Владимир Кунин - Кыся-2
-- А где же он сейчас живет? -- спросил Митя у женщины.
-- Кто? -- не поняла женщина.
-- Гражданин Плоткин.
-- А-а-а... А он уже месяц как в Америку уехавши. Насовсем.
Как мы спустились к машине -- не помню... Шли по лестнице вниз пешком -- на лифте почему-то не ехали. Шли мимо знакомых соседских дверей, мимо сызмальства известных мне запахов, мимо всего того, к чему я так рвался последние несколько месяцев.
По лестнице брел наугад -- глаза полные слез, все двоится, в глотке комок застрял.
И только одно желание в голове -- умереть. Взять и перестать жить.... А Митя идет рядом, бубнит чего-то, успокаивает.
-- Не убивайся, -- говорит. -- Айда ко мне жить! Прокормимся. Я ж теперь на двух работах...
Спустились на первый этаж, вышли на улицу. Я сошел со ступенек подъезда, лег в грязный снег, закрыл голову лапами, и думаю: "Господи, как же мне умереть? Помоги мне, Господи, не жить больше!"
Слышу, кто-то мне говорит по-Животному:
-- Мартын, а Мартын!.. Ну-ка, подними голову! Убери лапы с морды!
Я одну лапу убрал, открыл один глаз -- мамочки родные!.. Сидит напротив меня мой ближайший кореш -- бесхвостый Кот-Бродяга. Такой сытый, гладкий, весь лоснится, и так приветливо на меня смотрит.
Тут, не буду скрывать, я просто в голос разрыдался. Нервы не выдержали... Облизались мы, обнюхались, Бродяга и говорит:
-- Кончай плакать! Идем ко мне! Безвыходных положений, Мартын, как ты помнишь, на свете не бывает! Это твой Человек?
И показывает на Митю.
-- Да, -- говорю. -- Знакомый. Но хороший...
-- Ты ему скажи -- пусть с нами идет. Жратвы на всех хватит.
Но Митя деликатно отказался. Сказал, что в машине подождет, радио послушает. У него, дескать времени -- навалом, он специально в своей милиции двухнедельный отпуск взял на случай моего приезда. Пилипенко обещал хорошо заплатить...
Зашли мы с Бродягой за дом со стороны мусоросборника, а там дверь в подвал открыта. Я и говорю Бродяге:
-- Это чего же тут дверь открыта? Видать, наша дворничиха Серафима ухо завалила!
-- Серафиму еще в ноябре прошлого года похоронили, -- печально сказал Бродяга. -- С тех пор никто эту дверь и не закрывает. Мне-то это на лапу. Не надо через разные дырки в подвал корячиться. А Серафиму очень даже жалко. Она меня часто подкармливала, пока я на работу не поступил...
-- На какую еще работу?! -- поразился я.
-- В охрану, Мартын, в охрану. Сейчас кто хорошо живет? Или тот, КОГО ОХРАНЯЮТ, или тот, КТО ОХРАНЯЕТ!
И Бродяга рассказал мне, что сейчас он работает у Сурена Гургеновича в шашлычной по охране ее от крыс. Их там сейчас развелось -- чертова уйма! Правда, сам Бродяга уже крыс не ловит, нанимает разных знакомых и незнакомых Котов за харчи, которые ему Сурен специально выделяет. Естественно, и самому Бродяге остается немало! Вот рыбка, вот колбаска, вот курочка -- прямо с гриля! Только остыла... Ешь, Мартын! Не стесняйся. Молока -- хоть залейся!..
С Кошками вопрос сам по себе решился. То на него, бесхвостого, никто из них смотреть не хотел, а то теперь от Кошек отбою нет! Если хочешь, можем сегодня позвать парочку -- прибегут как миленькие. И устроим такой междусобойчик со сменкой в процессе, что чертям тошно станет! По случаю твоего, Мартын, возвращения!.. А?
-- Нет, -- говорю. -- Спасибо. Ты мне лучше про Шуру расскажи...
-- А что про Шуру рассказывать? Шура, когда из Москвы вернулся и не нашел тебя -- чуть с ума не сошел! Весь город объездил, всех знакомых обегал, даже к бывшей жене заглядывал. Людей нанимал на поиски тебя, мальчишкам кучу денег переплатил! В газеты давал объявления -- у нас сейчас за бабки что хочешь напечатают! На столбах всякие бумажки расклеивал. А на телевидении, где у него полно знакомых -- объявление не взяли! Сказали, что у них на носу какие-то выборы, и про Кота -- это несерьезно. А Шура сказал, что ему его Кот гораздо серьезнее, чем любые выборы! И запил...
-- Ты-то это откуда знаешь?! -- спросил я, и поймал себя на элементарной ревности. -- Тебе-то это откуда известно?
И это объяснил Кот-Бродяга -- предприниматель хренов. Шура знал, что мы дружим, и все просил Кота-Бродягу помочь ему в поисках. Бродяга его понимал, но рассказать про наше последнее приключение -- побег из Пилипенковского фургончика, -- не смог. Образования не хватило...
От тоски Шура стал иногда приглашать Бродягу к нам домой. Кормил моим хеком и разговаривал с ним обо мне всякие разговоры. А сам пил водку.
