Терри Пратчетт - Мор, ученик Смерти
— Спасибо, — он постарался вложить в ответ как можно больше любезности.
Крошечное солнце скатывалось к горизонту, таща за собой, как на буксире, ленивый дневной свет. Облака впереди выросли, окаймились розовым и оранжевым. Прошло еще какое-то время, и Мор различил темные, размытые очертания лежащей под ними земли с поблескивающими то там, то здесь огнями городов.
Полчаса спустя он мог с уверенностью сказать, что различает отдельные здания. Агатовая архитектура характерна своими приземистыми пирамидами.
Бинки теряла высоту, и вот ее копыта оказались едва ли в нескольких футах над поверхностью моря. Еще раз проверив состояние песочных часов, Мор мягко натянул поводья, направляя лошадь к морскому порту, лежащему в сторону Края от их нынешнего курса.
На якоре стояло немного судов, в основном это были суденышки прибрежных торговцев. Империя не поощряла далекие путешествия своих подданных. В бесконечной заботе об их благе она пыталась уберечь людей от лицезрения вещей, которые могут вывести их из душевного равновесия. По той же самой причине она возвела вокруг всей области стену, патрулируемую Небесной Стражей, чья основная функция заключалась в отдавливании пальцев любого жителя, пожелавшего хоть на пять минут покинуть благословенные пределы, чтобы вдохнуть свежего воздуха.
Однако это случалось нечасто, поскольку большинство жителей Империи вполне удовлетворялись существованием в пределах Стены. Факт жизни: каждый находится либо по одну сторону стены, либо по другую, так что остается или забыть об этом, или качать пальцы.
— Кто управляет этим местом? — полюбопытствовала Изабель, когда они пролетали над гаванью.
— Есть какой-то император, но он мальчик, — отвечал Мор. — Так что фактически, я думаю, страной правит великий визирь.
— Никогда не доверяй великому визирю, — мудро заметила Изабель.
На самом деле, Император-Солнце и не доверял ему. Визирь, чье имя было Девять Вращающихся Зеркал, имел несколько очень четких идей по поводу того, кто именно должен управлять страной — естественно, этим человеком должен быть визирь. И теперь, когда мальчик повзрослел достаточно и стал задавать вопросы типа: «Тебе не кажется, что стена выглядела бы лучше, будь в ней несколько ворот?» или «Да, но как там, по другую сторону?», визирь пришел к выводу, что для блага самого же императора его следует мучительно отравить и засыпать негашеной известью.
Бинки приземлилась на выровненной граблями дорожке неподалеку от приземистого, набитого многочисленными комнатами дворца. Тем самым она существенно нарушила вселенскую гармонию[8]. Мор соскользнул со спины лошади и помог спешиться Изабель.
— Только не путайся под ногами, ладно? — настойчиво произнес он. — И вопросов тоже не задавай.
Миновав несколько лакированных ступеней, он поспешно двинулся через молчащие комнаты, время от времени останавливаясь, чтобы снять показания с приборов, то есть с песочных часов. Наконец, бочком прокравшись по коридору, он через затейливую литую решетку увидел длинную комнату, где как раз совершал свою вечернюю трапезу Двор.
Юный Император-Солнце, скрестив ноги, сидел во главе ковра. Крылья коротенькой мантии из дурностая и перьев топорщились у него за спиной. По всем признакам, император заметно вырос из своего одеяния. Остальные представители двора сидели на ковре в соответствии со строгим и необычайно сложным порядком старшинства. Но невозможно было не узнать визиря, с чрезвычайно подозрительным видом ковыряющегося в содержимом своей чаши со сквиши и вареными водорослями. Ни один из присутствующих не производил впечатления человека, находящегося на грани скоропостижной смерти.
Утопая ногами в ковре, Мор тихонько прошел по коридору, повернул за угол и едва не столкнулся нос к носу с несколькими крупными особями из Небесной Стражи. Те сгрудились вокруг проделанной в бумажной стене дырки для подглядывания и передавали из рук в руки сигарету тем характерным, свойственным солдатам в карауле способом, когда ладонь складывается чашечкой.
Мор на цыпочках вернулся к решетке и подслушал следующую беседу:
— Я несчастливейший из смертных, о Непреходящее Присутствие, если нашел такое, как это в моем во всех остальных отношениях превосходном сквиши, — проскрипел визирь, выставляя палочки на всеобщее обозрение.
Высокопоставленные особы повытягивали шеи, чтобы посмотреть. Как, впрочем, и Мор. Мор не мог не согласиться с высказыванием, ибо это было нечто вроде синезеленого сгустка со свисающими резиноподобными трубочками.
