Алекс Орлов - Тютюнин против инопланетян
81
Пока Тютюнин добирался домой, он крепко проголодался, тем более что в камере ужин им с Лехой так и не дали.
В таком состоянии он мог съесть даже позавчерашние пирожки, принесенные тещей с Дня железнодорожника.
Открылась дверь лифта, Серега занес ногу и чуть не ступил в лужу собачьей мочи. Ничуть не удивившись – дело было привычное, – он подался во второй, грузовой лифт, однако там лужа была еще больше.
Недолго думая Серега выбрал ту, что поменьше, и стал подниматься.
На лестничной площадке горела тусклая лампочка. Кто-то жарил картошку, и запах гулял по всем этажам.
Сергей достал из кармана ключи, открыл дверь и сейчас же услышал голос тещи:
– Вот и на нашей улице, доча, произошел праздник. Наконец-то уже упекли твоего козла прыгливого.
– Перестань ругаться, мама. Как клизмы бесплатные получать, так ты первая.
– Да что значит бесплатные, Люба! Я ж практически ветеран труда. Мне эти клизмы, между прочим, уже по трудовому стажу положены – я их с семьдесят пятого года не получала!
– Но если бы не Сережа, ты бы, мама, их вовсе не увидела, тем более из американской страны, – прошамкала Люба.
«Колбасу ест», – догадался Серега. Он смело вышел из прихожей и предстал перед митингующей тещей.
– Здравствуйте, Олимпиада Петровна. Как я рад вас видеть…
– Не, ну это ж надо, а? – Олимпиада вздернула плечами, бессильно уронив тренированные руки. – Вы, я вижу, Сергей Викторович, ни в дерьме не тонете, ни в воде не горите. Просто арнольд-терминатор какой-то. И когда же вы с очередного аресту не вернетеся, я вас спрашиваю?
– А чего это мне не возвращаться? За мной никаких преступлений нету – я не ворую, вы же знаете. Это я удивляюсь, как вас, дорогая теща, еще не упекли в край нефтяников и белых медведей.
– Да ты же без моих харчей, зятек, ноги протянешь через неделю! – потрясая кулаком, крикнула Олимпиада Петровна.
– А ничего. Зато это будет самая счастливая неделя в моей жизни.
Тютюнин сел на диван рядом с Любой и демонстративно ее обнял. Затем щелкнул дистанционным пультом и включил новости.
– Все, не верю я в наши органы больше. Ни одной минуточки, – горестно вздыхая, произнесла теща и бросила коту здоровенный кусок говяжьей печенки.
Афоня радостно заурчал и набросился на угощение. Он был оппортунист, и ему хорошо жилось при любом режиме.
– А сейчас – криминальные новости! – объявили с экрана. – Сегодня, в девятнадцать сорок, в отделение милиции «Бузуково-Народнотоварное» были доставлены двое преступников-изуверов, напавших на девушек – моделей известного агентства «Бэд Старс». Изуверы напали на девушек, когда те прогуливались в нижнем белье среди гаражей микрорайона Бузуково, и избили их рессорой от автомобиля ГАЗ-53. Пострадавшие в тяжелом состоянии были доставлены в морг, где пришли в себя и отказались от вскрытия. Отказались они и от претензий к изуверам, которых вскоре выпустили на свободу.
Внимание, уважаемые сограждане! Если вы увидите этих людей на улице, бегите подальше! У них с собой – возможно, в пакете или за поясом – обязательно припрятана рессора!
После этих слов ведущего криминальных новостей на весь телевизионный экран были показаны угрюмые физиономии Сереги и Лехи.
– Мама родная! – воскликнула Люба.
– Я здесь, доча! – отозвалась Олимпиада Петровна. – Бежим отсюдова, пока он рессору не достал! Я просто не могу – куда милиция смотрит!
– Смотри, Сережа! – продолжала кричать Люба, потрясая куском жареной колбасы. – Тебя показывают по телевизору! Мама, его показывают по телевизору, счастье-то какое!
– Да чего же ты, дура, светисся вся от радости! Ты не слышала, чего сказали – девки в нижнем белье! – рявкнула Олимпиада, заставив Афоню спрятаться под кресло.
– Не верь ей, Люба, там же сказали, что мы их с Лехой рессорой побили, – значит, отгоняли, – возразил Тютю-нин.
– Да, мам, получается отгоняли, – согласилась с мужем Люба.
– Ой, до чего же ты глупая! – Олимпиада Петровна бессильно опустилась на стул. – Это ты в папу своего вся! Тот дурень был запойный, и ты, Люба, всегда пожрать готовая!
– Зато мы не воруем! – подняв кверху палец, повторил Сергей свой основной аргумент.
– Отгоняли они, как же! – продолжала теща свою тему. – Может, отгоняли, а может, и загоняли. Ты же со свечкой там не стояла! Они с Лешкой еще те гонялы! Их только до девок допусти, да еще в нижнем белье.
Докончить речь Олимпиаде Петровне помешал звонок в дверь.