А потом однажды сказал, что теперь в этой стране его больше ничто не удерживает!..
Пару месяцев оформлял документы, держал Бродягу в курсе всех своих дел. А месяц тому назад зазвал его в гости -- Бродяга по этому случаю слямзил у Сурена палку твердокопченой колбасы для Шуры, пришел не с пустыми лапами, и Шура сказал, что завтра он улетает в Америку. В самый ее большой город...
Бродяга забыл, как называется этот город, потому что в эту ночь Шура надрался так, что его потом до утра выворачивало! А Бродяге было не до названия американских городов...
Наутро Шура уехал, оставив Бродяге свою старую визитную карточку, где трясущейся с похмелюги рукой записал название этого города в Америке.
-- Где эта карточка?! -- рявкнул я.
-- Не рычи, -- спокойно сказал Бродяга-предприниматель. -- Вот... И вытащил откуда-то замызганную Шурину карточку. Я ее сразу узнал. Они у нас на письменном столе в коробочке всегда лежали.
На карточке было что-то накарябано Шуриным пьяным почерком. Но что -- я прочитать не смог. Тут уже у меня образования не хватило...
-- И все? -- спросил я.
-- Нет, -- ответил Бродяга. -- Он просил, если я случайно встречу тебя или ты сам откуда-нибудь вернешься, передать тебе на словах следующее: МАРТЫН! Я ТЕБЯ БУДУ ЖДАТЬ ВСЮ ЖИЗНЬ!..
Все! Все!! Все!!!
Никаких слез! Никаких рассопливаний!.. Взять себя в лапы, успокоиться, наметить конкретный план действий, и не ждать у моря погоды, а вкалывать, вкалывать, вкалывать! Пахать, не разгибаясь, пока я не совершу все, что наметил, все, что мне необходимо, все -- без чего мне другой жизни просто-напросто на хрен не нужно!
Первым делом -- необходимо выяснить, что там на этой Шуриной визитке накарябано?
-- Митя, посмотри, что я принес от своего кореша. Ну, того, без хвоста... Это визитная карточка моего Шуры. Он там рукой написал, где он будет жить в этой Америке. Ты можешь прочесть?
-- "Нью-Йорк", -- прочитал Митя.
-- Это далеко?
-- У-у-у... Бляха-муха, не то слово!
-- Дальше Мюнхена?
-- Раз в десять!
-- А как туда попадают?
-- Кто как. На самолете -- часов пятнадцать-двадцать лететь, на пароходе -недели две плывут, минимум... Хрен его знает. Но, если тебе нужно...
-- Очень, Митя!
-- Нет вопросов. Выясним. А как ты его найдешь в этом Нью-Йорке?
-- Не знаю.
-- Там, говорят, одних жителей двенадцать миллионов!
-- Я, Митя, в цифрах не того... Это много?
-- Как три Петербурга!
-- Ох... -- только и сказал я. -- Давай-ка, Митя, посоветуемся с Мюнхеном. Доставай мой телефончик...
Наша черная "Волга" стояла на углу улицы имени Софьи Ковалевской и проспекта Науки, почти напротив кинотеатра "Современник". То есть, мы даже не выехали из района, где мы с Шурой шатались сотни и тысячи раз. Мы всего лишь немного отъехали от моего бывшего дома и остановились на маленькое совещание.
Митя достал мой сказочный телефон, нажал нужную кнопку, приложил телефон к своему уху, и через несколько секунд мы оба услышали голос Тани:
-- Доктор Кох. Я-а, битте!
Митя откашлялся и сказал напряженным голосом:
-- Здравия желаю! Младший лейтенант милиции Сорокин Дмитрий Павлович. Соединяю с господином Кысей!..
И Митя приставил трубку к моему уху.
-- Какой ужас, Кыся! Что случилось?! Почему ты попал в милицию? -взволновалась Таня.
Я быстренько успокоил ее, объяснил -- кто такой Митя и как мне с ним повезло, и рассказал всю историю посещения моего опустевшего дома...
-- Немедленно возвращайся в Мюнхен! -- закричала Таня. -- У тебя оплаченный билет на самолет в оба конца! Здесь у тебя есть дом, и не один, и тебя здесь все любят и ждут! Пусть они сейчас же везут тебя на аэродром!..
-- Подожди, Таня! Не торопись... -- прервал я ее с легким раздражением. -Ты можешь со мной говорить? Я не в больницу к тебе попал?
-- Нет, говори сколько хочешь. Мы только что с Фолькмаром вернулись из клиники. У нас была сегодня очень серьезная операция и я боялась, что ты позвонишь именно в то время, когда я буду ассистировать Фолькмару... Когда ты вылетишь? Мы тебя встретим!..
-- Таня! Таня... Я не могу сейчас никуда вылететь... Я не знаю, смогу ли я в ближайшее время вообще попасть в Мюнхен. Мне в Нью-Йорк нужно! А до этого...
Я вспомнил своего несчастного Водилу и сказал Тане в Мюнхен:
-- А до этого -- у меня здесь еще куча дел!
Таня чуть не заплакала:
-- Кот, родненький... Чем я могу тебе помочь? Может быть, тебе дать Фолькмара?