— Приготавливатель пищи будет наказан, Благородное Воплощение Учености, — ответствовал император. — У кого-нибудь есть лишняя порция ребрышек?
— Нет, о Чуткий Отец Своего Народа, я скорее имел в виду тот факт, что мочевой пузырь и селезенка глубоководного раздутого угря, как всем известно, — кусочки столь лакомые, что могут быть съедены лишь возлюбленными богами (или, по крайней мере, так сказано в книгах), к избранному кругу которых свою ничтожную личность я, разумеется, не отношу.
Он перекинул сокровище в чашу императора. Приземлившись с глухим стуком, оно слегка поизвивалось и замерло. Юноша некоторое время смотрел на него. Затем ковырнул палочкой.
— Ах, — произнес он, — но разве великий философ Лай Тинь Видль не писал, что ученого можно приравнять к принцам? Я припоминаю, однажды ты дал мне прочесть этот отрывок, о Верный и Неутомимый Искатель Знаний.
Деликатес проделал еще одну краткую дугу в воздухе и робко, словно извиняясь, шлепнулся в чашу визиря. Быстрым движением ухватив его, визирь уравновесил раздутого угря на палочке, приготовив таким образом для второго захода.
— Может быть, в обычных случаях это и так, о Нефритовая Река Мудрости, но я, именно я конкретно, не могу поставить себя на один уровень с императором, которого люблю как собственного сына с того самого момента, как безвременная смерть его покойного отца постигла. Посему кладу сие скромное приношение к твоим ногам.
Глаза присутствующих проследили за третьим полетом злосчастного органа над ковром. Но император выхватил опахало и с великолепной точностью отбил нападение, так что деликатес с силой противотанковой гранаты влетел обратно в чашу визиря, окатив близсидящих фонтаном вареных водорослей.
— Кто-нибудь съешьте это, а? — прокричал Мор, никем не слышимый. — Я тороплюсь!
— Ты воистину самый внимательный из слуг, о Преданный И Воистину Единственный, Сопровождавший Моего Покойного Отца, А Также Дедушку Во Время Перехода. Посему я повелеваю, чтобы наградой тебе стало это редчайшее и вкуснейшее из лакомств.
Визирь неуверенно потыкал палочкой блюдо, затем посмотрел на лицо императора. Тот улыбался. Весело и ужасно. Визирь замялся, придумывая подходящий повод.
— Увы, похоже, я уже съел слишком много… — начал было он, но император замахал руками, заставив его замолчать.
— Бесспорно, блюдо нуждается в подходящей приправе, — произнес он и хлопнул в ладоши.
Стена у него за спиной распоролась сверху донизу, и сквозь нее прошла четверка Небесных Стражей. При этом трое из них воинственно размахивали мечами кандо, а четвертый торопливо пытался проглотить горящий бычок.
Чаша выпала из рук визиря.
— Вернейший из моих слуг считает, что у него в желудке не осталось места для последнего глотка, — произнес император. — Бесспорно, можно исследовать его желудок и проверить, правда ли это. Почему у этого человека идет дым из ушей?
— Жаждет действий, о Небесная Высота, — поспешил объяснить сержант. Боюсь, остановить его невозможно.
— В таком случает пускай возьмет нож и… У визиря, видимо, все-таки проснулся аппетит. Прекрасно.
Воцарилось абсолютное молчание. Щеки визиря ритмично вздувались и опадали. Затем, давясь, он сделал глоток.
— Очень вкусно, — вымолвил он. — Превыше всяких похвал. Воистину это пища богов, а сейчас прошу прощения…
Распрямив сложенные ноги, он сделал движение, как будто собираясь встать. На лбу у него заблестели маленькие бисеринки пота.
— Ты желаешь оставить нас? — вопросительно поднял брови император.
— Неотложные государственные дела, о Воплощение Проницательности…
— Оставайся на месте. Слишком быстрое движение после еды вредит пищеварению, — произнес император, на что стражи ответили дружными кивками согласия. — Кроме того, сейчас нет никаких не терпящих отлагательств государственных дел, если только ты не ведешь речь о тех, что в красном пузырьке с надписью «Противоядие», что в черном лакированном шкафчике, что на циновке в твоих покоях, о Светильник Полуночного Масла.
В ушах у визиря зазвенело. Его лицо начало синеть.
— Вот видите? — сказал император. — Активная деятельность на тяжелый желудок всегда приводит к неприятным последствиям. Пусть известие о случившемся быстро облетит страну, достигнет самых отдаленных ее уголков. Пусть люди извлекут урок из твоего горького опыта.
