Артем Тихомиров - Брачные игры чародеев
Коротышка мигнул. Мне хорошо известно, что так мигает всякий, кто сталкивается с волшебницей в период, когда она активна, словно ночная сова на охоте. Энергия так и бьет из нее, как вода из фонтанной статуи, и это обстоятельство многих смущает, особенно мужчин.
Но Сляден, надо отдать ему должное, держался стойко. Вероятно, это привычка. Всю жизнь он изучал монстров из разных измерений, что не могло не сказаться на его нервах. В лучшую сторону.
— Итак, слушайте…
Вываливая на слушателя тонны информации, Гермиона любит стоять у окна или расхаживать взад-вперед, точно учительница космологии. Сейчас она была намерена заняться и тем, и другим. Благо окно находилось под боком.
Сляден слушал, и глаза его, как пишут в некоторых увлекательных романах, становились все больше, и больше, и больше… Короче, возникло опасение, что они просто-напросто выскочат из орбит и покатятся по полу.
Когда Гермиона закончила словами: «Вот в таком мы положении!» — я заметил, что Тристан спит, подперев голову рукой. Его примеру последовал и Леопольд, вежды которого налились чем-то вроде свинца.
Чтобы вернуть соратников с небес на землю, я треснул ладонью по столу. Маневр подействовал. Мир грез захлопнул свои двери. Леопольд пискнул и бросился бежать, но я вцепился в подол его пиджака и удержал на месте. Этот поступок меня не удивил — друг моего детства с каждой минутой все сильнее походил на бесноватого.
Удивил Тристан: в одно мгновение он вооружился рогаткой и попытался отыскать цель, в которую самое время засадить металлический шарик.
— Нельзя быть такими нервными, господа волшебники, — сказал я. — Особенно сейчас, когда требуется сплотиться вокруг меня и выступить единым фронтом, так сказать… и тому подобное…
Гермиона прищурила один глаз. В ответ я прищурил свой, намекая, что не прочь и дальше немного поизмываться над некоторой частью нашей экспедиции.
Тристан убрал рогатку, но целых четыре секунды до этого она была направлена прямиком на Слядена, чего Сляден не мог не заметить. Когда же угроза миновала, чародей вытащил платок и, держа его дрожащими руками, утер пот с лица.
— Неужели я не сплю?.. — пробормотал он. — Неужели? — И тайно, хотя я это заметил, ущипнул себя за руку.
— К сожалению, не спите, — сказала Гермиона. — Суровая реальность наступает вам на пятки.
— Да? А такое ощущение, что на голову, — простонал Сляден. Рассказ о злодеяниях Вольфрама Лафета вконец доконал бедолагу.
— Вполне возможно, что и на голову, — кивнула моя сестрица. — И в этой связи у вас один способ избежать травмы — помочь нам.
— Конечно, — протянул противным голоском Профитроль-младший. — Сами понимаете, у вас нет другого выхода. — Рогатку мальчишка положил по правую руку от себя, как тонкий намек на толстые обстоятельства.
— Хорошо, хорошо, помогу. Но я и думать не мог, что ваш… оппонент — этот наглец, не просто наглец, а самый настоящий… Послушайте, скажите правду! В нашем мире теперь все такие?
— Нет, — ответил я. — Посмотрите на нас.
— На вас? — выпучился Сляден. — А… — Он прокашлялся. — Ну да… на вас… То есть вы не такие…
— Совершенно не такие, — отозвался Браул Невергор. — Единым фронтом мы выступаем против сил зла и осознаем, что только от нас зависит судьба вселенной. Жаворонок нужен нам исключительно для благородной цели — уничтожить Чудовищный Синдром. Если вы откажетесь помочь, Сляден… подумайте, каковы будут последствия для Мигонии, для столицы славного королевства, для города, где вы родились. А для всего остального мира? Если Синдром распространится? Ваш долг, Неистовый Странник, стать у него на пути и наравне с нами заслонить грудью…
— Браул! Перестань болтать! — вмешалась Гермиона. — Ты бы себя послушал!
Сляден, бледный, как лабораторная мышь, не выпускал из рук платок. Тот успел промокнуть до состояния, требующего срочного выжимания.
— Могу объяснить проще, — сказала юная волшебница и почти слово в слово повторила то, что наворотил я.
Окончательно уверившись, что мы, судя по всему, просто сдвинутые, Исирод сказал:
— Я уже дал свое согласие. Распространение Синдрома конечно же недопустимо.
— Значит, вы встанете грудью вместе с нами? — спросил я.
— Что делать — встану.
Тут Арни, наш фарфоровый дружок, которому уже надоело сидеть во внутреннем кармане чародеева лапсердака, выскочил на крышку стола и завилял хвостом.
— Ага, — сказал Тристан, — похищенная вещь. Улика. Есть что предъявить страже.
— Помолчи! — гаркнула Гермиона.
