Макс Фрай - Обжора-хохотун
— Знает она, — проворчал сэр Джуффин. — Все-то она знает…
— Не все, — утешила его леди Сотофа. — Только то, что совершенно необходимо.
Потом шеф ухватил меня за шиворот, я привычно зажмурился, а секунду спустя, когда я открыл глаза, мы уже были в своем кабинете.
— Я тебя, конечно, совершенно бесцеремонно весь день таскаю, — сказал сэр Джуффин. — Кошки со своим потомством и то любезнее обходятся. Но сам видишь, такой уж сегодня день. Зато твое тело запоминает, что такое Темный Путь. Потом так просто будет научиться — ты удивишься. А пока мы в очередной раз сэкономили кучу времени, и ты вполне можешь употребить его на сон. Только учти, домой ехать бессмысленно. Через час, максимум полтора ты мне опять понадобишься.
— А что, еще не все? — удивился я.
Я, конечно, помнил, что Хамбара Гаттон пока разгуливает на свободе — в этом своем ужасном коротком лоохи и теплой не по сезону скабе. Но в глубине души надеялся, что шеф его как-нибудь сам поймает, по старой дружбе.
— Ну что ты, — усмехнулся сэр Джуффин. — По сравнению с тем, что ждет нас впереди, считай, еще ничего толком и не начиналось.
Нечего сказать, обнадежил.
Впрочем, уснул я даже раньше, чем успел как следует устроиться в кресле. И спал как убитый, пока на плечо мне не опустилась тяжелая рука.
Рука принадлежала не шефу, а Лонли-Локли, это я даже сквозь сон понял. Впрочем, пробуждение от его прикосновения оказалось вовсе не столь ужасным, как я себе представлял, послушав его Безмолвную речь. Но и приятным такое событие тоже не назовешь. Главное, чтобы будить меня не вошло у него в привычку, мрачно подумал я. А то даже не знаю, выживу ли.
— Мама жаловалась, что, когда я был маленький, вечно вставал ни свет ни заря и ей спать не давал, — сказал я, с трудом подавив чудовищный зевок. — Теперь думаю: грешные Магистры, какой же я был дурак! Надо было впрок отсыпаться.
— К сожалению, отоспаться впрок невозможно, — совершенно серьезно сказал Лонли-Локли. — Я пробовал.
— Зато с нами интересно, — заметил сэр Джуффин. — Скажешь, нет?
Поди ему возрази.
— А дальше будет еще интереснее, — пообещал шеф. — Как только ты выпьешь камры.
— И я, если можно, выпью, — раздался голос свыше. В смысле, откуда-то с потолка.
Я задрал голову и обнаружил там старого знакомого. Призрак, в отличие от меня, был бодр и весел, убедительная реклама преимуществ загробной жизни, хоть сейчас ложись и помирай.
— Конечно, господин Магарас, — согласился шеф, снял с жаровни кувшин и наполнил две кружки, мне и призраку. — Только про наш уговор не забывайте. Сэра Мелифаро сейчас смешить не нужно. Ему и так нелегко.
— Чистая правда, — с жаром подтвердил я. — А что леди Гетти? Спать легла?
— Кто ее знает, может, и легла, если до корабля уже доехала, — пожал плечами сэр Джуффин. — Хотя дел у нее там сейчас, пожалуй, побольше, чем у нас.
— Так вы ее все-таки отпустили? — Я ушам своим не поверил.
— Конечно, как и обещал. Ты же сам слышал.
— А как же?.. — начал было я.
Шеф понял меня с полуслова.
— Ты имеешь в виду — следствие, суд? Леди Гетти как минимум важный свидетель, если не соучастница, да?
Я кивнул.
— Ну так вот, сэр Мелифаро. Пей свою камру и слушай меня внимательно, пригодится. Леди Гетти — не только невольная соучастница, но и в первую очередь жертва преступления. Вспомни, в каком состоянии ты ее нашел. О моральном ущербе и говорить не стану, сам понимаешь, каково ей было узнать, что сердечный дружок просто использовал ее как поставщика отравы. С этим ты согласен?
Я снова кивнул и подлил себе камры.
— Этот Хамбара Гаттон — подлец, каких мало, — высказался призрак. — Как он мог? Это же не кто-нибудь, а наша леди Гетти. Второй такой в Мире нет.
Он говорил с пылом школьника, безнадежно влюбленного в королеву.
— Когда писался Кодекс Хрембера, — продолжил сэр Джуффин, — мне не удалось настоять, чтобы в него вошел отдельный закон о приоритете интересов жертвы. Смысл в том, что жертва преступления не должна испытывать ни новых страданий, ни даже обычных неудобств от действий следственных и судебных властей. Магистр Нуфлин, собственно, и зарубил мое предложение — раскричался о требованиях безопасности, а время-то было непростое: после ста лет непрерывной войны все взвинчены, настороже, на нервах; стоило кому-то из спорщиков первым сказать слово «безопасность», и большинство тут же на его стороне. Но старый Король был великодушен, дальновиден и к тому же чрезвычайно хитер. Благодаря ему не вошедшая в Кодекс статья о приоритете интересов жертвы превратилась в один из пунктов секретной служебной инструкции Канцелярии Скорой Расправы. Поэтому отпустить леди Гетти было нашей обязанностью, а вовсе не мягкосердечным поступком, как ты наверняка подумал. Делу от этого, впрочем, никакого вреда — самопишущую табличку с показаниями леди перед уходом подписала, а больше ничего и не требуется.
