Александр Клыгин - Шурик - Повелитель травы
Хлеб поджарился, кофе сварился. Он машинально бросил взгляд на часы, висевшие на стене. Минута в минуту. Ровно десять минут на завтрак. Две минуты на то, чтобы помыть посуду, расставить все по местам, тщательно вытереть стол…
Вернувшись в спальню, он снял халат, аккуратно повесил его в шкаф, после чего надел серо-зеленую майку, брюки болотного цвета и коричневатый жилет. Включил старый мобильник — без цветного дисплея, без WAP и GPRS. Сунув мобильник в правый нагрудный карман, он зашел в кабинет, достал из ящика стола папку с бумагами, полистал их, затем достал вторую папку, погрузил обе папки в серую сумку, перебросил сумку через плечо и направился к двери.
Лифтом Семен Герасимов пользовался редко. Утром всякие уроды гоняли лифт на девятый этаж и обратно, так что иногда ожидание занимало больше времени, чем спуск с четвертого этажа пешком по лестнице (он как-то засекал время на секундомере и точно установил, что пешком спускаться быстрее).
Но сегодня что-то было не так. На втором этаже он столкнулся с соседкой — Клавой Петровной.
— Здравствуй, Семен! — поприветствовала его соседка.
— Доброе утро, тетя Клава, — кивнул дядя Сэм, пытаясь обойти ее (габариты Клавы Петровны были практически равны объему свободного пространства на лестничной клетке, так что задача оказалась непростой).
— Ой, Семен, представляешь, опять эти хулиганы всю дверь изрисовали! — воскликнула Клава Петровна.
— Угу, — кивнул дядя Сэм. — Разберемся, тетя Клава.
— Хулюганы проклятые! Металлисты-наркоманы! — Клава Петровна начала читать привычную «мантру», не обращая внимания на Семена — тот уже спустился на первый этаж.
Не то, что бы Семену Герасимову было присуще любопытство. В обычный день он мог бы выйти утром из дома и даже не заметить рисунок на двери подъезда. Но Клава Петровна выдала ему информацию, а любая информация должна быть проверена (этому алгоритму он следовал всю сознательную жизнь). Поэтому, закрывая за собой дверь, снабженную домофоном, дядя Сэм бросил взгляд на черную поверхность бронированной двери, установленной несколько лет назад (долго собирали деньги со всего подъезда).
И застыл. На целых тридцать секунд. Потерять тридцать секунд — неслыханное дело для Семена Герасимова, главного инженера крупного промышленного предприятия.
Но эти тридцать секунд дядя Сэм провел вовсе не в ступоре. Он думал. Анализировал. В первые три секунды он не поверил своим глазам, потому что эти три иероглифа, начертанные друг под другом именно в таком порядке, он не видел уже двадцать лет. Когда первые три секунды прошли, он вспомнил, когда и где он последний раз видел эти иероглифы. Вспомнил, что они означают, и что/как/когда случилось в прошлый раз, когда это сообщение начертали на двери его комнаты в коммуналке, где он жил в восьмидесятых…
На эти воспоминания ушло пятнадцать секунд.
Значит, кто-то из них остался в живых? Исключено. Значит, нашелся кто-то, желающий отомстить и знающий иеролифы… друзья? Ученики? Дети?.. Дети!
На построение этой логической цепочки ушло еще десять секунд…
«О детях можно подумать и по пути к автобусу», — две секунды на эту финальную мысль и последний взгляд на красные иероглифы, начертанные на черной двери.
Семен Герасимов развернулся и пошел к автобусной остановке. Немного прибавил скорость, чтобы восполнить потерянные тридцать секунд. Сегодня в автобусе по дороге на работу он не будет читать очередную бездарную книжонку его любимого жанра «славянское фэнтези». Сегодня ему есть о чем подумать. Что ж, ему уже давно не приходилось загружать мозги решением Действительно Серьезных Проблем, так что это будет даже полезно — дать повышенную нагрузку на нервную систему и мыслительный аппарат, чтобы не терять сноровки, — ведь если не напрягать мозги регулярно, они могут начать размякать…
Сев в автобус, Семен Герасимов начал считать варианты…
Семен Петрович на работе
Коллеги по работе уже давно за глаза называли его Автоматом. Нет, не в честь автомата Калашникова, а в честь автомата с газировкой — «такой же странный и туповатый». Например, ни разу не было случая, чтобы Семен Петрович опоздал на работу. Думаете, ничего странного — он просто приходил раньше всех? Нет.
