Алексей Молокин - Гоблины в России (СИ)

— Ага, — мудрым голосом сказал вождь, слегка покачнулся и задумался.

Поразмыслив немного и между делом осушив пару другую пламенных чаш с вином, бдительно следя, однако, чтобы Великий Орк не отставал, он, наконец, изрек:

— Какая кара ожидает нечестивца, помывшего свою жену на глазах у всех, чтобы единолично ей воспользоваться?

— А-ам! — выдохнула толпа.

— А не единолично?

Толпа замерла в ожидании мудрого слова.

— А ежели человек не для себя, а ради символа старается? — вопросил Вождь. — Тогда как?

— Какого-такого символа? — осторожно поинтересовались из толпы.

— Вот он, великий символ мужества! — провозгласил Вождь. И указал на Парфена, точнее, на наиболее выдающуюся его часть.

И орки, образовавшие вокруг карачунов оскаленное кольцо, дружно выдохнули:

— Урукхай!

Великий Орк, до этого пребывавший в состоянии легкого алкогольного ступора встрепенулся и проревел:

— Урукхай форевер!

— Такой человек в ночь урукхая неподсуден никому! — продолжал Вождь. — Но на следующий день он должен быть изловлен, приготовлен со всем тщанием, и подан на стол, согласно древним обычаям. А пока пусть ест, пьет и веселится! Я сказал!

— А-ам! — взревела толпа.

Само собой есть пить и веселиться Даниилу и остальным братьям как-то расхотелось, поэтому, бросив полный ненависти взгляд на двух плотоядных блондинок, эротично прильнувших к радостно гудящему Парфену, они направились искать Абдуллу, в надежде поскорее убраться из этого места. Пока кому-нибудь шибко умному не пришло в голову запереть Даниила, словно особо ценный продукт в холодильнике, чтобы не испортился раньше времени, или не сбежал.

— Ну, как тебе семейная жизнь? — спросил Даниила Иван, когда они катили на взятых взаймы у Абдуллы велосипедах по дороге в сторону города. — Впечатляет, не правда ли?

— А так всегда, — сообщил братьям Василий. — Как только женщина смоет с себя старые грехи, с твоей же помощью, так сразу же и норовит тебя же и слопать. Обычное дело!

— Понимал бы что, мальчишка, — беззлобно отозвался отудобевший Даниил. — Сам-то холостой!

— Потому и холостой, — ответил Василий, — И принялся негромко наигрывать на гуслях «Sweet Georgia Brown».

Саванна сменилась тропическим лесом, вернее сказать, парком, над выглянувшим из-за пальм океаном поднялась утренняя глазунья солнца, когда братья, бросив ненужные теперь велосипеды на набережной, вступили в портовый квартал, в надежде попасть на какое-нибудь судно. Все равно, какое, лишь бы убраться подальше от всей этой изрядно поднадоевшей экзотики.

— Надо бы какие-нибудь сувенирчики купить, — озабоченно сказал Василий, вышагивая по замусоренным улочкам портового квартала. — А то неудобно как-то возвращаться из загранкомандировки без сувениров.

— Только сувенирчиков нам еще и не хватало! — откликнулся Даниил. — Тут чуть было самого, по косточкам не разобрали, а тебе всё сувенирчики!

А Иван с запоздалым мужеством подумал, что, если дело дошло бы до потасовки, то неизвестно, кого подали бы на стол, Даньку или этого…. В общем, Иван, пытался сообразить, почему это он не затеял драку и не навалял этим карачунам как следует. Потом решил, что черт с ним, раз и так обошлось, а вообще, воздух здесь такой, расслабляющий. Одно слово — вестибюль Междуземья!

Глава 16

«Краденому коню в зубы не тычут»

— Ба! Сувенирчики! — радостно воскликнул Васька-гусляр, заприметив тетку-лоточницу, разложившую свой товар на прилавке неподалеку от входа в какую-то подозрительную тратторию.

Сувенирчики при ближайшем рассмотрении, оказались довольно необычными.

— Чего это у вас? — не выдержал Даниил, поняв, наконец, что самостоятельно разгадать предназначение предметов престранного и непристойного вида, аккуратно, по ранжиру разложенных на лотке, никак не получится.

— Чего, чего… — тетка повернула к братьям широкое лицо, недовольно зевнула и сказала:

— Сам что ли не видишь? Товар!

— Нам бы сувенирчиков! — радостно воскликнул Василий. — А то мы, понимаете ли, туристы, скоро домой, приедем, а похвастаться-то и нечем.

— Извращенцы, что ли? — брезгливо спросила тетка. — Что-то не похоже. Ну, да ладно, мое-то какое дело. Выбирайте, да поскорее, а то мне спать пора.

— А для чего это? — осторожно поинтересовался Иван и показал пальцем на нечто сморщенное и продолговатое.