Сляден тем временем сграбастал песика в кулак и поглядел на нас.
— Вольфрам украл его у меня. Удивительно — и додумался сделать Оссиана вашим проводником.
— Кого? Кто такой Оссиан? — спросил я.
— Оссиан — это он, — с каменной физиономией ответствовал чародей. — Мой пес.
— Значит, он не Арни?
— Какой еще Арни? Перестаньте действовать мне на нервы, господин граф, иначе я откажусь от участия в экспедиции. Для меня находиться рядом с вами — слишком тяжелое испытание.
Гермионе пришлось снова употребить все свое влияние, чтобы задавить трения в зародыше. Она не хотела быть свидетелем того, как соратники превращаются в гнусных парламентариев, обожающих сотрясать воздух и таскать друг друга за вихры. В нашем выборном органе такое происходит с утра до вечера.
— Что мы решаем? Сляден, за вами история Тигриного Жаворонка.
— Знаю. Но я расскажу по пути. Давайте уже тронемся. — И добавил: — Чем быстрее вы получите то, что вам нужно, тем быстрее я вернусь к своей тихой никчемной жизни.
— Другой разговор, — отозвался Браул Невергор. — Тогда вперед, навстречу опасностям.
Экспедиция не ответила. Все сидели мрачные. Даже Гермиона. Что, моя сестрица-генерал начинает сомневаться? Ну, самое время. Надо почаще напоминать себе, что мы находимся в Волшебной Стране, где все в любой момент может пойти наперекосяк и что всякие далекоидущие планы могут споткнуться даже о самый крошечный камешек, едва выйдя из дома.
Собирались сосредоточенно и почти не разговаривая. Вернее, собирался Сляден. Бормоча по-стариковски себе под нос, он носился в пространстве двух своих комнат так, словно это был громадный дворец. Мы то и дело теряли коротышку из вида.
Я не преминул воспользоваться возможностью посмотреть на себя в зеркало — не растут ли у меня уши и нос. Нет, пока не росли. Чародеев эликсир надежно купировал проявления рецидива.
«С другой стороны, — подумал я, — нет худа без добра». Превратившись в монстра, я могу дать Гарнии генеральное сражение и разбить ее в пух и прах. Отомщу ей за все время, в течение которого эта страшная женщина измывалась надо мной. Вот это будет триумф! Когда в моем распоряжении будут щупальца и клыки, она поостережется раскрывать свою пасть, ибо увидит воочию, что я раскрыл свою, еще большую…»
Гермиона ткнула меня пальчиком под ребра.
— Спокойно, — сказала она, выводя меня, плетущегося на ослабевших ногах, на крылечко. — Спокойно, братец, мы начинаем наше путешествие. Пока ты витал в облаках, видимо, мечтая сграбастать в объятия мою подругу, несчастную Ирму, мы набросали маршрут следования…
— Кого сграбастать?
Меня волокли в сторону воздушного шара, уже готового к отправке.
— Ты знаешь кого, — ответила Гермиона весьма холодным тоном.
— Слушай, вы что, рехнулись?
— Кто мы?
— Ты и Леопольд? А! Ты сделала неверные выводы, услышав, как Леопольд клевещет на меня! Я все понял!
— Я тоже поняла, — шикнула Гермиона, останавливаясь.
Момент был очень театральным — примостившись в сторонке, мы выясняли отношения на глазах у соратников. Главное в таком деле — это чтобы тебя не услышали.
— Ты хочешь отбить у Леопольда Ирму, — сказала юная волшебница, меча синие искры из глаз. — Вот чего ты хочешь! Не узнаю тебя. Такое коварство! Браул, нас ждет серьезный разговор, когда мы вернемся!
— Да не собираюсь я никого отбивать! — заорал я шепотом. — С чего ты взяла?
— А что, Ирма недостаточно хороша для тебя?
— Тьфу!
— Почему ты плюешься на мою сердечную подругу?
— Я не плююсь на твою сердечную подругу!
— А на кого ты плюешься? На меня? И почему ты пищишь, словно опоссум?!
— Заявляю официально: никакую Ирму я отбивать не собираюсь! И Фероцию, чтобы не возникало вопросов, тоже! Женитесь, разводитесь, сходите с ума, но я-то здесь при чем? И я не узнаю тебя, Гермиона! Ты повелась на эту гнусную клевету и сейчас на меня, человека, который действует не корысти ради, возводишь напраслину!..
— Я пекусь о счастье подруги!
— Ну и пекись на здоровье! Если бы я хотел умыкнуть Ирму Молейн, разве бы я полез в Волшебную Страну? Где логика? Ты можешь сказать, что я — законченный болван, но даже болван в данном случае понял бы, что легче легкого было закружить расстроенную бедняжку в вихре любовной страсти и через пять минут сделать ее графиней Невергор! А я что делаю вместо этого?