82
Уже по тому, как Леха шатался, с трудом удерживаясь на придверном коврике, Тютюнин понял, что его друг поддал по случаю счастливого возвращения.
– Ты чего, с дуба рухнул? Тебя жена не прибила за такой вид?!
– Тише, Серега, тише. Мы не одиноки в этом мире…
Окуркин попытался оглянуться, но едва не свалился на Тютюнина.
– Ты… Ты думаешь, я пьяный? неожиданно четко произнес Окуркин.
– А ты, конечно, думаешь, что трезвый.
– Нет, я не очень трезвый, но я к тебе с важной информацией. Пусти в дом, что ли…
– Сейчас Люба тебя увидит и тут же телефонирует Ленке, понимаешь ты или нет?
– Или нет, – глухо ответил Окуркин. – Ленку я теперь не боюсь, поскольку мир рушится. Мир рушится, Серега! – завыл вдруг Леха, падая Тютюнину на грудь.
– Да не ори ты так… Давай пройдем на кухню, только тихо, понял?
– Как не понять. – Леха покачнулся и икнул. – Я всегда был понятливым. Но иногда меня белая… того… Донимает. Ты должен выпить со мной. Прямо сейчас.
– Заткнись. Идем…
И Тютюнин потащил Леху на кухню. Поначалу Окуркин буксировался без сопротивления, а затем неожиданно вырвался и заскочил в большую комнату.
– А вот и я! Здравствуйте, Арина Родионовна! – радостно прокричал он, обращаясь к Серегиной теще.
– Да не Арина я Родионовна, башка твоя тупая! Я Олимпиада Петровна.
– Вон оно как сложилось, – с грустью в голос резюмировал Леха.
Сергей пытался втащить его обратно в коридор, но гость крепко держался за дверной косяк.
– Знавал я батюшку вашего – Петра Олимпиадовича, – неожиданно сообщил он и даже всхлипнул. – Добрейшей был души человек…
– Э-э-эх, пьяная твоя рожа, – укоризненно покачала головой Олимпиада Петровна. – Это женушка твоя еще не знает, но я-то ужо ей скажу. Ну-ка, Люба, набери мне Смольный, сейчас мы карательный отряд вызовем!
– Постойте, – выступил вперед Тютюнин. – Постой, Люба, не набирай телефон. Алексей должен сообщить мне что-то важное.
– Это касается государственной безопасности! – подтвердил Окуркин. – А потом – хотите стреляйте, хотите так ешьте… – Леха махнул рукой. – Мне теперь все одно. Мир рушится!
– Во! Встретились подельнички! Все у них теперь рушится!
Наконец Сергею удалось утащить Леху на кухню и там усадить на табуретку.
– Говорит толком, что случилось.
– Случилось, Серега. Случилось… То, что мы видели этих крокодилов-ящериц, это не глюк был.
– А что?
– Слушай сюда. – Леха склонился над столом и задышал на приятеля фильтрованным продуктом. – Короче, пришел я в гараж и решил принять на грудь, так сказать, за освобождение из кичи… Ну, там, Владимирский централ, ветер северный… Ты меня поймешь. Принял грамм пятьдесят и пошел домой. Захожу, Ленка читает свою вторую книжку, а телик сам по себе мурлычет. Я гляжу туда, а там баба, в смысле дикторша, с этой рожей разговаривает. Ты представляешь, себе?
– С какой рожей?
– С ящерицей, Серег. С этой здоровенной ящерицей, которых мы сегодня железяками глушили, а до этого в парке видели. Ведь в парке, Серег, в парке-то мы были трезвые.
– Точно! – Тютюнин хлопнул себя по колену. – В парке мы были трезвые. И чего ты предлагаешь?
– Выпить.
Окуркин вытянул откуда-то из штанов теплую бутылку фильтрата.
– Выпить, конечно, можно, – не отводя взгляда от искрящейся жидкости за стеклом, согласился Серега. – Только это уже наглость будет. Люба не одобрит.
– Люба пусть курит сигареты «Прима», а мы с тобой должны мир спасать. Выпей пятьдесят грамм и пойдем пощелкаем каналы. Я тебе покажу такое, что просто дас ист фантастиш. Без балды.
– Ну разве что пятьдесят грамм.
– Не более, – мотнул головой Окуркин.
Сергей прямо из горлышка сделал пару глотков, с удовольствием выдохнул пары и поднялся.
– Пошли, покажешь.
– Сейчас. – Окуркин тоже приложился к бутылке, однако не стал ограничиваться парой глотков, и Сереге пришлось отнимать драгоценный препарат, чтобы хватило для дела.
Вскоре оба появились в большой комнате, где в выжидательных позах сидели Люба и Олимпиада Петровна.
– Люба – пульт! – властно скомандовал Тютюнин. Супруга сейчас же передала ему управление телевизором «Горизонт».
– Ну, куда жать, разведчик? – спросил Серега и, включив наобум какой-то из каналов, попал на лягушачьи глаза и рот с полтыщей зубов. Это было именно то, что они сегодня под вечер колошматили рессорой и коленчатым валом.