Не было ни одного случая, чтобы он пришел на работу раньше. Вот это уже странно. Официально, его рабочий день начинался в 8:30. И он всегда входил в свой кабинет точно в 8:30. Сотрудники неоднократно проверяли его. Даже заключали пари между собой — сколько дней Семен Петрович продержится без опозданий?
Неделю? Месяц? После трех месяцев коллегам Герасимова это надоело. Было бесполезно приходить на десять минут раньше и ждать, чтобы главный инженер опоздал. Он всегда приходил ровно в 8:30. Правда, несколько раз главный бухгалтер замечал, что Семен Петрович приходил в 8:29, после чего все остальные дружно замечали, что у главного бухгалтера отстают часы…
Для дяди Сэма будто бы не существовало таких понятий как «проспал», «пробки» или «что-то сегодня не мой день». Правда, московские пробки все же слегка сдвинули его график. Раньше он заводил будильник на 7 часов утра, а теперь — на 6:45.
Ценность Семена Герасимова, как профессионала, заключалась в том, что он знал все о производстве. Абсолютно все. Химические реакции, физические условия… он знал, как работает каждый агрегат и как устроен этот «каждый агрегат», вплоть до последнего винтика… Короче, дядя Сэм знал весь свой заводик вдоль и поперек. И честно пытался установить на вверенном ему предприятии такой же порядок, как и дома. Но это не всегда получалось.
Менеджеры его боялись. Например, приходил очередной молодой специалист к главному инженеру с предложением «сэкономить на сырье», организовав закупки через другую фирму, — «ведь так будет дешевле»… Подобная сцена всегда заканчивалась одинаково. Семен Петрович никогда не повышал голоса. Он просто задавал наводящие вопросы: «А зачем? А что это за новая фирма? А сколько вам заплатили ее представители за то, чтобы вы пробили эту сделку?»
Главный бухгалтер тоже побаивался дядю Сэма. Не то чтобы Семен Петрович не хотел экономить на мелочах… Он просто искренне не понимал, зачем это нужно, был истинным консерватором во всех смыслах этого слова. («Мы не будем покупать японское оборудование, мы купим немецкое. Мне плевать, что оно дороже. Я должен быть уверен в качестве». Или: «Почему мы должны оплачивать нашим менеджерам услуги мобильной связи? Пусть звонят из офиса, с городских телефонов».)
В результате дядя Сэм, ни разу за двадцать лет ни на кого не наорав, периодически выводил из себя всех сотрудников. Три его секретарши покончили с собой, пока он не нанял пенсионерку Веру Полиграфовну — она тоже была «с приветом», никогда не опаздывала и варила такой крепкий черный кофе, что его не мог пить никто, кроме Семена Петровича.
К счастью для сотрудников завода, над Семеном Герасимовым тоже было начальство. Совет директоров, генеральный директор, исполнительный директор… Правда, Семен Петрович смотрел на них… ну, как Фердинанд на Вертухаева. Весь совет директоров тоже боялся дядю Сэма — правда, они в этом не признавались никому. Даже себе.
Телефонный звонок
Этим утром коллеги заметили, что с Семеном Петровичем что-то не так. Он не опоздал. Он не повысил голоса. Но на его лице появилось мрачновато-озадаченное выражение. Наверно, впервые за двадцать лет на лице Семена Петровича появилось выражение. Хоть какое-то. Никто ничего не сказал. Но все почувствовали, что «видимо что-то случилось».
Несколько раз за утро Семен Петрович с недовольным видом посматривал на часы. Как будто он был недоволен тем, что время идет слишком медленно. Но вот настал полдень. Обычно в этот час, с наступлением обеденного перерыва, Семен Петрович вставал с кресла и шел в столовую, что была этажом ниже. Но сегодня он отклонился от алгоритма действий. Он встал, взял мобильник и долго (секунд сорок) смотрел на него — видимо, просчитывал какие-то варианты. Наконец, решился и набрал номер. На том конце долго не брали трубку. Наконец…
— Доброе утро, Марина, — сказал дядя Сэм. — Извини, если я тебя отвлекаю, но… зайди ко мне сегодня вечером. Очень важное дело. Во сколько? Ну… примерно в восемь вечера. Да, ровно в восемь. Надеюсь, я не зря учил тебя быть пунктуальной. Буду ждать. Да, обязательно надо. Ничего, перенесешь это на другой день. Объясню все при встрече. Это не по телефону. Пока.
Нажав сброс, дядя Сэм сделал глубокий вдох и шумно выдохнул. Теперь можно вернуться к привычному алгоритму. Так, сколько времени на это ушло? Три минуты? Нормально. Сократить обеденный перерыв на три минуты — это не смертельно.
Марина
Ее разбудил телефонный звонок. В полдень.
