Владимир Пучков - Черти поневоле
— По тыкве? — Лисипицин мечтательно расцвел. — Можно! Да-да, — добавил он сладким голосом. — Можно и даже нужно!
— Вот это по-нашему, — оживились братки, — а то все непонятки какие-то. А сейчас чего делать?
— Спать надо идти, — сказал Рудольф Адольфыч, — сил набираться. Мне еще село мести… Это вам — лафа, дрыхни, сколько хочешь!
Вскоре они распрощались, и бандиты, надев клобуки, двинулись к Маланье. По дороге они наткнулись на стайку лесных чертей. Те промышляли что-то в курятнике, но, увидев процессию в клобуках, до смерти перепугались.
— Попы! Попы идут! — завизжали они и бросились врассыпную, унося добычу: двух откормленных кур и матерого индюка.
Правда, индюка они по дороге выронили, и птица, отряхнувшись, направилась домой, оскорбленно ворча и сердито оглядываясь. Ни Эдик, ни бандиты уже не чувствовали ни испуга, ни даже удивления. Ими овладело чувство какого-то безразличия.
Только Серый презрительно бросил:
— Глядите-ка, черти!
— Мы сами черти, — отозвался Эдик и с невольным уважением подумал о рогах.
— Слышь, пацаны? — неожиданно отозвался Колян. — А в аду истопникам хорошо платят?
— А ты что, устроиться хочешь? — лениво поинтересовался Эдик.
— А что такого-то? — пожал плечами Колян. — Работа нормальная, эксклюзивная. Наверняка в валюте получают!
— Тебя не возьмут, — возразил Серый, — у тебя рога не подходят. И у Толяна не подходят — у него бараньи. Вот шеф — это как раз то!
— А ты вообще однорогий, — обиделся Колян, — молчал бы уж!
— Это я однорогий? — возразил Серый и стащил клобук. — Смотри!
Эдик глянул на Серого и обалдел. Мало того что срубленный рог отрос снова. Прямо на лбу вырос еще один, хоть и короче других, но зато необыкновенно острый даже на вид.
— Видали? — гордо сказал Серый и снова надел клобук.
— Ну ты теперь точно черт! — выдавил Эдик. — За три-то рога тебе в аду сразу сержанта дадут! А может, и лейтенанта!
Возле Маланьиного дома братков дожидался четвероногий петух. То ли на стреме стоял, то ли готовился кукарекать. Скорее всего, второе, потому что он беспокойно ходил по поленнице и время от времени клекотал, прочищая горло. Однако клекот выходил неубедительным, петух озадаченно мотал башкой и снова ходил. Его встопорщенные перья поредели, и вообще, после взрыва в туалете он выглядел неважно.
Увидев приближающихся братков, петух что-то неразборчиво гаркнул и метнулся в ближайшие кусты.
— Здорово я его укротил? — самодовольно спросил Эдик, открывая калитку. — Будет знать, тварь пернатая, на кого баллон катить!
Тут Эдик вспомнил грустную предысторию этого события и процедил сквозь зубы:
— А ты, Серый, если еще раз носки в стакан засунешь, заставлю сожрать. Усек?
— Ясно, шеф, — без особого испуга отозвался Серый.
В комнате бабки горел свет. Когда братки вошли в избу, она выглянула и, увидев Серого, изменилась в лице.
— Что-то ты, дружок, весь рогами изошел? И серый какой-то!
— Я и есть Серый! — Бандит бестолково захлопал глазами.
— Во-во! — сказала старуха. — Аж синюшный стал. Может, заболел?
— У него, бабуля, кровь до башки недотягивается, — со смехом пояснил Толян, — шея больно длинная!
— А я думаю — у него вся сила в рога ушла, — возразила бабка. — Тьфу ты, разврат какой!
— А вы, бабуля, чем занимаетесь? — спросил Серый, чтобы отвлечь старуху от неприятного разговора. — Книжку читаете?
— Ага, — кивнула бабка.
— Наверно, детектив?
— «Анатомия свиньи», — нахмурилась Маланья. — Мне всяку дурь читать невместно.
— Ты, бабуля, не права! — обиделся за писателей Эдик. — Я вот однажды читал одну книжку. Хорошая книжка, зверская… — Шеф напрягся, чтобы вспомнить сюжет, но почувствовал, что все прочитанное напрочь выветрилось из головы, и поскорее прошел в комнату. — Ты, бабуля, нас часов в семь разбуди, — попросил он, — дело есть.
— Ну наконец-то, — пробурчала Маланья, — за голову взялись!
Тем временем Эдик уселся на раскладушку и задумался, глядя на то, как Серый и Колян запутались в проходе рогами, словно матерые козлы. Расцепить их удалось только после вмешательства Толяна.
— Ну что, рогатая гвардия, — довольным голосом сказал Эдик, — отбой! — Он дотянулся рукой до выключателя настольной лампы и выключил свет.
И тотчас его кто-то пребольно ущипнул за нос.
— Мм-ня! — Гаркнул Эдик и ткнул кулаком в густую пахучую темь. Кулак с громким чмоком врезался в чью-то физиономию, и комната огласилась жалобными воплями:
— Шеф, за что?!
Эдик включил свет. Толян лежал на кушетке, схватившись за скулу. Эдик потер кончик носа и тупо уставился на Толяна.
— А ты чего щиплешься? Я таких шуток не люблю!
— Это не я, шеф! — простонал Толян.
— А кто?
— Не мы! — дружно ответили братки.
— Ну ладно, замяли. — Эдик снова выключил свет, но не успел он коснуться головой подушки, как чьи-то ловкие сильные пальцы снова схватили его за нос, да так, что шеф едва не взвыл. Он снова ткнул кулаком и пустоту, и пустота снова застонала, на этот раз голосом Серого.
— Ой-ей! — Эдик вскочил как ужаленный и включил свет. Нос горел, будто надраенный наждачной бумагой. — Вы че, уроды? Еще раз кто так пошутит, на рога насажу! — Он отволок свою раскладушку в самый угол. — Сами свет отключайте!
Выключатель щелкнул. И тут Эдик понял, что дал маху. Кто-то навалился на него сверху, в третий уже раз схватил за нос и принялся мять шефа, таская его по подушке. Бедный Эдик только мычал, пытаясь отбить неуловимую руку.
— Чего это с шефом-то? — услышал он голос Коляна. — Слышь, стонет?
— Он всегда стонет, — откликнулся Толян.
— Драться не надо! — обиженно просипел Серый.
— Шеф, ты чего? — на всякий случай спросил Колян, но Эдик смог только невнятно промычать:
— Гам-ням-няммм!
— Ну точно, спит! — успокоился Колян и повернулся на правый бок.
Из угла еще долго доносились звуки приглушенной борьбы. Затем по полу прошлепали босые ноги. Вспыхнул свет. Братки оторвали головы от подушек. Перед ними стоял шеф. Невероятно красный, распухший нос его буквально на глазах наливался синевой и приобретал грушевидную форму.
— Шеф, ты че, простудился? — участливо поинтересовался Серый, высунув из-под одеяла голову.
Эдик посмотрел на братков с ненавистью. По его щекам текли слезы.
— Ты че, из-за рыжевья расстроился? — заботливо произнес Толян. — Так плюнь, мы свое возьмем!
— Цхе! — загадочно произнес Эдик и мутным взглядом уставился на стол. Затем его рука потянулась к стакану, в котором парились носки. Серый посерел. Между тем Эдик, не вдаваясь в тонкости и детали, залпом выхлестал из стакана воду. Пошатываясь, он поставил стакан с носками обратно и, пробормотав что-то вроде: «Какая стганная завагка», — рухнул на раскладушку и тут же громко захрапел.
Бандиты переглянулись.
— Ты это, Серый, ошалел, что ли? — прошептал Колян. — Шеф тебя предупреждал насчет носков?
— Да не могу я в грязных ходить, — стал оправдываться Серый. — Привык к культуре!
— Ничего себе — культура, — пробормотал Толян и залился тихим лающим смехом. — Ладно, пацаны, давай спать.
Братки выключили свет, и через минуту комната сотряслась от дружного храпа. Зато на кухне обеспокоенно зашевелилась Маланья.
— Как храпят-то, — сказала она вполголоса, — ну прямо спасу нет, хоть из дому беги!..
Словно в ответ на эти слова Эдик оглушительно свистнул и захрапел как-то особенно гнусно, поскольку распухший нос мешал ему нормально дышать.
Маланья раздраженно принялась ходить из угла в угол. Храп не прекращался. Стекла тоненько дрожали в лад могучим звукам. Старуха посвистела, но и это не привело к желаемому результату. Тогда она взяла в руки скалку, на секунду задумалась, обмотала ее полотенцем и на цыпочках вошла в комнату, где спали братки.
Следить за домом Шлоссера было поручено Серому и Толяну. Коляна отправили пошарить по садам, раздобыть чего-нибудь на завтрак. Яблочек там, груш, может, малинки… Если повезет — курицу. Насчет курицы у Эдика были большие планы. Он мечтал ее зажарить, отмочить в вине, сварить, запечь на костре, утомить в духовке.
Каждый из этих способов приготовления птицы вызывал у шефа такое бурное слюноотделение, что говорить он мог только по слогам, в промежутках сглатывая слюну.
— Что-нибудь человеческое добудь! — поучали Коляна, и тот послушно тряс головой. — Устали мы от бабкиной шамовки. Видишь, пальцы дрожат и в глазах все время какие-то искры прыгают. А у Серого вообще кровь до головы недотягивается. В общем, иди и без жратвы не возвращайся!
Колян нацепил шапку и поплелся на берег речки. Оттуда попасть на чужие огороды было значительно легче. Вскоре он и в самом деле узрел сквозь редкие колья забора сочные огурцы. Он протянул в щель руку и сам удивился ее длине. Огурцы были пузатенькие, с пупырышками, и на них блестели капельки росы. Дрожа от возбуждения, Колян сграбастал огурец и тут же его съел. Ублаготворенно закатив глаза, он некоторое время прислушивался к своим ощущениям и наконец впервые за долгое время счастливо улыбнулся.
