар спрятал трубку в стол. – Не надо зря волновать мадам Дебрэ. Лучше уж давайте еще один сеанс внушения.

– Никакие сеансы не помогут, если вы сами не будете бороться с этой привычкой. Тем более что завтра утром я уезжаю в отпуск и присматривать за вами будет некому. Нет, нет, мой долг…

– Ну пожалуйста! – Дебрэ умоляюще взглянул на врача. – Я ведь обещаю…

– Что с вами поделаешь! – вздохнул Малинда. – Пойдемте!

Из кабинета Малинды Дебрэ вернулся совсем в скверном настроении. Он втянул ноздрями воздух и демонстративно открыл форточку. Смущенная Стрелкина затушила сигарету.

– Приведи-ка этого парня, Морранс! – крикнул Дебрэ, приоткрыв дверь в комнату инспекторов.

У Жана Пьебефа вид был одновременно наглый и испуганный.

– Я жду объяснений, комиссар!

– Объяснений?! – Дебрэ улыбнулся, что обычно не предвещало для арестованных ничего хорошего. – Объяснений, говоришь?

– Да, – уже менее уверенным тоном произнес Пьебеф.

– Ладно. Так вот, я расследую убийство мужа вашей любовницы.

– Которой? – простодушно спросил Пьебеф.

Стрелкина рассмеялась.

– Луизы Костаген. – Дебрэ неодобрительно взглянул на практикантку. – Леона Костагена, мужа Луизы. Вам что-нибудь говорит это имя?

– Разве муж Луизы убит?

– Да, вчера вечером.

– Очень жаль, – задумчиво произнес Пьебеф. – Бедняжка, вероятно, очень расстроена? Мне кажется, что она любила своего мужа.

– Возможно. Но это не помещало ей стать вашей любовницей.

Пьебеф ухмыльнулся и достал портсигар.

– Разрешите?

– Не разрешаю. – Дебрэ и впрямь теперь чувствовал отвращение к табачному дыму. – Когда Луиза стала вашей любовницей?

– Да что вы, комиссар! Никогда она моей любовницей не была. Сказать по правде, такая женщина вообще не в моем вкусе. Слишком тонка, на мой взгляд. – Он поглядел на Стрелкину и подмигнул ей. – Я люблю, чтобы были такие формы, как у мадам.

Дебрэ нахмурился.

– Послушайте, Пьебеф. Я вам уже сказал, что речь идет об убийстве. Мне нужны честные показания. В этом случае я готов не обращать внимания на некоторые обстоятельства, которыми обычно полиция не пренебрегает. В частности, обещаю не спрашивать, откуда под сиденьем вашей машины появилась эта штука. – Дебрэ извлек из стола крокодиловый футляр. – Итак, выбирайте: либо полная откровенность, либо адреса, где вы приобретаете наркотики.

Пьебеф побледнел. От его прежней самоуверенности не осталось и следа.

– Ну что ж, комиссар, давайте говорить откровенно.

– Сколько времени вы знакомы с Луизой Костаген?

– Два года.

– Она была вашей любовницей?

– Я же сказал, что не была, можете мне верить.

– Вы ее снабжали морфием?

– Как вам сказать?… Ну, снабжал.