— Рад за нее, — сказал я. — И за все Соединенное Королевство заодно. Надо же, вроде худо-бедно выучился на юриста, а не знал, что у нас есть такие прекрасные законы.
— Не законы, а служебные инструкции. Их студентам знать не положено. И если сэр Шурф сейчас скажет, что тебе просто надо было подольше посидеть в библиотеке, я первым плюну в его кружку, не дожидаясь, пока это сделаешь ты.
— На самом деле в старой Университетской библиотеке вполне можно получить доступ к копиям черновиков служебных инструкций разных ведомств, в том числе и Канцелярии Скорой Расправы, — хладнокровно заметил Лонли-Локли. — Впрочем, для этого надо, во-первых, знать, что ищешь, а во-вторых, завязать близкие, доверительные отношения с библиотекарем. Поэтому в данном случае было бы несправедливо упрекать сэра Мелифаро в недостаточном рвении.
Надо же, язвительно подумал я, ушам своим не верю. «Было бы несправедливо упрекать» — ничего более приятного я от него, пожалуй, уже никогда не услышу. Придется, что ли, день в календаре отметить и праздновать потом каждый год.
— Ну как, ты уже окончательно проснулся? — поинтересовался шеф.
— Насколько это вообще возможно в моем положении, — вздохнул я. — Погодите, а как же вы отпустили леди Гетти? Сами же ей говорили, что лучше пока отсидеться в безопасности, в этой вашей камере…
— Во-первых, в камере теперь сидят влюбленные. Вернее, лежат. Сотофина девица дрыхнет без задних ног — что-что, а погружать жертву в безмятежный сон в Ордене Решеток и Зеркал умели даже послушники, и хвала Магистрам, что так. Видела бы бедняжка, какая роскошная у нее нынче борода, поседела бы раньше времени. А Магистр Махони, как я понимаю, использует свой досуг, чтобы всласть костерить нас последними словами. Считаю, что человек, который по своей воле даже шевельнуться не может, имеет на это полное право. Я бы на его месте тоже всех проклинал.
И шеф умолк — не то задумался о тяжелой участи Магистра Махони, не то устроил переучет известных ему ругательств — а ну как однажды пригодятся.
— А что во-вторых? — нетерпеливо спросил я.
— А во-вторых, пока ты дрых, я выяснил, что Хамбары Гаттона больше нет в Мире, поэтому леди Гетти некого опасаться. — Сэр Джуффин сообщил это таким будничным тоном, что я даже не сразу понял смысл сказанного.
— То есть он мертв?
Я хотел спросить: «И на кой вы меня в таком случае разбудили?» — но не стал. Что толку, дело-то все равно сделано, я уже на ногах, при этом отпускать домой меня, похоже, никто не собирается. Таковы условия задачи, одним из элементов которой я в данный момент являюсь. К сожалению.
— Почему непременно мертв? — удивился шеф. — Просто ушел человек на Темную Сторону. Не самый разумный поступок в его положении. Но вполне предсказуемый.
— И все-таки «на Темную Сторону» — это куда? В прошлый раз вы так и не объяснили.
Что хорошо — служба в Тайном Сыске быстро отучила меня скрывать собственное невежество. Ничего не знать и вечно обо всем расспрашивать — это в моем положении было совершенно нормально. А вот если бы я пару дней кряду воздерживался от вопросов, получил бы от шефа нагоняй. И поделом.
— Я бы тебе, конечно, рассказал про Темную Сторону, — вздохнул сэр Джуффин. — Но не имеет смысла тратить время на болтовню. Скоро сам все увидишь. Краем глаза, а все-таки. Допивай свою камру, только тебя, собственно, и ждем.
— Да я, в общем, уже… почти… Вот, теперь все. — И я поставил на стол пустую кружку.
В глазах у меня при этом почему-то потемнело, а сердце заколотилось так громко, что я даже немного смутился — надо же, какой шум поднял. И еще стало зябко, словно за моей спиной распахнулось невидимое окно и в затылок дунул речной ветер, холодный, как в разгар зимы. Хотя где она, та зима.
При этом я вовсе не был испуган. Скажем так — в моей голове не промелькнуло ни единой панической мысли. Я ничего не знал о Темной Стороне, в глубине души предполагал, что это просто какая-то непонятная мне пока метафора, и уж точно не думал, будто Темная Сторона непременно должна оказаться страшным и опасным местом. То есть мой ум был вполне спокоен, страх испытывало только тело — совершенно непривычная ситуация. До сих пор эти двое всегда были заодно, и теперь я не знал, кому из них верить.