— Для охренения, — невежливо пояснила тетка и снова зевнула.

Братья озадаченно замолчали и принялись внимательно изучать содержимое лотка. Наконец, Даниил, кажется, понял, что к чему, отвел Ивана с Васькой в сторонку и принялся объяснять непонятливым братцам, чем именно торгует неразговорчивая коммерсантка. Братья переглянулись и заржали.

— Охренеть! — сказал Васька. — А может и впрямь купить парочку на сувениры? Для прикола?

— Нет уж, ты свои попсовые замашки брось, — сказал Иван. — Мы неприличные сувениры не празднуем. А приколов таких, где хочешь сейчас полно, даже в нашем Растюпинске. Заприколили.

— Послушайте, сударыня, — обратился Василий к торговке. — Дозвольте представиться, мы гости из далекой страны, приехали к вам сюда по важному делу и сейчас направляемся прямо домой. Не подскажете, где бы тут у вас разжиться парой-другой изделий местных народных промыслов. Попристойнее.

— Чего? — сказала сударыня. — Так вам сувениры нужно? Пешками-матрешками у нас карачуны торгуют, к ним и обращайтесь.

— Какие карачуны? — спросил на всякий случай Даниил, — Черные?

— Черные, — кивнула тетка. — Белые все больше электроприборы ремонтируют, когда с гор спускаются, да еще туристов на гидропланах катают. Другие народные промыслы у белых карачунов еще не развились. Чего нет, того нет. Дикие они покамест.

— А кроме как у черных карачунов, значит, ни у кого ничего не купишь? — Васька с надеждой посмотрел по сторонам. — А то у нас с этими черными карачунами неувязочка вышла… Кроме того, этих самых пешек-матрешек у нас, откровенно говоря, и дома хватает.

— А другого у них ничего и нету, все остальное — сплошное табу — пояснила тетка и, убедившись, что продать странным туристам ни хрена не удастся, принялась понемногу сворачивать торговлю.

И тут Василий почувствовал, как кто-то осторожно дернул его за штанину.

— Мистер, — донеслось откуда-то снизу. — Мистер, сувенир нужен?

Василий обернулся и обнаружил возле себя плюгавого типа, весьма потрепанной наружности. Тип заговорщицки подмигивал выпуклым лягушачьим глазом и тыкал зеленоватым пальцем свободной руки в синюю спортивную сумку, застегнутую на молнию. Неприятный был тип, чего там и говорить. Не вызывающий доверия.

— Не подаем, — машинально ответил Василий, и попытался высвободить штанину.

— Ну, чего там у тебя? — спросил Иван-солдат, тоже заметивший типа. В отличие от брата, он служил в десантных войсках, а не подвизался на стезе шоу-бизнеса и поэтому был не чужд гуманизма.

— Не здесь, — проквакал тип и поманил братьев в сторону подозрительного подъезда.

Братья переглянулись. В подъезд им не хотелось, хотя, с другой стороны, отказаться от предложения плюгавца, означало проявить робость, что им было совершенно не к лицу. Особенно, после прошедшей ночи. Иван первым сделал шаг к зияющему провалу подворотни, откуда явственно несло каким-то болотным и нечистым запахом. Мочой игуаньей, что ли? Одновременно солдат нащупал в кармане мелкую купюру, полагая, что типу всего-то и надо, что опохмелиться и рассчитывая на этом закончить уличное знакомство. С минимальными потерями, так сказать.

Однако у Сенечки-горлума — а это был, конечно же, он — намерения были самые серьезные и, что для него нехарактерно, совершенно честные. Если, конечно, попытку продать свежеукраденные артефакты, можно считать честной. Дело в том, что похищенные из бунгало Великого Орка раритетные челюсти вели себя весьма беспокойно и даже опасно. Так при попытке выковырять алмазный зуб из Парадной Челюсти, Сенечка был натуральным образом укушен, и притом пребольно. И обруган вдобавок, причем всеми трофеями по очереди. Кроме того, все три комплекта зубов непрерывно скандалили и ругались на непонятном языке, так что, с точки зрения мелкого, но тертого уголовника, каковым Сенечка и являлся, беспокойную добычу следовало как можно скорее толкнуть каким-нибудь лохам, желательно заезжим. После полагалось залечь на дно в обнимку с парой другой бутылок Коки и обдумать сложившуюся ситуацию. Тем более что кураж прошлой ночи грозил обернуться крупными неприятностями. Это Сенечка чувствовал всей своей бледной, многажды спущенной шкурой.

— Вота! — гордо, но с опаской сказал Сенечка, раздергивая молнию спортивной сумки до середины и позволяя потенциальным покупателям заглянуть внутрь. Челюсти, кстати, вели себя довольно прилично. Только Целовальная слегка скривилась и тихонько сказала Боевой: